mmmavro.org | День 107, Совесть

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 107-й.

И настал сто седьмой день.

И спросил у Люцифера Его Сын:

– Стыд, совесть, сомнения... Зачем человеку всё это? Разве без них ему не жилось бы проще?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

– Проще всего жилось Адаму и Еве в Раю до грехопадения. Стыд – первое чувство, которое они испытали, став людьми.

"Он [Адам] сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся". Бытие 3:10.

СОВЕСТЬ

"Qvi nisi sunt veri, rutio quoque falsa sit Omnis".

("Если чувства будут не истинны, то и весь наш разум окажется ложным" - лат.)

Лукреций.

"Охватит их ветер своими крыльями, и устыдятся они жертв своих".

Книга пророка Осии.

"В наш атомный век,

в наш каменный век

На совесть цена – пятак.

И кому оно нужно, это добро,

Если всем дор о га в золу!.."

А.Галич.

1.

Ёб твою мать! Ёб твою мать! Ёб твою мать! – механически раздвигая губы в приветственной улыбке, как заведённый, всё твердил и твердил про себя Шарай и никак не мог остановиться. Он был буквально на грани нервного срыва.

Нет, ну это уже вообще!.. Ну, сколько же можно?!.. Ну, совесть есть?.. – беспорядочно восклицал он про себя. – Вчера же только муромцы уехали!.. Целую неделю здесь торчали. А сегодня уже украинцы на их место!.. Тут как тут. Ну, прямо тут! как! тут! Вторая, блядь, смена. Пост сдал – пост принял. Как по договору. Нет, ну так невозможно просто дальше! Надо что-то делать...

А что с ними сделаешь? Родственники,.. – Шарай безнадёжно вздохнул. Злость прошла, уступив место какой-то серой, беспросветной тоске. Он уже смирился с приездом новых гостей.

Они же не виноваты, эти украинцы, что муромцы до них были... Они и знать про них ничего не знают, – Шарай принялся привычно оправдываться сам перед собой за эту свою собственную мягкотелость и бесхарактерность. Он чувствовал в глубине души, что ведёт себя в чём-то неправильно. Но только не мог никак понять, в чём именно. А главное, что в этой ситуации делать?!.. Делать-то что?! – Это же родственники! Родня. Как же иначе? Не могу же я их выгнать!? Не пустить?! Раз уж они приехали... – он опять вздохнул. –

Да и в навязчивости излишней их, с другой стороны, формально тоже не упрекнёшь, – продолжал рассуждать Шарай. Ему становилось всё тоскливее и тоскливее. Тоска заползала в душу, как туман. –

Они же независимо друг от друга приезжают. Получается, что каждый конкретно не так уж и часто ездит... Да редко даже! Эти, так вообще первый раз, кажется... – он повнимательнее взглянул на напряжённо-неуверенно переминающихся с ноги на ногу типично провинциально-деревенского вида молодых мужчин и женщин. –

Ну да,.. новые какие-то. К ним-то какие могут быть претензии? Они первый раз в жизни, небось, и в Москву-то приехали!.. – рядом на полу была свалена целая куча каких-то огромных бесформенных тюков. Прямо у двери его квартиры. – Ттвою мать!!! – злость Шарая вспыхнула неожиданно с новой силой. –

Все, блядь, правы!! Никто не виноват! И всех понять можно!! И того, и этого!.. И ни к кому, вроде, претензий никаких конкретных не предъявишь и не упрекнёшь ни в чём. Никого лично.

А в результате – полный пиздец!! Тем не менее. Хоть вешаться уже впору! От этих, блядь, родственничков. Да заебали!! И откуда они только берутся в таких немыслимых количествах?! Вот вы мне что объясните! Прожил всю свою жизнь и не подозревал даже, сколько их у меня, оказывается! Всяких там дядек-тётек и братцев и сестриц семиюродных. Вся славна Украйна, похоже! В полном составе. Вся, блядь, Хохляндия! – Шарай злобно сплюнул. –

Такое впечатление, что ну, все хохлы поголовно – мои родственники! Ну, если и не ближние, то уж дальние-то точно! Какого хохла ни возьми, обязательно на поверку каким-нибудь там моим кумом-сватом окажется. Как минимум! Племянником, блядь, внучатым! Седьмой водой на киселе!

И чёрт меня дёрнул к ним тогда поехать!!! Чтоб всё сдохло!!!!

Год назад у Шарая неожиданно умерли родители. Быстро как-то и внезапно совершенно. Один за другим. Сначала отец, а потом и мать. Горе, конечно, трагедия даже, можно сказать, но в конце-то концов Шарай был уже далеко не ребёнок, и с этим горем своим он уж как-нибудь бы справился. Как и все на свете так или иначе справляются. У всех родители умирают.

Проблема была в другом. В его огромной трёхкомнатной квартире в самом центре Москвы, в которой он остался теперь совсем один. Приезжавшие на похороны родственники (по материнской линии – муромцы, а по отцовской – украинцы) смотрели на неё масляными глазками и облизывались. И сладенькими голосками наперебой зазывали Шарая приехать к ним летом "погостить". По-родственному.

И Шарай имел неосторожность однажды эти их приглашения принять... И эта была, как вскоре выяснилось, самая страшная ошибка в его жизни.

Нет, встретили его, что называется, по-царски. Особенно на Украине. Водили как дорогого гостя из избы в избу. Из хаты в хату. Ежедневные застолья, горы домашней снеди (очень вкусной, кстати!), бесчисленные здравницы и тосты... Самогонка лилась рекой. Две недели пролетели как один счастливый миг. Шарай даже и протрезветь толком ни разу не успел. Хотя вообще-то пил он более чем умеренно. В обычной, нормальной жизни. Ну, тут уж!.. Сам бог велел! Родственники... В кои-то веки раз выбрался... Самогон свой, домашний – чистый продукт. Даже голова наутро не болит почти. Особенно, если ещё сразу же "по десять грамм" на грудь принять. Да и под такую закуску!.. Свежий воздух опять же... Ладно, короче. Чего уж там! Наливай!

Словом, "гостить" было весело и приятно. И у тех, и у других (муромцы тоже в грязь лицом не ударили!) Какой-то феерический непрекращающийся ни на минутку праздник... Пир. Тем тяжелее оказалось похмелье.

Когда Шарай спохватился, было уже поздно. Гости из Мурома и с Украины плотно оккупировали квартиру и повалили косяками. Поток их, поначалу жиденький и тоненький, рос, ширился и густел буквально на глазах. С каждым днём! Отказать им не было решительно никакой возможности ("Я муж сестры Кати дяди Форы! Помните, Вы тогда летом у нас гостили?..") Вскоре квартира бедного Шарая превратилась в какую-то перевалочную базу. Все комнаты и коридор были вечно завалены какими-то баулами, коробками, сундуками всегда там кто-нибудь тусовался... Одни уезжают – другие приезжают... В ванной вечно кто-то моется, на кухне кто-то толчётся... Короче, не квартира, а караван-сарай какой-то! Ночлежка! Сумасшедший дом!

Шарай стонал, вздыхал, скрипел зубами, проклинал всё на свете, бранился втихомолку и чуть не плакал, но что он мог поделать против естественного хода событий? Необоримой силы вещей. Нужны были какие-то решительные и радикальные меры, а какие? Выгнать всех в шею и переругаться со всеми к чёртовой матери!? Немыслимо! Да он и не способен был на такое. А что ещё? Ничего. Приходилось терпеть и стоически нести свой крест.