ОТ ВЕТРА ГОЛОВЫ

Раз в три дня я хожу на работу. Работаю в охране порта. На работу иду мимо стандартного «совкового» магазина. В магазине – шаром кати.

Захожу на рынок. Всё, чего нет в магазине, есть на рынке. Но втридорога. На рынке я покупаю сигареты. Потом, обязательно, прохожу по аллее. Аллея замечательна тремя не загаженными скамейками. И огромными пирамидальными тополями.

На скамейки можно нормально, по-человечески, сесть. А это в наше смутное время роскошь.

Пересекаю дорогу, троллейбусную остановку, большой парк, наполовину запущенный. Парк обрывается огромным пустырём.

Перехожу через него, как через пустыню. Позади меня город. Белёсые коробки высоток. Справа – лиман. По другую сторону фантастические руины бывшего керамзитного завода. Прямо – стрелы портовых кранов. Вот и проходная порта. Место моей работы.

У меня замечательный начальник. Ключевский Дмитрий Давыдович. Наидобрейший еврей, до удивления безотказный.

Росточка Дмитрий Давыдович маленького, телом худенький. И вид у него такой печальный-печальный, как у мультяшного ослика Иа-Иа из Винни-Пуха.

Последний месяц Ключевский особенно печален: его покинула жена, сбежала с детьми в Америку. На работе сочувствуют Дмитрию Давыдовичу. Не понимают его только, когда он тяжко вздыхает и говорит:

– Если бы в Израиль сбежала, я б её ещё, может быть, простил. А так, в Америку…

– Да шо она, дура?! – Возражают Ключевскому его подчиненные, – в Америке жизнь о-го-го, всё есть. А шо Израиль?.. Сплошная война с палестинцами.

– Так историческая Родина, ты не понимаешь, – обиженно пыхтит Дмитрий Давыдович и умолкает.

Дмитрий Давыдович – добрейшей души человек. Например, сегодня я забыл купить сигареты, когда утром шел на смену. Звоню по внутреннему телефону Ключевскому:

– Дмитрий Давыдович, тут такое дело, сигареты забыл купить. Вы меня не подмените? Я сбегаю за сигаретами. Полчаса туда-обратно.

– Конечно, сходи, – раздаётся в трубке грустный голос начальника караула, – о чем разговор, я за тебя посижу.

Бегу за сигаретами. Стремительно пересекаю пустырь, потом парк и троллейбусную остановку. Покупаю сигареты, но в порт не иду. Иду к аллее, сажусь на одну из скамеек.

Прекрасный солнечный день! Ещё не жарко, ещё небо над головой без белёсой летней дымки. Синее-синее! Настроение в душе совсем нерабочее.

В голове – обрывки вчерашней «вечеринки» с Яной. «Ну», думаю, «покурю, и в порт».

Мысли как-то сами по себе летят в светлые миры «Розы Мира».

Думаю о России Небесной. Представляю Её себе так: ослепительное, лучезарное небо, неподвижно стоящие облака, величественные, насквозь пронизанные светом. Облака белые-белые. И бело-золотой город на вершине холма.

Купола храмов. Сказочный благовест разлит в воздухе. Под холмом излучина реки. Над рекой туман, туман сияет, дышит – он живой! Туман – это душа реки.

Представляю как из непостижимого Отчего Лона, из непредставимых просторов Духовной Вселенной нисходит в Святую Русь «Вечная Женственность». Я представляю её в виде солнца. Но Дух, от Бога исходящий, не может быть безликим.

В центре солнечного диска постепенно вырисовывается узкий овал женского лица. Это лицо Яны, светлое и чистое. «Небесная» Яна смотрит мне прямо в душу голубыми бездонными озерами глаз. И тут со мной случается нечто, чему я не в состоянии подобрать слова. Случается внезапно.

Волна самого настоящего, а не фантазийного блаженства накатывает мне на сердце. Дыхание прерывается. Исчезает гудящий рынок за моей спиной. Троллейбусная остановка. Громада «десятиэтажки». Всё исчезает. Остаётся одна аллея. И океан солнечного света.

Свет мягко струится, ниспадает с небес на землю, наполняет душу едва выносимым блаженством.

Ничего подобного никогда не переживал. Очнулся. Так и сижу с нераспечатанной пачкой сигарет в руке. В воздухе тонкий, еле уловимый запах. Кажется, так пахнет в Церкви.

Как на крыльях лечу на работу. Что со мной было – не знаю. Одно несомненно – что-то духовное вторглось в мой маленький, материальный мирок.

Извиняюсь перед Ключевским за опоздание. На мои извинения Ключевский машет руками:

– Что ты, что ты. Сколько надо, столько и сходил. Я тут посидел, подумал. Ну, дежурь. А я…

Ключевский зевает, не спеша ковыляет к себе. Смотрю ему вослед. Сгорбленная маленькая фигурка. Идёт, чуть прихрамывая. Умиляюсь, какой замечательный у нас начальник караула!

* * *

Вчера уехали Яна с Ирой. Так неожиданно. Девчонки двинули в Питер, к старым знакомым. Оттуда в Сибирь.

Признаюсь честно – мне ни холодно, ни горячо оттого, что Яна уехала. Уехала надолго, может быть, навсегда.

Никуда она не денется от меня! Здесь не встретимся, так встретимся там, после смерти. Сейчас же я понял одно – прошлая страничка моей жизни исписана. Всё! Закрыта вместе с отъездом Яны.

Все у меня теперь будет по-другому. Как – еще не знаю. Но, одно несомненно – я, человек Розы Мира!

– Скажите, пожалуйста, здесь находится «Роза Мира»?

– «Роза Мира»?…Это здесь…А что?

– Понимаете, мы люди «Розы Мира». Тут услышали про вас. Про общину…

– А-а, вы люди «Розы Мира», – голос женщины заметно теплеет. – Правильно сделали, что решили к нам прийти. Здесь у нас, действительно, «Роза Мира». Вот только собрание не сегодня. Собрание будет послезавтра в шесть вечера. Приходите, обязательно приходите!

– Конечно-конечно, – говорит Иван с ослепительной улыбкой на лице.

Женщина в ответ тоже улыбается. Улыбаясь, она пытается затворить калитку перед нами, мол – аудиенция окончена. Однако Иван настойчив. Иван незаметно просовывает ногу между калиткой и забором

– Мы, конечно, конечно придём, – говорит он, подавшись вперёд всем корпусом и приложив руки к сердцу, – но, поймите нас, хотелось бы предварительно с кем-нибудь побеседовать. Понимаете, так интересно, так интересно узнать людей «Розы Мира»…кто у вас тут старший?…с кем тут можно пообщаться?…

Иван говорит минуту, две (красноречие, оказывается, у него неиссякаемо). Женщина не уходит, слушает внимательно, чуть наклонив голову на бок. Наконец, произносит:

– Одну минуту. Подождите здесь.

Женщина скрывается за дверьми частного дома. Спустя пару минут появляется вновь. Приглашает войти. Проходим в комнату. Комната узкая и длинная. Голые стены покрашенные зелёной краской, низкий побеленный потолок, на двух малюсеньких запыленных окошках простенькие ситцевые занавесочки, пожелтевшие от времени. Впечатление такое, будто мы не в общину «Роза Мира» пришли, а в какую-то бедненькую сельскую хатку, к последним хуторянам.