У рыбацкого костра

- Ну да… - меланхолично продолжал Яшка, ставя удочки к стене. - У вас там, в Москве, небось, босиком не ходят…

- Ну и что? - Володя оставил ботинок и снизу посмотрел в широкое, насмешливо-злое лицо Яшки.

- Да ничего… Забежи домой, пальто возьми.

- Надо будет, забегу! - сквозь зубы ответил Володя и еще больше покраснел.

Яшка заскучал. Зря он связался со всем этим делом… На что уж Колька да Женька Воронковы - рыбаки, а и те признают, что лучше его нет рыболова в деревне. Только отведи на место да покажи - яблоками засыплют! А этот… пришел вчера, вежливый… «Пожалуйста, пожалуйста»… Дать ему по шее, что ли?

- А ты галстук надень, - съязвил Яшка и хрипло засмеялся. - У нас рыба обижается, когда к ней без галстука суешься.

Володя наконец справился с ботинками и вышел из сарая, подрагивая от обиды ноздрями. За ним нехотя вышел Яшка, и ребята молча, не глядя друг на друга, пошли по улице. Они шли по деревне, а туман отступал перед ними, открывая все новые и новые избы и сараи, и школу, и длинные ряды молочно-белых построек фермы… Будто скупой хозяин, туман показывал все это только на минуту, потом снова плотно смыкался сзади.

Володя жестоко страдал. Он сердился на себя за грубые ответы Яшке, казался сам себе в эту минуту неловким и жалким. Ему было стыдно своей неловкости, и чтобы хоть как-нибудь заглушить это неприятное чувство, он думал, ожесточаясь: «Ладно, пусть… Пусть издевается, он меня еще узнает, я не позволю ему смеяться! Подумаешь, важность - босиком идти!» Но в то же время он с откровенной завистью, даже с восхищением, поглядывал на босые Яшкины ноги, и на холщевую сумку для рыбы, и на заплатанные, надетые специально на рыбную ловлю штаны и серую рубаху. Он завидовал Яшкиному загару и той особенной походке, при которой шевелятся плечи и лопатки, и даже уши, и которая у многих деревенских ребят считается особенным шиком.

Проходили мимо колодца со старым, поросшим зеленью срубом.

- Стой! - сказал хмуро Яшка. - Попьем!

Он подошел к колодцу, загремел цепью, вытащил тяжелую бадью с водой, жадно приник к ней. Пить ему не хотелось, но он считал, что лучше этой воды нигде нет, и поэтому каждый раз, проходя мимо колодца, пил ее с огромным наслаждением. Вода переливалась через край, плескала ему на босые ноги, он поджимал их, но все пил и пил, изредка отрываясь и шумно дыша.

- На, пей! - сказал он наконец Володе, вытирая рукавом губы. Володе тоже не хотелось пить, но, чтобы не рассердить окончательно Яшку, он послушно припал к бадье и стал тянуть воду мелкими глоточками, пока от холода у него не заломило в затылке.

- Ну, как водичка? - с гордостью осведомился Яшка, когда Володя отошел от колодца.

- Законная! - отозвался Володя и поежился.

- Небось, в Москве такой нету? - ядовито прищурился Яшка.

Володя ничего не ответил, только втянул сквозь сжатые зубы

воздух и примиряюще улыбнулся.

- Ты ловил ли рыбу-то? - спросил Яшка.

- Нет… Только на Москве-реке видел, как ловят, - упавшим голосом ответил Володя и робко взглянул на Яшку.

Это признание несколько смягчило Яшку, и он, пощупав банку с червями, сказал как бы между прочим:

- Вчера наш завклубом в Плешанском богаче сома видал…

У Володи заблестели глаза. Сразу забыв о своей неприязни к

Яшке, он быстро спросил:

- Большой?

- А ты думал! Метра два… А может, и все три - в темноте не разобрать. Наш завклубом аж перепугался, думал - крокодил. Не веришь?

- Врешь! - восторженно выдохнул Володя и подернул плечами. Но по его глазам было видно, что верит он всему безусловно.

- Я вру? - Яшка изумился. - Хочешь, айда вечером ловить? Ну?

- А можно? - с надеждой спросил Володя; уши его порозовели.

- А чего! - Яшка сплюнул и вытер нос рукавом. - Снасть у меня есть. Лягвы, вьюнов наловим… Выползков захватим - там голавли еще водятся - и на две зари! Ночью костер запалим… Пойдешь?

Володе стало необыкновенно весело, и он теперь только почувствовал, как хорошо выйти утром из дому. Как славно и легко дышится, как хочется побежать по этой мягкой дороге, помчаться во весь дух, подпрыгивая и взвизгивая от восторга.

Что это так странно звякнуло там, сзади? Кто это вдруг, будто ударяя раз за разом по натянутой тугой струне, ясно и мелодически прокричал в лугах? Где это было с ним? А может, и не было? Но почему же тогда так знакомо это ощущение восторга и счастья?

Что это застрекотало так громко в поле? Мотоцикл?

Володя вопросительно посмотрел на Яшку.

- Трактор! - сказал важно Яшка.

- Трактор? Но почему же он трещит?

- Это он заводится. Сейчас заведется. Слушай… Во-во… Слыхал? Загудел! Ну, теперь пойдет! Это Федя Костылев - всю ночь пахал с фарами… Чуток поспал, опять пошел.

Володя посмотрел в ту сторону, откуда слышался гул трактора, и тотчас спросил:

- А туманы у вас всегда такие?

- Не… Когда чисто. А когда попоздней, к сентябрю поближе, то, глядишь, и инеем вдарит. А вообще в туман рыба берет - успевай таскать!

- А какая у вас рыба?

- Рыба-то? Рыба всякая. И караси на плесах есть, щука… Ну, потом эти - окуни, плотица, лещ… Еще линь - знаешь линя? - как поросенок. То-олстый! Я сам первый раз поймал - рот разинул.

- А много можно поймать7

- Всяко бывает. Другой раз кило пять, а другой раз так только… кошке.

- Что это свистит? - Володя остановился, поднял голову.

- Это? Это ути летят.

- Ага… знаю… А это что?

- Дрозды звенят. На рябину прилетели к тете Насте в огород. Ты дроздов ловил?

- Никогда не ловил.

- У Мишки Каюненка сетка есть, вот погоди, пойдем ловить. Они, дрозды-то, жадющие… По полям стаями летают, червяков из- под трактора берут. Ты сетку растяни, рябины набросай, затаись и жди. Как налетят, так сразу штук пять под сетку полезут. Потешные они; не все правда, но есть толковые. У меня один всю зиму жил, так по-всякому умел: и как паровоз, и как пила…

Деревня осталась позади. Бесконечно потянулся низкорослый овес. Впереди еле проглядывала темная полоса леса.

- Долго еще идти? - спрашивал Володя.

- Не… Вот рядом, - каждый раз отвечал Яшка.

Вышли на бугор, свернули вправо, лощиной спустились вниз, прошли тропкой через льняное поле, и тут совсем неожиданно открылась перед ними река. Она была небольшой, густо поросла ветлой, ракитником по берегам.

Солнце наконец взошло; тонко заржала в лугах лошадь, и как- то необыкновенно быстро посветлело, порозовело все вокруг; отчетливей стала видна роса на елках и кустах, туман пришел в движение, поредел, стал неохотно открывать стога сена, темные на дымчатом фоне близкого теперь леса.

Рыба гуляла. Раздавались тяжелые редкие всплески, вода волновалась, тихонько покачивалась прибрежная куга.

Володя готов был хоть сейчас начать ловить, но Яшка все шел берегом реки, и скоро они по пояс вымокли в росе. Река ясно звенела на перекатах, часто разливалась глубокими мрачными омутами. Наконец Яшка шепотом сказал: «Здесь!» - и стал спускаться к воде. Нечаянно он оступился, влажные комья земли посыпались из-под его ног, и тотчас же, невидимые, закрякали утки, заплескали крыльями, взлетели и потянули над рекой, пропадая в тумане. Яшка съежился и зашипел, как гусь. Володя облизал пересохшие губы, спрыгнул вслед за Яшкой вниз. Оглядевшись, он поразился хмурости в этом омуте. Пахло глиной и тиной, вода была черной, ветлы в буйном росте почти закрыли небо, и, несмотря на то, что верхушки их уже порозовели от солнца, а сквозь туман виднелось синее небо, здесь, у воды, пронизывала сырость, было угрюмо и холодно.