Татьяна Москвина - Эссе, статьи, рецензии

То ли ему, кроме задранного ягненка и полной луны, ничего не надо. То ли он смутно вспоминает когда-то звучавшие речи о «Грядущем Хаме» и подозревает, что Хам наконец грянул. То ли, по звериной своей сути, понимает самоуверенность, но не выносит самодовольства… Но что-то чудится, будто брачный контракт между искусством и капиталом грозит чьими-то преждевременными похоронами. И это единственный случай в моей жизни, когда я рада буду оказаться неправой.

Он Русь любил, а русских не любил. И, кажется, был прав. (Н. Кукольник. «Рука всевышнего отечество спасла»)

На заре туманной юности-перестройки мне довелось участвовать в первом молодежном номере журнала «Искусство кино» со статьей «Отечественные заметки», где я писала о «духовном образе нации», как он тогда мне представлялся. В частности, там я вспоминала эпизод «Набег» из фильма Тарковского «Андрей Рублев», когда один из защищающихся вдруг изумленно кричит своему врагу: «Братцы! Да вы же русские!» - «Я тебе покажу, сволочь владимирская», - отвечает тот.

Далее, из своего восемьдесят восьмого года, я рассуждала так: «Местное сознание при всем обаянии своем (люблю не отвлеченную химеру, а то, что знаю, свой кусочек земли) может обернуться бедой, этим самым "я тебе покажу, сволочь владимирская". Не грозит ли оно нам? Нет, пожалуй, пока нет. Бродят-ходят, не дают покоя скрепляющие идеи и чувства. Скрепляет и ощущение общей драмы, общее стояние на краю…»

Кто поручится теперь, что в Казани и Петропавловске Камчатском, Красноярске и Липецке человек не получит свое перышко под ребрышко с восклицанием: «Я тебе покажу, сволочь московская»? И в этом случае, говоря «Россия», - о чем мы говорим? Может, пора объявлять республику Санкт-Петербург? Может, пора ноги уносить от «темного царства»?

Нет. Если русским так нужна воодушевляющая идея, то ее нетрудно сервировать. Например, объявить Петербург тем самым местом, где идеальная Россия должна встретиться с идеальной Европой. Никакое другое место не выполнит сей прекрасной, почетной и образцовой задачи. Для нас главное - не расставаться с идеалами, раз иначе мы не можем. А судя по всему, не можем.

Даже вымороченное поколение, которое выбрало «пепси» с ужасающей пустотой в трезвых глазах, полной неспособностью к чувствам и рукой, все ищущей кобуру, - даже они, вследствие какого-то трагического выброса в атмосферу, желают чего-то идеального, с болезненной жадностью пожирая реальность…

Неужели точность земного, твердого, благожелательного к человеку закона так-таки несовместима с горними томлениями духа? Ведь можно же «гулять» раз в месяц, согласно гениальному рецепту из рассказа Н. С. Лескова «Чертогон», но после, в чистой рубашке, под образа - и опять за честную работенку, чертей-то повыгнав. Ведь можно возлюбить самого себя лучшего, идеального, а не в нынешнем копаться, все отыскивая грошовые бездны. И ведь, наверное, возможно принимать свой пуп за центр мироздания не все 365 дней, а только через день.

Читатель и друг. Мы прожили с тобою эпохи и эры. Как говаривал возлюбленный Томас Манн, «нынче, когда нас всех призвали под знамена…» Нынче придется каждый день молить добрых ангелов о ниспослании сил. Во всех случаях, когда национальное угрожает общечеловеческому, мы будем обязаны предпочесть общечеловеческое национальному и не бояться прямоты и банальности нашего выбора. «Кто чего боится, то с тем и случится». (Анна Ахматова)

Русский Бог могуч, да и русский черт не спит.

Мальчик в штанах. Решительно ничего не понимаю!

Мальчик без штанов. Где тебе понять. Сказывал уж я тебе, что ты за грош черту душу продал - вот он теперь тебе и застит свет.

Мальчик в штанах. «Сказывал»! Но ведь и я вам говорил, что вы тому же черту задаром душу отдали… кажется, что и эта афера не особенно лестная…

Мальчик без штанов. Так то задаром, а не за грош. Задаром-то я отдал - стало быть, и опять могу назад взять… (М. Е. Салтыков-Щедрин. «За рубежом»)

В безударном слоге

«Барабаниада»

Труднее всего писать о том, что вызывает умеренную симпатию - никогда не подберешь нужных слов. Всегда с интересом, без гнева смотрю работы Сергея Овчарова, ценя его отменное трудолюбие, крепкие знания, живую способность к забавной выдумке и комическому трюку. Привязанность Овчарова к русской истории, русскому юмору лишена какой бы то ни было агрессии, а чувство национального не сопровождено болезненной страстностью.

При этом фильмы Овчарова - в моем восприятии - будто рассыпаются на цепь хороших находок, остроумных придумок, забавных трюков. И остается ощущение культурной игры, не лишенной приятности, но и не занимающей сильно, не волнующей всерьез. После словообильного «Оно» создать фильм без единого слова, и не из истории, а из современности самой ближайшей, - согласитесь, изобретательно. «Барабаниада» прекрасно свидетельствует о творческой подвижности режиссера. Завязка фильма шла под сплошной хохот в зале Дома кино. Но чем дальше, тем смех слышался все реже, а досады прибавлялось: все казалось, добавь фильму еще небольшое что-то, и он сделается в своем роде совершенством. Что-то такое, что сцепляет истинно творческие произведения, не дает им распасться на комбинацию эпизодов. И что это такое?..

Маленький барабанщик из похоронного оркестра получил в дар от таинственного покойника огромный, чудесный и вечно барабанящий барабан. Сценка на кладбище, с уморительными типажами из оркестра, идет под третью часть первой симфонии Малера, и от соединения этой издевательской музыки и юмористических бытовых зарисовок высекается воодушевляющая искра. Задан такой просторный интервал игры, такая мера комической точности, что ждешь ее соблюдения. В следующей сцене ведется комическая война между бедным барабанщиком и его разъяренными соседями - причем звучит первая часть сороковой симфонии Моцарта. Тоже смешно. А дальше барабанщик уходит с барабаном на просторы родины, и крепость комической атмосферы, созданной вначале, постепенно развеивается.

Александр Половцев - барабанщик - выразительный, любопытный актер. Но не в духе Китона, Линдера или Никулина, то есть не создающий комическую маску такой степени обобщения, какая подразумевается в фильме. А Овчаров всегда играет с обобщениями, у него нет характеров. Если наш барабанщик -новый, современный Иванушка-дурачок, то эта задача вряд ли под силу актеру, чье удлиненное, нервное, печальное лицо, скорее, напоминает о Пьеро из парижского кабаре.

Барабан на протяжении фильма многократно превращается - в дом, стол, колесо, чан для белья, кухонную плиту. Каждый раз наблюдать за развертыванием того или иного трюка довольно любопытно. Кажется, в Голливуде были специальные люди, придумывающие «гэги» - юмористические микроэпизоды действия. Овчаров среди них не ударил бы в грязь лицом. А вот на что эти «гэги» нанизаны? Что познал Иванушка, странствуя по России начала девяностых годов?