Самый тёмный час

- На погрузку, бегом - марш!..

Офицер, перед отлётом забравший наши тактблоки и документы уже стоял возле возникшего из темноты БТР, со включёнными фарами. Мы быстро загрузились в пропахший смесью топлива и пороховой гари десантный отсек, и машина тут же рывком тронулась с места.

- По прибытии в точку сбора, всем запрещается переговариваться, называть имена, звания, номера частей. Следовать указаниям инструктора, вопросов не задавать. Ясно?!..

Мы нестройным хором ответили, что мол, всё ясно и бронемашина пошла ещё быстрее, набирая скорость. По моим ощущениям, ехать пришлось часа полтора, по ровной дороге без ям и ухабов. Давя попытки организма снова провалиться в сон, мысленно разбирал свой АКМ, потом пистолет. Смешивал все детали и на время собирал оба «ствола». Это помогло забороть приступ сонливости и высадиться по приезде на место уже не на заплетающихся ногах. Тусклое освещение и быстрота с которой нас погнали в длинный плоский барак, оказавшийся вещевым складом, не позволила оглядеться как следует. Но вроде это была турбаза, или вроде того: длинные бараки, ряд домиков с затемнёнными окнами метрах в пятидесяти за дорогой, разделяющей «турбазу» на две неравные части. Всё же бараков и хозпостроек оказалось вдвое больше. Неразговорчивый молодой солдат в полевой форме без знаков различия выдал каждому из нас новую верхнюю одежду, повседневку, нижнее бельё и по паре непривычного вида берцев, более всего напоминавших дорогие зимние кроссовки. Верхняя одежда тоже удивила: куртка имела бело-коричнево-серый пиксельный рисунок, две приличной толщины поддёвки на молниях, но даже с ними оказалась удивительно лёгкой. Такие же стёганные штаны, носки из непривычной мягкой ткани. Но переодеться не дали, погнав сразу в следующий барак. По влажной духоте и запахам дешёвого мыла, я понял, что привели в баню. Вода в общей душевой оказалась удивительно горячей, что я с непривычки даже разомлел. Вымытых, переодевшихся в необмятую форму, нас всё так же бегом перевели в медсанчасть. И всё это время, кроме нас вокруг не было ни одной живой души. Опять двое неразговорчивых, молодых парней в белых халатах поверх формы, заставили раздеться до трусов, прошёл быстрый медосмотр и каждому вкатили в плечо и задницу по жёсткому, болючему уколу.

Здесь, как и в бане, особой толчеи не было. Видимо группы заводили отдельно, чтобы никто не увидел лишнего. Меня такой подход к делу устраивал как нельзя лучше, теперь будет больше времени на то, чтобы собраться с мыслями и ещё раз вернуться к встрече с Лерой. Тогда мы почти ничего не успели сказать друг другу, слов оказалось катастрофически мало, учитывая, что я вообще не очень умею долго говорить о чём-либо.

- …Пять минут на сборы! Построиться у входа в санчасть!..

Инструктор, казалось, всё время был где-то рядом, выпасая всякое моё желание задуматься. Снова бег по примороженной бетонной дорожке, едва-едва расчищенной от снега. Рассеянного света жёлтых фонарей, висящих на редких столбах между зданиями, едва хватало на то, чтобы различать дорогу. Сопровождающий сменился, теперь это был высокий, жилистый мужик лет пятидесяти, с мёртвыми чёрными глазами и хриплым командирским баритоном. Как только мы построились возле крыльца санчасти, он без особых разговоров дал команду «Бегом марш!» и возглавил колонну. Нас, шестерых, разместили двух небольших домиках, как раз из тех, что стояли поодаль длинных бараков. Инструктор предупредил, что до отбоя у нас есть всего двадцать минут, после чего дал приказ разойтись. Домики немного напоминали те, что я однажды видел на горной турбазе, может быть до войны, это она и была. В помещении было тепло, я заметил трубы батарей центрального отопления, хотя дымом от котельной над базой и не пахло. Со мной поселили того парня с полезными часами и флегматичного мужика, одного со мной возраста. Парень с часами назвался Пашей, а мой ровесник представился Вадимом. Разобрав оставшиеся невеликие пожитки, мы по очереди сходили в тесный совмещённый санузел. Едва я успел почистить зубы, как откуда-то с потолка проревела сирена и тут же погас свет. Это вышло очень неожиданно, но я смог быстро приспособиться к полумраку и добравшись до узкой койки, упал на плоскую маленькую подушку и укрывшись тонким одеялом, провалился в сон.

