Судьба всегда звонит дважды

На плече - багрово-красный кровоподтек, совсем как те, после падения, которыми он был покрыт весь.

- Вася, что это?!

Он лениво открывает глаза.

- Где?

- Вон, на плече!

Он скосил взгляд.

- Это ТЫ меня спрашиваешь, что это? Неужели не помнишь?

Она не понимает пару секунд. Потом понимает. Заливается краской, до сих пор с ней это случается регулярно в его присутствии, несмотря на все, что у них было.

- Это что, я?!

- Угу.

- Не может быть! Когда?..

- Сегодня ночью. Примерно, - он с наслаждением потягивается, зевает, - между девятой и двенадцатой фрикциями. Точнее не скажу, не помню.

- Ах ты, бесстыжий! - в его голову летит подушка.

- Ну и где справедливость? Кусаешься ты, а бесстыжий - я?

__________________

Утро. Он рассматривает ее спящую. Жидким растопленным шоколадом волосы по подушке. Роскошные темные ресницы оттеняют щеки. Губы... какие же у нее красивые губы. Розовые, нежные. Стягивает простынь. И там, ниже, тоже - розовые, нежные. Проводит ладонью по идеальным округлостям, потом еще ниже, по шелковому животику, там, дальше - тоже розовое и нежное...

- Василий, вы маньяк, - не открывая глаза, голос хриплый спросонья.

- Угу. Только вот вы, Мария, - мягко касается губами соска, - поздновато осознали этот факт. Теперь деваться некуда...

Она прогибается навстречу прикосновениям его языка. Ее пальцы касаются его затылка.

- А я и не собираюсь...

__________________

Она у него хочет спросить, спросить о чем-то важном, для него и для нее важном. Но боится. А потом... если он действительно доверяет ей...

Они сидят в гостиной, Маша на диване, Бас пристроился на полу, возле ее ног, совершенно по-кошачьи подставляя ей голову на предмет погладить. Попытка посмотреть телевизор с треском провалилась, в переводе Баса то, что с виду казалось романтической комедией, звучало как трэш. Комментарии такие, что Гоблин бы позавидовал.

- Вась?..

- М? - устраивая поудобнее голову на Машиных коленках.

- А ты уже решил... чем будешь заниматься?

Он молчит. Молчит так долго, что она понимает: обидела его, рано спросила, надо было подождать.

- Решил.

- И что это? - осторожно.

- Знаешь, Маш, - голос его задумчив. - Я ведь думал об этом. Давно думал. И много. Понимаешь... - вздыхает, - я уже не смогу... быть кем-то иным. Без гор не могу. Я в офисе сдохну. Даже если пойду учиться, получу какое-то образование специальное - экономическое там... - тут его совершенно неосознанно передернуло, - или еще какое... Без толку это. Я только здесь, - неопределенный жест в сторону невидных сейчас из шале, но бывших вокруг повсюду гор, - смогу как-то существовать.

- Но ты же не сможешь... - как бы поаккуратнее сказать?! - как раньше...

- Нет, конечно, - он говорит спокойно, может, лишь легкая тень сожаления в голосе. - Это даже не обсуждается. С про-райдерской карьерой покончено.

- Что тогда? Будешь спасателем, как отец?

- О, нет! Как отец точно не буду. Он... таких, как он, больше нет. Лучше его быть невозможно, а хуже - не хочу. Он... он понимает горы, он их чувствует. Не знаю, как объяснить. А я так не могу. Для меня горы - это средство для получения фана, кайфа. Среда обитания, средство... но я не понимаю их так, как батя.

- Тогда кем?

- Ты будешь смеяться.

- Не буду.

- Я решил стать инструктором.

- Инструктором? - она удивлена. Вспоминает тех инструкторов, что встречались ей. - Что, будешь симпатичных беспомощных дамочек на лыжах учить кататься?

Теперь уже удивлен он. Поворачивает голову, смотрит ей в глаза.

- Маша, что за тон? Ты что... - неверяще: - ревнуешь?!

- Да! - пальцы неосознанно вцепились крепче в его волосы. - Извини, забыла предупредить! Я ужасно ревнивая! Просто ужасно!

- Запоздало предупреждение, - весело хмыкает он. - Куда теперь деваться-то... Нет, Маш, я неправильно выразился. Я... тренером хочу стать. - Подумал и добавил: - Детским тренером.

- Детским тренером?!

- Я понимаю, - он невесело усмехается, - это звучит смешно. У самого еще... молоко на губах не обсохло, а туда же, в тренеры! Но... я когда у отца был, ребятню видел из секции. Свое детство вспомнил... А потом, позже, знаешь... Бывало, тренируешься в парке.. отрабатываешь там что-нибудь. Пацаны подходят, лет по десять-двенадцать, автограф попросят или показать что-нибудь из элементов фристайловых. И потом глаза у них просто... горят. И я когда подумал, что мог бы заниматься с такими... научить всему, что знаю и умею. А умею я действительно немало, я же давно катаюсь, выступаю... выступал... Да не важно! Мне есть чему научить. Ну, мне так кажется...

- И мне тоже так кажется, - Маша совершенно искренне соглашается. Во-первых, детский тренер - это довольно безопасно, а для нее, это, как ни крути, очень важно. А во-вторых... она действительно так считает. Что у него получится. - Ты очень хороший учитель. Я помню, - мягкая улыбка, - как ты мне стойку исправил.

- Значит, решено?

- Тебе что, требуется мое благословение?

После паузы:

- Знаешь... да.

Она даже не находит, что сказать. Наклоняется и крепко обнимает его за плечи. Ее самый дорогой и любимый человек.

______________

Их секс-марафону положила конец физиология. На Маше самые простые, скромные трусики и Басова футболка. Они лежат на постели, он обнимает ее со спины, положив руку на живот.

- Бас, прекрати себя вести так, будто я при смерти. Это всего лишь месячные.

- Тебе было больно!

- Я выпила таблетку! И уже не болит. Почти.

- Я не хочу, чтобы тебе было больно, - ей в шею.

- Все в порядке, параноик.

А, кстати, о паранойе...

- Маш, тебе же рано или поздно придется возвращаться... домой.

- Наверное, да...

- Скажи мне, только честно. ОН настраивал тебя... против меня?

Маша отвечает после паузы:

- Вась, это совсем не важно.

- Важно! Значит, настраивал?

Маша поворачивается к нему лицом.

- Я люблю тебя. Это моя жизнь, и я сама решаю - кого мне любить. Пусть ты не нравишься папе...

- Маш, он сильно на тебя наседает? По поводу того, какой я козел?

Она морщится, вздыхает.

- Какая разница? Это не важно...

- Сильно?!

- Ну... он недоволен, так скажем. Но я его не особо слушаю, ты не подумай...

Он вдруг стискивает ее так, что она охает от боли, а он лишь чуть ослабляет давление рук.

- Не хочу! Не хочу отпускать тебя к нему! Не хочу, чтобы он говорил тебе всякую дрянь обо мне! Маш... - он боится сказать прямо, что не исключает возможности, что Машкин отец может как-то... отдалить их друг от друга. А то и совсем развести. Он ее отец, она его любит и ценит его мнение, и во многом зависима от отца, как бы она сама не утверждала обратное. А сам Бас... у него никаких прав на Машу нет и в помине!

- Вась, да не думай ты о нем... Он изменит свое мнение, я уверена. Надо только подождать. Что мы еще сделать можем?

Что он может сделать? Да очевидно, что! Суровый противник вынуждает к суровым ответным мерам. Он резко "подрывается" с постели. Мечется по комнате в поисках одежды.