Аркадий Ипполитов Вчера Сегодня Никогда

Это могло случиться и на берегу Финского залива, и в подмосковном лесу, на Байкале, Байконуре, на острове Кипр или даже в Риме, во время забастовки мусорщиков. Застыв в молчанье перед нежданным многообразьем соответствий, надо призвать на помощь лишь талант, отделить частности от общего, решить, что важнее для Вас в данный момент, частность или общее, случайность или закономерность, сосредоточиться и правильно выбрать название. Это может быть беспроигрышный вариант БЕЗ НАЗВАНИЯ, или несколько более слабый - Композиция п 7, -или плоский, но всеобъемлющий, типа: Конец века, После 11.09, Идея как идея, Документация V или Тысяча дней миллион лет. Может быть сентиментально-романтическое, вроде Воспоминание. Лес (море, озеро, время) или Первая любовь (это - унисекс, для феминисток - Любви моей ты боялся зря, для меньшинств - Не так уж я страшно люблю). Можно выбрать несколько устаревший, постмодернистский, но всегда свежо пленяющий интеллектуальностью, типа: Vita breve ars longa и A la recherche du temps perdu (A l'ombre des jenues filles en fleurs, - впрочем, подходит любое название прустовского романа, главное не сделать ошибки при переписывании, обязательно на французском). Если Вы эстет-эстетка из башни слоновой кости, занятый поисками универсального в искусстве в стиле ретро-минимализма, то подойдут Объемы и плоскости, Конструкция в пространстве, Хроматическое (оно же Ахроматическое). Возможен вариант общекультурный, - Вечер Византии, Видение Иезекииля, Похороны анархиста, - с фрейдист-ско-юнговским подтекстом: Все о моей матери, Мы не те, кем кажемся, Поскольку это и так всегда происходит, Frisky summer 5 (для знатоков), но лучше всего - с легким социальным намеком на актуальные события: Европейское гетто, Кто украл газ, Рай политолога, Чужие выборы. Произведение готово.

Да, преображенный дыханьем модернизма, мир стал един, и совершенно неважно, где и как обнаружить нервный пульс современного искусства. Я, например, обнаружил его в совсем неожиданном месте, в Русском музее, на замечательной выставке «Коллаж в России. XX век», и застыл онемевший, пораженный и восхищенный открывшейся мне панорамой, такой знакомой и такой разнообразной. Как приятно снова встретить все то, что столь манит и тревожит в искусстве прошлого столетья, но только с русскою душой. О, Дюшан! О, венский акционизм! О, величие модернизма! О, дискурс, парадигма, имплицит-ность, фаллодизайн, репрезентация и амбивалентность модернизма-как-нелинейного-нера-ционального-смысла! О, эти слова, слова страстные, слова жгучие и прекрасные! Как люблю я вас, как боюсь я вас...

Вы думаете, я иронизирую? Нет, нет, редко я бываю столь честен, как сейчас. Я правда восхищен и Россией, и Коллажем, и Двадцатым веком. Они восхитительны.

Наконец-то, наконец-то свершилось то, чего так долго ждали. Ждали подспудно, не озвучивая, так как даже мечтать об этом было немножко, совсем чуть-чуть, но все-таки стыдно. В Майами открылась огромная выставка, представляющая все достижения современного искусства за последние десятилетия, развертывающая упоительную панораму достижений мировой художественной воли, являющаяся торжеством мысли и вкуса пяти континентов. На выставке представлено более двух тысяч художников из обеих Америк, Европы, Африки и Азии, туча галерей, совсем новеньких и уже имеющих репутацию, и на открытие слетелся весь цвет современного коллекционирования, дилерства, музейного дела и критики. Лозунг этого роскошного мероприятия «Пришел, увидел и купил».

Мероприятие прошло в живописнейшем районе Майами, еще хранящем воспоминание об ар деко, в двух шагах от пляжей, вблизи самых фешенебельных отелей и лучших ресторанов, и сопровождалось множеством сопутствующих событий, приемов, коктейлей, музыкальных вечеров, пресс-конференций и даже - специальной лодочной прогулкой. Декабрь - отвратительный месяц чуть ли ни везде, а в Майами - рай земной, и по прогнозам всех мало-мальски понимающих в современном искусстве людей этот рай земной обязательно станет любимым местом встреч всех поклонников актуальности и авангардности. Продано и куплено всего было достаточно, чтобы изобразить довольство, и, как водится, арт-пресса сыто причавкивала, сообщая об особенно выдающихся прайсах. Художественная ярмарка в Майами - какое правильное и освежающее событие.

О, этот юг, о, как он всех всегда тревожит! В одном из павильонов на стенах светились большие целлулоидные трубки и горы бессмысленно мерцающих электрических лампочек. В другом были разбросаны большие резиновые игрушки, не предназначенные ни для чего другого, как только быть разбросанными в специально огороженном месте, так как играть с ними совершенно невозможно. В третьем висели фотографии некрасивых голых людей больше человеческого роста, ничем не примечательных и не вызывающих ни интереса, ни желания. Четвертый украшали большие щиты, разделенные на сегменты и раскрашенные яркими анилиновыми спиральными линиями, напоминающие налепленные друг на друга сильно увеличенные фрагменты оберток дешевых фантиков. Пятый был забит множеством одинаковых портретов одного и того же человека, сделанных с одной и той же фотографии, а поверх плохо раскрашенных цветной и мутной краской. Шестой заполняли полупрозрачные сопли с мерцающими синими огоньками-пупырышками, растекающиеся по надувным матрасам, время от времени продырявленным. Стены седьмого покрывали жестокие картинки, очень приблизительно подражающие детским рисункам, со схематичными изображениями дерущихся человечков и собачек. В восьмом надо было продираться сквозь занавеси синтетической паутины, в некоторых местах прожженной, чтобы очутиться у витрин с выставленными в них фигурками из бракованных киндер-сюрпризов. В девятом большие листы бумаги были забрызганы серыми подтеками, какими-то закорючками и большими кляксами, и под ними были наклеены таблички с названиями различных знаменитых сражений. Еще там был грубый макет Пизанской башни, обмотанный цепями, облупленные автомобили со свалки с выбитыми фарами, вырытые ямы с муляжами разложившихся трупов, кучи песку, непонятные геометрические формы из бетона, листы ржавого железа, неаккуратно сложенные полиэтиленовые мешки с чем-то белым, разноцветные решетки, наклеенные одна на другую, кубики Рубика, в которые невозможно играть, ничего не значащие надписи, выведенные кривыми буквами, и множество ненужных, грязных и разломанных вещей во всевозможных комбинациях. И телевизоры, телевизоры, телевизоры, с постоянно повторяющими одни и те же фразы головами, с наплывающими унылыми пейзажами, жующими ртами, пустыми комнатами, подтеками воды и всполохами огня. Все было как всегда. Из павильона в павильон переходили бритые наголо молодые люди в застиранных футболках, девушки в черном, старички в гавайских рубашках и старушки в розовых шортах, семейные пары с маленькими детьми, неопрятные бородачи во вьетнамках и неопределенного возраста бизнесмены в идеальных льняных костюмах. Главные события происходили, конечно же, не в павильонах, в которые настоящие люди после VIP-открытия и не заходили, но на всех сопутствующих событиях, на приемах, коктейлях, музыкальных вечерах, пресс-конференциях и специальных лодочных прогулках. Там тоже все было как всегда. Все друг другу улыбались и здоровались со знакомыми, зорко следя за тем, кто с кем поздоровался и сколько с кем проводит времени. Вокруг именитых коллекционеров вились кураторы и критики, художники с именем гордо держались в тени, а молодые общались судорожно и много, на пресс-конференциях все время говорили, но неукоснительно следили за тем, кто сколько скажет, не обращая внимания на то, кто что сказал, в перерывах главные боссы бегали от знакомств, а боссы помельче знакомства завязывали. Лучше же всего были вечера, когда коктейли примиряли профессиональную неприязнь, зажигались большие звезды, и критики с критикессами, художники с галерейщицами и дилеры с художницами успокаивались в объятиях друг друга, и сумрак был ласков, и море плескалось, и на причале поскрипывали легко колышущиеся яхты. Над всем же разворачивалось огромное бархатное небо, и в центре художественного процесса вздымался ввысь знак выставки, стела пронзительно розового цвета, точь-в-точь такого же, в какой была выкрашена презентация журнала «Гламур», выдававшего приз Моей прекрасной няне, с гордыми белыми буквами MIAMI.