Самый тёмный час

- Капитан третьего ранга Иванов, капитан-лейтенант Мельников. Соответственно командир и заместитель особого отдела базы ПРК «Осиное Гнездо». При их непосредственном участии была предотвращена масштабная диверсия на базе подплава.

История действительно вышла громкая, в прямом смысле этого слова. Американцы решили уничтожить один из наших немногих козырей – подводные ракетные крейсера. Для этих целей отправили почти подряд три диверсионные группы. Пытались бомбить, штурмовать авиацией и обстреливать с кораблей. Ясно было, что рано или поздно попытки лишить нас подводных лодок увенчаются успехом, да и сама база была давно засвечена перед противником. Поэтому корабли, персонал и оставшихся мирных жителей поэтапно перевели в новый пункт дислокации. Однако в старой базе выставили надувные макеты из специальной ткани, они издали очень напоминали силуэты подлодок. Более того, после очередной неудачной попытки диверсии, особистам удалось раскрыть и установить негласное наблюдение за кадровым сотрудником ЦРУ, искусно маскировавшимся под местного жителя.

Всё это в сжатом виде доложил Маевский, но в середине доклада он попросил Иванова продолжить. Я не возражал и коренастый кап-три подавив попытку подняться, начал излагать. Голос у него немного дрожал от напряжения, но вскоре он взял себя в руки и заговорил более уверенно:

- Агента выследили в момент когда он шёл к тайнику, для осуществления кодированной передачи. Капитан-лейтенант Мельников и двое его сотрудников обнаружили тайник загодя и ждали в засаде. После того, как агент был идентифицирован, нами было принято совместное решение не брать его на передаче а начать оперативную игру.

Тут я прервал доклад. Майор очень толково всё изложил и причины были очевидны, однако я хотел лишний раз убедиться, что сыграно всё чисто:

- Почему вы приняли такое решение?

Иванов понимающе кивнул, в его тёмных глазах загорелись азартные огоньки. Этот человек определённо умел и любил рисковать:

- Агент несколько раз наводил диверсантов на базу. Взяв его на тайнике, мы обрубили бы все связи.

- И они были?

- Нет. К счастью для нас, агент работал соло. Наблюдение не выявило связей, те что были, оказались лишь источниками получения оперативной информации для него. Поэтому, мы, совместно с руководством объекта «Осиное Гнездо», разыграли операцию прикрытия. Нам было известно, на какое число планируется перевод кораблей, поэтому агенту и ряду его основных источников была организована командировка за пределы режимной зоны. За это время, вывод кораблей в новый пункт постоянного базирования был завершён, а на объекте выставлены макеты. Капитан-лейтенант и его оперативники под видом помощника склада ГСМ и нескольких матросов сопровождали агента и его контакты, запретив им выход в зону причалов и складов вооружений. Одновременно, мы довели до сведенья нескольких источников агента, что на объекте вводится режим повышенной секретности. Агент дал взятку капитан-лейтенанту якобы за лишние часы сверхурочных, чтобы попасть в порт. А поскольку агент работал в зоне причалов посменно, то он и спланировал диверсионную акцию на свой первый выход в порт.

- То есть, вы заставили его нервничать и торопиться?

- Так точно, товарищ главнокомандующий.

- Как же вы узнали, что прибывают диверсанты?

- Кодированный сигнал при осуществлении сеанса связи был агентом изменён. Так он делал всякий раз перед прибытием диверсантов. Мы не могли расшифровать сообщение, поэтому пришлось пойти на риск.

- Действительно, риск и трудозатраты огромные. Выходит, наверняка вы ничего не знали?

- В таких случаях, это всегда риск, товарищ главнокомандующий.

- Хорошо. Ну и как же вам удалось провести диверсантов?

- Агент вышел в точку встречи, мы его плотно вели. Группа кораблей флота постоянно отслеживала перемещения вражеской подлодки и движение диверсионной группы в прибрежных водах. Как только агент и группа диверсантов вышли к объекту, был осуществлён захват, а вместо агента расставлять маяки вышел уже я сам. После этого диверсанты ушли в нейтральные воды, где их встретили корабли прикрытия. Подлодка успела осуществить несколько передач в эфир используя радиобуй, после чего была уничтожена глубинными бомбами.

…Снова вспомнились первые дни войны. Не было ни связи, ни точного представления о том, кто где находится и что делает. И вот, мы уже снова можем не только отвечать на удар, но и контратаковать. Как же быстро можно постичь эту науку, если стоишь на краю пропасти, а за краем полное небытие. Что-то во взгляде этого майора не позволило перейти к результатам. Он слегка отводит взгляд, есть нечто беспокоящее его.

- Как ваше имя-отчество, капитан третьего ранга?

Невозмутимая маска на миг дрогнула, я успел заметить гамму эмоций: от удивления, до отчаянья. Видимо было что скрывать, но к сути операции это мало относится. Насколько я знаю, амеры разнесли пустую базу и надувные макеты лодок в пух и прах. А это означает, что блеф удался. Иванов переступил с ноги на ногу и медленно ответил:

- Аристарх Иванович, товарищ командующий.

- В общении с подчинёнными, я не люблю недомолвок. Аристарх Иванович, что заставляет вас умалчивать о шероховатостях операции?

Преодолевая некое внутреннее сопротивление, Иванов было открыл рот, но в этот момент вперёд шагнул морпех. Глядя прямо перед собой, он почти выкрикнул:

- Это моя вина, товарищ главнокомандующий! Из-за моей оплошности, одному из диверсантов удалось смертельно ранить солдата срочной службы из состава охранной роты.

Очередная жертва войны. Не абстрактная цифра, а в который раз живой человек. Сколько их было, сколько ещё погибнет пока мы не вышвырнем врага вон из нашего дома. И все они мои, каждая жизнь ложится на душу тяжким грузом. Мельников замер в напряжённой позе, я видел как крепко стиснуты его тяжкие кулаки. Кивнув головой в знак того что услышал, задаю уточняющий вопрос спокойным тоном. Ведь то, что сказано, явно выглядит как самооговор:

- В чём конкретно ваша вина, капитан-лейтенант?

- Рядовой Епифанов… тот, что погиб… Аккумулятор его радиостанции оказался разряжен и он не услышал приказа сменить позицию вовремя. Епифанов не сменил позицию, вышел из зоны видимости группы прикрытия. Диверсант заколол его… не было возможности помешать. Всё бы сорвалось…

И всё же невыразимо трудно сохранять невозмутимость всякий раз, как только смерть выходит за рамки абстракции и становится судьбой конкретного человека. В такие мгновения гибель сотен таких же вот Епифановых там, за сотни километров отсюда, вновь обретает своё страшное лицо. Неподъёмную цену мы платим за ошибки прошлого, за собственное беспамятство и беспечность. Я снова взглянул на вытянувшихся у стола офицеров, поочерёдно посмотрел в глаза каждому из них. Оба жаждут наказания, видят свою вину, пускай в данном случае и косвенную. Иногда стечение обстоятельств опрокидывает любые уставы, спорит на равных с железной логикой и даже отрицает законы природы. Нельзя предусмотреть всё, но можно сделать так, что стремление к абсолюту станет нормой жизни тех, кто берёт на себя ответственность за жизни других людей. От меня ждут справедливости. Ну что же, пусть будет так.