mmmavro.org | День 67, Картина

Он взглянул на полотно.

Девушка, совсем юная, с распущенными волосами… (Тронев снова невольно покосился на Машу. С ума сойти!) …с распущенными волосами, в одной рубашке стоит на коленях. Глаза её полны слёз; взгляд, светлый, тихий и печальный устремлён куда-то вверх. Ввысь! Кажется, что она молится. Но она не молится. Она… Она делает минет у висящего на кресте человека! У Христа.

– Видишь ли, Маша!.. – Тронев остановился, мучительно подбирая слова. – Это не кощунство. И не святотатство. Наоборот! Не всё тут так просто! Мне как раз кажется… – он опустил глаза и потёр ладонью лоб. –

Вечная тема женственности, тема женской любви, жертвенности и милосердия! – наконец со страстью воскликнул Тронев. – Тема Женщины и Мужчины. Женщины, заботящейся о мужчине, жалеющей его, скорбящей о мужчине. И пытающейся хоть как-то облегчить его страдания. Пытающейся сделать для него хоть что-нибудь! То единственное, что она может в этой ситуации для него сделать. Что вообще может сделать для мужчины женщина.

Он ещё раз посмотрел на картину.

Да! Искренность, чистота, трогательность поступка юной героини ощущается очень ясно. Она не думает, хорошо это или плохо, грех это или не грех. Она просто хочет помочь Христу, и всё. Это её естественный порыв. И это чувствуется.

Здесь вообще нет ни греха, ни грязи, ни порока! Только любовь! Любовь и милосердие. В этой ситуации, перед лицом смерти нет уже и быть не может никакого греха. Пред лицом смерти всё это бесследно исчезает, растворяется, становится неважным, несущественным. Всё становится несущественным! Остаётся только любовь! Чистая, пламенная, искренняя, всепрощающая любовь. Любовь Женщины к Мужчине.

Женщины, жертвующей для него всем: стыдом, приличиями, жертвующей собой! И пытающейся ему помочь. Хотя бы так, как она может. Чисто по-женски.

Невероятно, но автору удалось всё это передать. Всю эту сложнейшую гамму чувств и переживаний. Всю эту трагедию, драму…

Мне ! – опомнился вдруг Тронев. – Мне удалось это передать!! Это я – автор!.. Да!.. – дрожащими губами попытался усмехнуться он. – Да меня самого распнут за эту картину! И минет у всех заставят сделать. Чисто по-мужски. И будут правы. "СЕКСтинская мадонна", твою мать! Рафаэль хренов!

……………………………………………

– Ну, я пойду, пожалуй! Мне ещё в институт надо успеть, – Маша допила свой чай, отодвинула чашку и встала. Помедлила немного, подошла поближе к картине и снова принялась её рассматривать.

Теперь она стояла спиной к Троневу. Ему вдруг нестерпимо захотелось подойти к ней сзади, обнять и прижать к себе крепко-крепко! Или встать к стене рядом с картиной и крестом раскинуть руки…

Маша словно почувствовала его взгляд и обернулась. Вероятно, все мысли и эмоции Тронева были написаны в этот миг у него на лице, потому что девушка внимательно посмотрела на тяжело дышавшего, взволнованного, возбуждённого донельзя художника, слегка усмехнулась и мягко, но настойчиво заметила:

– Ты не Христос, Боренька. Да и я не Мария Магдалина. А теперь выпусти меня отсюда. Мне действительно пора.

------------------------------------------------

– Это последний раз, Боря! Я больше не приду.

Тронев почувствовал, что у него оборвалось сердце. За этот месяц он успел сильно привязаться к девушке, и ему даже стало казаться, что у них что-то, там, получится, что и она к нему неравнодушна!..

Хотя до сих пор, за весь этот месяц у них так ничего, по сути, и не было. Даже не поцеловались ни разу. У Тронева вообще складывалось впечатление, что она ходит к нему исключительно для того только, чтобы посмотреть на картину. Придёт и смотрит, смотрит… А на него вообще не обращает внимания. Н-да… Дурацкая какая-то ситуация…

Сам он давно уже и неоднократно порывался перейти к решительным действиям, но всякий раз его словно что-то останавливало в самый последний момент. Робость какая-то, ему вообще-то несвойственная.

Н-да… Чёрт знает что, просто! Влюбился я, что ли? – иногда приходило ему в голову. – Веду себя, как последний дурак! Как все влюблённые.

Но он утешал себя мыслью, что, если мужчина и женщина так много времени проводят вместе и наедине, то рано или поздно неизбежное всё равно случится. Надо только подождать, и всё. Не форсировать события. Предоставить им возможность развиваться естественным путём.

И вот!.. "Естественным путём"!.. "Доразвивались"!.. Доумничался!..

– Почему? – дрожащими губами попытался улыбнуться бедный художник. – Чего ты боишься? Я же к тебе даже не пристаю! Сидим, чай пьём просто, болтаем, на картину любуемся…

– Это плохая картина! Дьявольская, – Маша смотрела на Тронева печально и как-то необыкновенно серьёзно. – Я не хочу больше на неё смотреть. Боюсь. Грех есть грех! Нельзя, значит нельзя. А она словно искушает тебя, заманивает, нашептывает: "ничего!.. бывают ситуации, когда оно и можно!.." А это неправильно! Это от дьявола! Сказано в Библии: не мудрствуй лукаво. А это как раз и есть то самое "мудрствование".

– Господи, Машенька!.. – пробормотал совершенно поражённый Тронев, во все глаза глядя на девушку. Он до сих пор и не подозревал в ней такие бездны премудрости. Впрочем, она вообще до этого всё больше молчала… Вот уж действительно: чужая душа – потёмки!

– Мне вообще, когда я долго на неё смотрю, какие-то совершенно чудовищные вещи мерещатся! – горячо продолжала девушка. Глаза её словно остекленели. Грудь высоко вздымалась, дыхание участилось. Видно было, что она глубоко взволнована. – Я даже сказать тебе не могу, какие…

– Какие? – тут же пристал к ней чрезвычайно заинтригованный художник. – Ну, скажи, какие?

– Не могу, – тихо прошептала девушка. Она вся дрожала, как в лихорадке. – Не могу… Этого говорить нельзя.

– Ну, скажи?.. – Тронев аж со стула привскочил от любопытства! – Тебе легче станет. Когда выговоришься. И, в конце концов, я же автор! Этой, как ты говоришь, сатанинской картины. Мне всё про неё нужно знать!

– А ты обещаешь её тогда уничтожить?! Если я скажу? – девушка остановившимся взглядом в упор посмотрела на Тронева. Зрачки её были неестественно-большие. Огромные! Во все глаза.

– Э-э… Машенька… – залопотал захваченный врасплох художник. – Но это же картина! Произведение искусств… Как можно уничтожать картины?.. Это ведь всё равно, что книги жечь…

– Обещаешь? – не слушая ничего, настойчиво повторила девушка.

– А мы будем тогда с тобой иногда встречаться? – неожиданно для себя вдруг тихо спросил Тронев. – Видишь, я не требую ничего. Просто встречаться! Хотя бы время от времени.

– Я не люблю тебя, Боря, – спокойно заметила Маша.

– Всё равно! – с горечью ответил Тронев. – Всё равно… Хотя бы иногда. Ведь, если я её уничтожу, у меня от тебя вообще ничего не останется. Второй такой я уже никогда не нарисую…