Михаил Серегин - ДМБ: Большие маневры

Никого не видно, только одиноко стоит небольшой грузовичок, видимо, доставивший очередную порцию продуктов. Поглядев на руку, Витек увидел добротно уложенную повязку и несколько успокоился по поводу возможно большой кровопотери, хотя голова на самом деле кружилась. Он постоял так на протяжении пятнадцати минут, дожидаясь, пока о нем вспомнят, но никто не пришел и не открыл дверь. Тогда Резина решил было пойти и завалиться снова спать, но в последний момент до него дошло, что за ним сейчас наблюдают, и, осознав это, он стал ходить из угла в угол, не поднимая глаз. В комнате, кроме кровати, ничего не было. Ни стула, ни стола, только подоконник. Стены голые темно-синие, в потолок вделан плафон из матового стекла, защищенный решеткой, свет не горит, выключателя в комнате нет. Похоже, здесь все определяется доктором Гришевичем. По рассказам Бориса, мужичок московский весьма педантичен и не терпит беспорядка, посему и учреждение ему строгое доверили, хотя и в провинции.

- Наверняка, здесь опыты над людьми проводят, - размышлял Резина, прохаживаясь из угла в угол по диагонали, хмуря брови время от времени, поднимая глаза к потолку и скалясь. - Где здесь камера? - размышлял он, украдкой поглядывая по сторонам.

Так он ходил довольно долго, с час. Потом стукнулся, как бы случайно, ногой о кровать и завалился на нее, с наслаждением подумав, что нашел выход. У психов, как размышлял Витек, все должно быть спонтанно, по-животному естественно. Куда поведет, туда и пойдет. Хотелось пить и кушать, но никто не спешил ему нести пропитание, кажется, о нем забыли, а подойти и постучать в железную дверь, позвать кого-нибудь и сознаться, что он просто придурялся, нельзя, так как нужно разобраться с машиной. Надо себя хорошо вести для того, чтобы перевели в общую палату, о чем он думал с еще большим содроганием, нежели о перспективе в начале службы оказаться одному среди дембелей. Здесь же все психи, причем попасть к психам-старожилам да еще и к буйным, - это же ужасно. А заточку из полотна пилы он неплохую сделал. Как раз сошла за оружие, созданное не слишком просветленным разумом, и аккурат в задницу поместилась. А доктор такого финта не ожидал.

Только к вечеру дверь открылась. Витек заставил себя не дергаться и лежать на кровати в пространной позе. Посетителем оказался сам Гришевич, да не один, а вместе с симпатичной медсестрой массой центнера полтора. У девчонки сиськи по два ведра, огромное пузо и ляжки по пять пудов. Такая как прижмет, так и забудешь, как дышать.

Гришевич взял его за подбородок и тут же получил от Витька по руке.

- Ну и что будем делать с ним, доктор? - ласково пропела сестричка.

- Ничего, принеси табурет.

- К полу прикручивать?

- Да нет, не надо, если что, я сам управлюсь. И оставь нас.

- Пожалуйста, я буду за дверью, - проинформировала сестрица.

- Да, да, конечно, - согласился Гришевич.

Доктор провел с Витьком непродолжительную беседу, из которой он сделал вывод, что перед ним солдат, убежавший из воинской части и совершенно не понимающий, где он находится, хотя свое собственное имя Виктор сообщил, так, чтобы не путаться, а то ведь совсем отъехать можно от собственной придури.

Во время разговора он пытался пару раз укусить доктора, но тот мягко предотвращал все его попытки. Видимо, за тягу к человечинке аккуратная сволочь в белом халате оставила его в камере еще на одни сутки.

Мисс сто пятьдесят кэгэ после разговора принесла кашу и стакан сладкого чаю. Кашу пришлось размазать по стене, а кружку с чаем выплеснуть на кровать, загадив собственную постель. После этого заявить, что он не пойдет в наряд и останется здесь до конца дней своих, а товарищу командиру пусть передадут, что он погиб в бою.

Внимательно выслушав речь пациента, Анфиса, так было, во всяком случае, написано на бэйджике, взяла пустую тарелку, потянулась за кружкой, но Витек в попытке попрепятствовать забору посуды смахнул ее с подоконника, и жестянка полетела на пол. Так весело прошел ужин.

Завтрак следующего дня Витьку не понравился. К нему зашли две Анфисы, одна другой крупнее, открыли ему рот, вставили в него воронку и влили жиденькую манку. После чего отпустили руки и вышли не прощаясь, а Витек, встав на колени и уткнувшись лбом в пол, стал буйно переживать издевательства над собственной персоной.

- Сволочи, гады, сволочи, гады, - выл Витек. - Я вам еще покажу, покажу вам. Взорву вас всех.

Новенькая сиреневая больничная пижамка трещала по швам. Он разорвал на груди рубаху и вновь подошел к окну, где увидел, как мужик выносит из служебного хода столовой два ведра, видимо, с остатками еды. А приблизившись как можно ближе, Витек высунул язык и стал снова пускать слюну, мечтая лишь о том, чтобы его поскорее из лазарета переправили в более просторное помещение, где есть хоть какое-то общество.

Ближе к обеду за ним пришла Анфиса - женщина с шеей борца и взглядом убийцы. Взяв его за руку, она, как агнца, повела Витька по коридору. Для того чтобы пройти из одного сектора в другой, необходимо было преодолевать железную решетку. А чтобы выйти на внешний уровень, приходилось нажимать на кнопку звонка, появлялся охранник и со своей стороны отпирал дверку. Выйдя из зоны изолятора, они прошли по общему коридору. Навстречу попались два тихих, мечтающих о своем, дяденьки, бредущих вдоль стен параллельно друг другу. Вначале Витек подумал, что это они так случайно попали, но ничего подобного, пройдя шагов пять или шесть, они посмотрели друг на друга, резко повернулись в обратную сторону и медленно побрели уже не навстречу, а по ходу движения Виктора и Анфисы.

Парочка вышла во двор. На солнышке человек тридцать психов гуляли в разных позах. Большинство из них сидели на лавках и кривлялись, а человек семь шагали туда-сюда. Один, сидя около самого крылечка, выкопал ямку и ковырялся в ней двумя ладонями, шурудя цветными шариками, насыпанными до краев крохотного углубления.

Резинкин не увидел машину сразу, так как помешали два обстоятельства. Первое - это небольшой сарайчик, частично закрывавший кузов «Линкольна», а второе - повышенное внимание двух особ женского пола, быстро подошедших к Витьку под ручку. Одна женщина была уже в возрасте, абсолютно лысая, с кристальными, безмятежной глубины и чистоты глазами голубого цвета, и при ней молоденькая девушка с короткими пшеничными волосами, остриженная далеко не талантливым местным парикмахером. Витек сразу смекнул, что длина волос такова, что ухватиться за них совершенно нереально, и такие прически носили абсолютно все из тех, кому позволено было сегодня выйти и подышать свежим воздухом.

- Смотри, Галочка, какой красивый мальчик, - произнесла старая. - Он будет твоим мужем.