Римма-Глеб

- Не обижайся. Я всегда подкуриваю сама себе. Больше никому и ни от кого.

- Привычка?

- Ага. Просто некоторых бесит.

- Ты не настолько часто куришь, чтобы меня это начало бесить. Кроме того, у тебя масса других привычек, которые выводят меня из себя.

- Например?

- Например, твоя вечная язвительность.

- Это черта характера, а не привычка, - мягко напомнила Римма, и присела на подлокотник его кресла. Глеб покосился на стройную лодыжку и отвел глаза. - Привычка - это не мыть посуду, или ковырять в носу. Или курить.

- Или не подкуривать из чужих рук.

- Или так.

- Римка, ты вообще, хоть иногда из себя выходишь, мне интересно?

- Обязательно. А что?

- Вот бы посмотреть хоть разок, - хмыкнул Глеб.

- Сомневаюсь, что тебе понравится, - серьезно ответила Римма. - Это не самое приятное зрелище.

- Летающая мебель и трехэтажный мат? - Глеб попытался себе это представить.

- У тебя скудная фантазия, - хмыкнула Римма, отправляясь в комнату.

- О, что-что, а фантазия у меня богатая, - у Глеба неожиданно сел голос и он откашлялся.

- Не в то русло, - Римма щедро отпила из бокала и залезла с ногами на диван. - Сделай погромче. Тебе положить салат? Ты вот этот еще не пробовал.

- Положи, - согласился Глеб. - И давай на первый, сейчас обращение будет. Президента.

- Да-да-да. Сколько сейчас? Без пяти? Ага. - Римма аккуратно поджигала маленькие свечки, погасила свет и села рядом с Глебом. Сунула ему в руку незажженный бенгальский огонь.

- Господи, зачем ты такая красивая? У меня сердце болит, когда я на тебя смотрю, - Глеб тихо выдохнул ей в шею.

- Держим себя в руках, - засмеялась Римма, погладив его по голове. Он как большой кот потерся об ее руку.

- Если будешь меня гладить, я продержусь. Возможно.

- Договорились.

- Десять!

- Девять!

- Восемь!

- Семь!

- Шесть!

- Пять!

- Четыре!

- Три!

- Два!

- Ура! С новым годом! - Римма ловко подожгла бенгальские свечи, чокнулась с Глебом, и допила шампанское.

- Мандаринку? - у ее губ оказалась долька, которую девушка благосклонно взяла губами.

- Спасибо. Ты просто душка.

- Может, я заслужил поцелуй?

- Пожалуй, да, - Римма приподнялась и легко поцеловала Глеба в губы. Шальные синие глаза оказались совсем близко.

- А еще?

- А хватит. Морда треснет.

- Не треснет, - он, впрочем, не делал попыток поцеловать ее самому. - Кстати, у меня сюрприз. Накинь что-нибудь, на балкон выйдем.

- Он же закрыт.

- Временно открыт. Оденься.

- Я в плед замотаюсь, ладно?

- Валенки свои надень, не май месяц.

- Не зуди. Обулась.

Глеб вывел ее на балкон, и велел закрыть глаза. Римма притопывала ногой и улыбалась. Глеб чем-то шуршал, чиркал колесиком зажигалки и что-то напевал.

- Готово. - Он убрал Риммины ладошки от глаз и повернул в нужную сторону.

- Ой, что это? - От пола потихоньку отрывался бумажный фонарик. - Как в мультике, - прошептала Римма, с восхищением провожая его глазами. Рядом плыли еще пять штук. Глеб осторожно обнял ее со спины, поправляя плед на тонких плечиках. Теперь ему была понятна ее худоба - постоянная диета не располагала к полноте. Фонарики мирно поднимались в звездное небо. Вокруг сверкали салюты - от китайских свистелок до вполне приличных фейерверков. Проводив последний фонарик, который скрылся за крышей соседнего дома, она повернулась к нему, и тихо сказала:

- Спасибо, Глеб. Это правда, сказка. - Она осторожно повернулась внутри пледа и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его. От серьезности ее поцелуя у Глеба резко ослабели руки - она выпивала его дыхание, вытягивала душу, вынимала сердце.

- Римка, ты что творишь?

- Ты этого не хотел? - Совершенно черные глаза очень близко.

- Этого не хочешь ты.

- Глупости.

- Я тебя люблю.

- Я знаю, - она даже не вздрогнула. Только снова потянулась к его губам. Он сгреб ее в охапку, и потащил в тепло.

- Радость моя, если ты сейчас же не остановишься, я тебя изнасилую, - через пять минут пообещал Глеб.

- Напугал ежа голой жопой! - Римма хихикнула, но немного отодвинулась. Скинула плед, повела плечами. Провела ладошкой от груди до бедра. Повернулась спиной. Переступила через платье. Вытащила шпильки.

- Римка! Прекрати.

- Почему?

- Ты... я....

- Очень информативно, - она спокойно надела халатик - шелковый, кокетливый и снова села на свое место. Глеб перевел дыхание. - Давай, ты для начала сам себе решишь, чего ты от меня хочешь, а потом уже приходи общаться, ага? - Ровный ледяной голос инеем ссыпался за шиворот, и Глеб мельком подумал, что ему удалось вывести ее из себя.

- Детей.

- Еще раз?

- Я. Хочу. От тебя. Детей.

- И все? Больше ничего?

- А что еще прилагается?

- Ты знаешь, больше потеряешь, чем приобретешь, - она равнодушно смотрела в телевизор. - Поэтому, я не думаю, что игра стоит свеч. Открой шампанское, будь добр.

- Римма.

- Что?

- Ты меня любишь?

- Нет.

- Вот поэтому я и не могу.

- Потрясающе. Мне должно это польстить?

- Вряд ли. Но пока я не увижу, что ты меня любишь, я не смогу сделать это с тобой.

- Глеб. Тебе в голову не приходило, что я вообще любить не умею?

- Все умеют.

- А. Ну, да.

- Римма, ты вот сейчас ерунду говоришь.

- Глеб. У меня было достаточно парней и девушек, чтобы понять - максимум, на что я способна - это верность и ровное теплое отношение. И всем этого было достаточно.

- Я не все.

- О да, ты особенный.

- Ты меня полюбишь.

- Разумеется. Только у нас замкнутый круг получится.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что пока мы с тобой не будем спать, я буду считать себя свободной, и соответственно, открытой для новых отношений. А у тебя не будет возможности влюбить меня в себя. Вот и все.

- Увижу кого рядом с тобой - убью. - Глеб навис над ней на руках.

- Отелло, да и только. Ты сам не знаешь, что тебе от меня надо. Любовь - слишком эфемерное понятие, чтобы требовать ее от другого человека.

- Я не требую.

- А что ты делаешь? Ты мне говоришь - хочешь меня - тогда люби. Знаешь - не хочешь меня - не люби. - Она резко оттолкнула его ладошками в грудь.

- Ты. Будешь. Моей. Поняла? - выдохнул он ей в губы и осторожно сжал красивую шею в ладони.

- Я тебя услышала.

- Моя Снежная Королева. Девочка-весна.

- Ты пьян и неадекватен. Убери себя с меня.

- Я тебя теперь из поля зрения не отпущу никогда.

- Фу, какой ужас. Тебе завтра будет стыдно.

- Да замолчишь ты, или нет? - с отвращением спросил он и поцеловал ее.

- Слава тебе господи, разобрались, - пробормотала она, когда халатик с треском разорвался на две неровные части.

- Замолчи ты, Христа ради, - рявкнул он, и содрал с нее стринги

- Молчу-молчу. А ты не отвлекайся.

Он зарычал, запечатывая ей рот поцелуем.

***

Спустя два года.

- Римма, ты где?

- Я в супермаркете.