…Пробуждение было резким, я успел схватить за руку того, кто стоял у кровати. Но потом понял, где я и что это Дима, в одном исподнем, пытался меня разбудить. Отпустив его руку и сев, я спросил:

- Чего, подъём?

- Нет… Тут этот Паша… Трясёт его как эпилептика, гляди!..

Мы вместе подошли к кровати Паши. Тот выламывался дугой, с уголков рта его брызгала желтоватая пена. Я было хотел попросить что-нибудь, чтобы разжать ему зубы, как входная дверь распахнулась и в комнату ввалился один из давешних докторов, а следом ещё двое солдат со складными носилками. Доктор отстранил нас обоих, а солдаты сноровисто сунули Паше в рот резиновый звгубник и привязали к носилкам специальными ремнями. На мой вопрос что с парнем, доктор только вскользь глянул куда-то мимо и пожал плечами. Они все вышли, а заявившийся следом инструктор приказал нам обоим снова ложиться спать. Сон пришёл не сразу, но случившемуся я не придал особого значения. Причин для этих корчей может быть масса, врачи скорее всего разберутся. Ревун подъёма прозвучал ровно в тот самый миг, как я заснул. Проклиная всё на свете, мы с Вадимом выбежали из помещения, одевшись почти мгновенно. Новая форма лишь слегка замедлила процесс, однако из норматива мы не выбились. Снаружи опять царила ночь, а среди наших соседей по бараку в строю было тоже лишь два человека. Человек, которого мы увидели перед собой, был плотным, среднего роста, одет так же как и мы: светло-серая вязанная шапка, форменный бушлат без знаков различия, штаны и кроссовки. Единственным отличием было то, что пояса он не носил, да левый пластиковый наколенный щиток, был спущен вниз, прикрывая ступню сбоку. Круглое лицо гладко выбрито, из-под красиво очерченных седых бровей на нас смотрели пристально чёрные, внимательные глаза. Он без предисловий начал говорить, как только строй замер:

- Товарищи разведчики, поздравляю вас с прибытием в Северный, базу сил специальных операций второго главного управления ГРУ. Здесь у вас нет имён, нет званий. Тут у каждого будет только боевой псевдоним. Вас отобрали как имеющих боевой опыт, надеюсь, вы справитесь. Ко мне обращаться – «товарищ старший инструктор», к инструкторам по специальным дисциплинам – «товарищ инструктор». Теперь, разминка перед завтраком. За мной, бегом-марш!..

…Первые трое суток в лагере были одним сплошным марш-броском. В принципе, всё как заведено в армии, но были свои особенности. Нашу группу дополнили ещё двумя бойцами, взамен выбывших и начали гонять как новобранцев. Тут было всё: марш-броски на разную дальность, стрельба из доступных нам видов оружия. Причём никто не давал чего-то экзотического, мы получили обратно своё, закреплённое за каждым личное оружие. И вот тут начались странности. В учебном классе, где я вновь получил свой трофейный «глок» и АКМ, каждому предложили отстрелять по три магазина. Заправлял всем невысокий, полный человек, сильно за пятьдесят. Сначала, была стрельба по мишеням, на пятьдесят, сто пятьдесят и триста метров. Всё как обычно: стоя, с колена, лёжа, потом работа в парах, тактический лабиринт. Народ подобрался тёртый, это я видел по тому, как каждый брал оружие и занимал положение на огневом рубеже, двигался во время парных упражнений. Мы с Вадимом даже перевыполнили норматив, сработали практически синхронно при смене оружия. Человек привычный, делает это автоматически, не думая. Новички суетятся, держатся скованно, от того и проигрывают… или умирают. Инструктор смотрел в трубу, листал мишени, но прежде всего смотрел на нас. И взгляд этот изучал наши повадки, манеру стрельбы. Подозреваю, что результат его интересовал в последнюю очередь. Он не строил ребят, а с каждым говорил отдельно. Потом оружие каждого модернизировалось с учётом советов инструктора и серия упражнений повторялась снова. Как я заметил, рекомендации помогали, с учётом того, что это был лишь первый день. Меня инструктор почему-то обошёл стороной и только когда до окончания занятий осталось десять минут, попросил подойти. Именно попросил, этот полный, немногословный человек не обращался с нами по уставу, хотя по выправке был явно строевым офицером. Подозвав меня, он спросил: