Самый тёмный час

опознала незнакомца как своего. Нельзя было дать ему идти к разозлённым американцам, тем более что он наверняка знает, как безопаснее пройти в расположение отряда. По моему жесту, Женька развязал пленному руки. Тот сидел тихо, видимо оценивал обстановку. Что-то во всей его фигуре показалось мне знакомым, но пока я толком не понял что именно. Осталось только его убедить, что мы тоже свои. Я подошёл к пленному и присев на корточки открыл было рот, чтобы начать объясняться, как слова застряли в горле:

- Ну привет, Михась! Мир плоский с острыми углами… Развяжи его, Женя, мы знакомы.

Я сдёрнул с головы шлем и маску с очками, попутно вытребовав у Женьки его трофейную зажигалку и прикрыв её от ветра ладонью, чиркнул колёсиком. В неровном жёлтом свете, я увидел как на осунувшемся бледном лице приятеля с недельной щетиной, проступило ожидаемое удивление. Не растерев толком запястий. Михаил бросился ко мне и мы крепко обнялись. Хриплым шёпотом он почти орал мне в лицо:

- Антоха! Чёрт лесной!.. А мы… ребята все думали убило тебя!.. Лера…

Первым моим порывом было спросить про девушку, в душе что-то ворохнулось. Но обстоятельства заставили оборвать Мишку на полуслове, ведь если мы устроим сейчас вечер воспоминаний, накроют или свои или амеры сбегутся на огонёк. Проблемы, друзья и враги, всё это есть только у живых. Именно выжить сейчас захотелось сильнее всего остального, поэтому я сказал:

- Миша, брат, погоди. Мы шли к вам, на соединение. Нужно срочно идти и доложиться вашему майору Доронину. Скоро наши будут ворошить эту помойку и сам понимаешь, не палкой. Свяжись с ним и веди, время дорого…

…Как я и предполагал, Михась был отряжен прощупать маршрут отхода для своих. Торопливо, буквально в двух словах, он дал характеристику своему новому месту службы. Это действительно оказалось подразделение глубинной разведки. Их забросили к амерам в тыл месяц назад. Всё это время майор Доронин и его хлопцы, кошмарили оперативные тылы стоящих напротив нашей бригады американских и французских частей. Но главной задачей отряда был поиск тех самых боеприпасов, с помощью которых амеры жгли наши города. Они не рассчитывали что война продлится так долго, поэтому в войска снаряды и бомбы с адской начинкой пошли совсем недавно. Вот наше командование и отправило всех, кого можно, чтобы разжиться образцами. Мишкин отряд насчитывал двадцать пять бойцов из которых на данный момент на ногах осталось девятнадцать. Пятерых несли с собой, одного схоронили там, в американском тылу. По составу всё как везде: бывшие менты, несколько отставников, трохи взятых из действующих частей опытных обстрелянных пацанов. Видимо, при упоминании о ментах, в моём взгляде что-то изменилось, потому что Михась заговорил с пылом крайне убеждённого в собственной правоте человека:

- Антоха, да ты не сомневайся! Доронин правильный мент был, в СОБРе служил в тех же что и ты краях. Он и его пацаны здорово амерам вламывали, я с ним давно воюю, мужик грамотный.

Что я могу сказать? В природе есть место чудесам, среди которых вполне могут оказаться такие сказочные существа. И судя по Мишкиному разговору, Доронин действительно воюет хорошо. Было понятно, почему именно бывшие менты воюют хорошо. Опыта, сноровки в городском бою им действительно не занимать. Кроме того, в СОБР раньше брали исключительно армейских офицеров и прапорщиков. Отсюда смекалка, присущая именно армейцам. Там, в Городе, я много раз слышал и той памятной весной, был свидетелем лихости парней в покупном импортном камуфляже, с оружием увешанным диковинными приблудами. Иногда мы вместе держали какой-нибудь квартал. Духи регулярно просачивались сквозь блокпосты и заслоны под видом беженцев. Иногда шли в открытую с хорошими документами, чаще всего сотрудников дагестанского управления «МЧС». Абреки занимали какое-нибудь здание и начинали воевать. Чтобы выбить их с позиций быстро, пока по следам первых в Город не прошли их друзья, приходилось идти в руины практически с голыми руками. Вертушки кружили где-то в стороне, но ни чем помочь не могли. Наконец, в какой-то момент все блокпосты в Городе оказались в тесном кольце, окружённые выросшими словно из-под земли духами. Тогда менты проявляли себя хорошо, держались уверенно, работали грамотно. Иногда они первыми выдвигались к домам, превращённых духами в опорные пункты. Брали укрепления жёстко, с выдумкой, иногда теряли своих, такое тоже случалось. Иное дело их коллеги, как правило это был ОМОН, которым мы передавали те самые блокпосты. Как они умудрились запустить с таким трудом зачищенную нами от моджахедов территорию, ума не приложу. А теперь эфир гудел от воплей, что кончились патроны, а духи уже на расстоянии вытянутой руки. В тот раз я потерял почти всех, с кем успел сдружиться на той войне. Нас отправили деблокировать один из блокпостов, командир которого вопил в эфире, что они там все помирают. Духи слышали, как наши отцы-командиры прямым текстом указали откуда и когда пойдёт армейская колонна. Короче, мент вопит и жалуется, а нас тогда долбят во все щели из всех стволов, в сотне метров от его блокпоста. Плотность огня была такая, что кажется вдохни – словишь десяток другой пролетающих мимо пуль. Мне и ещё пятерым пацанам повезло нырнуть с брони подожжённого двумя меткими выстрелами из гранатомётов и затеряться в развалинах. Потом, я понял, что у ментов не было особого выбора: одно дело ловить всякую шушеру и совсем другое – бородатые «чехи», обученные убивать и злые. Тут маму будешь звать, молитвы все вспомнишь, когда обколотые наркотой моджахеды идут прямо на пулемёты, не кланяясь пулям, размахивая огромными самодельными ножами. Самое смешное, ментов потом вызволили, а я получил первый из двух осколков за ту войну. В правое плечо угодило, чуть кровью не изошёл. Рука повисла плетью, но я как-то приспособился пристраивать автомат левой, держа его за ремень обмотав его вокруг шеи, чтобы не так сильно дёргался. Обидно только, что вместе с духами, по нам отстрелялись наши же миномётчики, убив ещё троих пацанов, заодно с отступающими духами. Сейчас, когда бородатым абрекам выпал пиковый интерес, в лице турецкого экспедиционного корпуса под командованием бригадного генерала Энвера Оглу, у меня с «правильными» ментами нейтралитет. Если воюют хорошо, я просто молчу. Тут, как и тогда в Городе, нам делить нечего. Все разборки пускай останутся на долю тех, кто выживет в этой людской дробилке. Только вот воевать плечом к плечу с тем, кто по своей людоедской натуре может выстрелить в спину, очень неуютно. Мент он как волк – блюдёт только свой интерес и схарчит даже своего собрата по стае, почуяв лишь намёк на угрозу. Но делать нечего, придётся потерпеть какое-то время. Ещё раз поощрительно хлопнув приятеля по плечу, я снова натянул каску и опустил очки на глаза: