Белые Врата

- И что мы будем делать?

- Ждать. А для начала - давай проведем ревизию нашего имущества.

__________

Пока они проводили ревизию имущества, "дом" прогрелся. Теплый воздух от горелки оплавил стены, и они блестели схватившимся льдом. Очередной взгляд на термометр. Еще полчаса, и будет ноль! Отлично, выше нуля внутри температура не поднимется, но это и не нужно. Нуля более чем достаточно, а сколько там снаружи... Об этом лучше не думать, на таких высотах может быть и сорок, и пятьдесят градусов по Цельсию. Со знаком минус, разумеется.

Ревизия показала, что у него есть два очень нужных, но в данный момент абсолютно бесполезных девайса. Это севшая нахрен рация (а запасные аккумуляторы были в рюкзаке у Коко, если он ничего не путает) и зарядник на солнечных батареях, от которого пользы в условиях полного отсутствия солнца - ноль повдоль. Повертев их в руках, Артем вздохнул и засунул обратно на дно рюкзака. С идеей отправить Emergency Call (экстренный вызов - прим. автора) по рации, чтобы хотя бы просигнализировать, что они живы, стоит пока распрощаться.

Еды у них немного, но дней пять они продержатся, и даже не совсем впроголодь. Есть две непромокаемых коврика, подстелить под спальники. И, кстати, о спальниках...

- Покажи свой.

Рано он решил, что экологи бывалые. Ну разве это спальник?! Хотя для ночевки в палатке, когда за бортом всего минус пять, еще нормально. Но тут... околеет она в этом спальнике.

- Держи, - протягивает ей свой. - Меняемся.

Арлетт все понимает, девочка опытная.

- Нет, - качает головой. - Это мой спальник, я и буду в нем... мерзнуть.

Какие мы благородные страдалицы...

Литвин рассматривает замки на ее спальнике, потом на своем. А ведь подходят. Встегивает одну молнию в другую, соединяя спальные мешки в один, двухместный. Вопросительно смотрит на Арлетт. Поняла?.. Поняла. Кивает.

Да это и правильно, собственно. Тепло надо беречь. А сберечь его в одном спальнике, плотно прижавшись друг к другу, гораздо проще. Это в любом пособии по выживанию в условиях холода написано.

- Предлагаю что-нибудь сожрать и лечь спать. Делать все равно нечего. И лично я что-то как-то... устал.

- Поддерживаю. А можно мне еще того... что ты в чай наливал?

После еще одной порции "того, что наливают в чай" и скудного ужина (гречка из пакета, куда же без нее, и чудом завалявшиеся на дне рюкзака Артема грецкие орехи - полгорсти в совокупности) Арлетт заснула быстро. Практически как под наркозом. Щекотно дышала ему в шею теплыми парами спирта, спустя минут десять, уже во сне, обняла Артема за спину. Что ей снится? Что это Гаспар рядом? Да плевать. Главное, что им тепло обоим - и ему, и ей. Так что пусть обнимает.

А он долго не мог уснуть и думал о разном. Страха не было. Весь его опыт говорил о том, что они выкарабкаются. Успели, в последний момент, но все-таки - успели. И Аленка молодец. Правильно папаша Деларю дочку воспитал, может гордиться. В такой ситуации, под такими ударами она повела себя более чем достойно. Артем вдруг вспомнил свою последнюю спасательную операцию и спасенную Веронику. Да уж... Дон Литвин, блядь, рыцарь в сверкающих доспехах, спасающий очередную деву из снежного плена. Хотя... в поведении Вероники и Арлетт все же есть некая разница. Здорово, наверное, быть дочкой крутого альпиниста.

Сам Артем был из совершенно обыкновенной семьи, папа-инженер, мама-экономист. Сын, правда, выбрал гуманитарную специальность, зато поступил в МГУ, родители были довольны. И ничего не предвещало беды, пока он на втором курсе не поехал с однокашниками на Домбай. Один раз увидел горы и - пропал, изменился невозвратно.

Эти размышления все-таки склонили его ко сну, и перед тем, как провалиться в небытие окончательно, он прижал к себе Арлетт покрепче. Пингвины в Антарктиде друг к другу прижимаются, а они чем хуже?

Просыпаться в кромешной темноте непривычно. Артем не сразу сообразил, где он. И кто рядом. Поднял руку с часами к глазам, цифры на циферблате слабо светятся в темноте. Благословенный ноль градусов, а время... Нормально они проспали, уже действительно утро, хоть и раннее.

Он как-то сразу почувствовал, что Арлетт не спит.

- Доброе... - хрипло прокашлялся, - доброе утро.

- Доброе, - эхом отзывается его соседка по спальнику.

- Сейчас солнце включим, - Артем перегибается через нее, с намерением дотянуться до газового баллона. В темноте губы касаются чего-то - то ли ее щеки, то ли лба, непонятно. Но кожа удивительно нежная. Что не может не радовать - значит, обморожений нет. - Извини, - буркнул.

Он долго ковыряется в рюкзаке в поисках газовой лампы, чувствуя, как Арлетт под ним замерла. Наконец, прикручивает вместо горелки к баллону лампу. Вот и солнце взошло. Аленка, щурящаяся на свет, взъерошенная, напоминает какую-то смешную птицу. Не орла, а, скорее, нахохлившегося воробья.

Артем возвращается на свое место в спальнике, и, подперев голову рукой, смотрит на Арлетт. На первый взгляд кажется, что с ней все в порядке, несмотря на пережитое накануне.

- Как ты?

Она пожимает плечами. Смотрит в обледеневший "потолок"

- Как нога?

- Пока непонятно.

- Болит?

- Пока нет.

Лаконично.

- Не замерзла?

- Нет, - и, после паузы, повернув к нему лицо. - Ты очень... горячий. Как печка.

Белые стены, поблескивающие в свете лампы. Вдруг становится очевидным, что места-то очень мало. И они совсем рядом. Его колено упирается ей в бедро, а ее плечо касается его груди. Расстояние между ними, и без того незначительное, будто исчезает совсем. По ее лицу пляшут отсветы от лампы, но глаза это не согревает - светлы абсолютно холодным оттенком травы под слоем инея. Хотя внутри, как говорят - на самом дне, что-то разгорается. Что-то, что не имеет никакого отношения к лампе и газовому баллону. В абсолютной тишине снежной пещеры, куда едва пробивается свист ветра снаружи, участившееся дыхание особо слышно. Узкие, резко очерченные губы дрогнули. Не нужно быть психологом, чтобы понять...

В голове эхом звучит голос профессора Звонарева:

"Реакция на стресс проявляется по-разному, в зависимости от физиологических особенностей организма. Кто-то впадает в оцепенение, кто-то начинается смеяться, а кто-то испытывает сильнейшее возбуждение. Да-да, - повышает голос профессор на шепоток и смешки в аудитории. - Именно возбуждение. Сексуальное возбуждение."

Аленка осознала, наконец-то. Что ее жизнь подвергалась опасности. Что она могла бы уже быть к этому моменту куском заледеневшего белка. Что ее предали ее друзья и любимый. Что весь ее мир рухнул в одночасье. И, вопреки всему... Она жива, в тепле, несмотря на то, что в паре метров от нее бушует смертоносная снежная буря. И все это благодаря тому, кто находится так рядом, только руку протяни.