Михаил Ахманов - Конан И Небесная Секира

– Все, ослиный помет! Бери лежащее на блюде или убирайся! Если не хочешь, я поищу себе нового воина. Базра город большой!

Стиснув зубы, киммериец направился к своей награде. Рорта, против обыкновения, молчал; видно, набирался сил, переваривая шестерых зарубленных в недавней схватке. Постепенно и Конан начал успокаиваться. В конце концов, что он терял? Ему надо было добраться до Вендии, и так ли важно, приплывет ли он туда в чине ун-баши или простым воином? Будет еще время рассчитаться с рябым мунганом, будет… Да и высокомерный Таглар не останется позабытым… Зато сейчас, размышлял Конан, ему выдадут полное боевое снаряжение. Меч, кинжал, лук, копье, шлем, доспехи… Вот только подойдет ли броня? В Иранистане народ мелковатый…

С такими мыслями он подошел к блюду, подцепил покрывало острием топора и сдернул его, ожидая увидеть груду воинской амуниции. Но на большом круглом подносе не оказалось ни одежды, ни крепкой кольчуги, ни меча, ни кинжала, ни лука с быстрыми стрелами. Там, скорчившись, сидела девушка - вернее, девчонка лет тринадцати с едва начавшей формироваться фигуркой. Была она нагой, если не считать легкого шарфика вокруг бедер, и глядела на Конана широко раскрытыми испуганными глазами. У колен ее лежал ситар, обычный на востоке инструмент с округлой декой и длинным вытянутым грифом; его-то Конан и принял раньше за древко копья. Видно девчонка была музыкантшей.

– Эй! - Конан повернулся к подходившему Таглуру. - Это что такое, сердар?

– Твоя награда, киммерниец. Редкостный товар! Девчонка из самой Уттары. Принцесса! Или не нравится? - Таглур прищурился.

– Мне нужны штаны и сапоги, - твердо заявил Конан. - Мне нужен меч, нужна кольчуга, нужен плащ…

– Ночью эта красотка согреет тебя лучше плаща, - заметил сердар.

Конан бросил на юную девушку оценивающий взгляд. Лицо ее, как и физиономии Таглура и Саледа Алиама, он видел не впервые - эта лукавая рожица взирала на него сегодняшним ранним утром, возникнув на мгновение в серебристом зеркале Рана Риорды. Пухлые яркие губки, нежные щеки, черные блестящие глаза, едва наметившиеся груди, узковатые бедра… Киммериец пренебрежительно пожал плечами.

– Не вижу, какими прелестями тут можно согреться. Года четыре надо ждать… Нет, такая награда мне не нужна!

– Как хочешь, - Таглур щелкнул пальцами, подзывая охрану. - Тогда я велю ее утопить.

– Почему?

Теперь плечами пожал сердар.

– Таков обычай. Если хозяин пренебрег рабыней, дорога ей либо в море, либо в землю. Живой, - уточнил Таглур.

Девушка, взвизгнув, повалилась Конану в ноги.

– Возьми меня, добрый господин! Не гони, не отдавай никому! Я боюсь смерти! Я стану тебе верной служанкой, заботливой и покорной! И я совсем мало ем! Горсточку риса за целый день… даже половину горсточки… Только не отдавай меня! Я буду играть тебе на ситаре! Я буду услаждать тебя ночами! Я буду мыть твои ноги, расчесывать волосы, врачевать раны, чистить одежду!

– Чистить пока нечего, - сказал Конан, приглядываясь к девушке повнимательней. Кожа у нее была цвета золота, а волосы черны, как ночное небо над просторами Западного океана. Когда-нибудь, мелькнуло у киммерийца в голове, она станет похожа на Белит… и ради Белит он должен помочь этой девчушке. Кроме того, Рана Риорда предсказал, что малышка сделается его спутницей, а раз так, то надо ли идти против судьбы?

Вздохнув, Конан обхватил ладонями хрупкие плечи девушки и поднял ее.

– Ладно, уттарийская принцесса… Как тебя зовут?

– Я не принцесса… - огромные черные глаза смотрели на киммерийца с мольбой я надеждой. - Я Ния… Ния То Кама Суддакха Пра Бон… Цветок, Который Распускается в Полнолуние…

– Надеюсь, это полнолуние наступит не скоро, - пробормотал Конан и повернулся к Таглуру. - Я беру ее. Нельзя топить цветы в море и зарывать в землю.

– Мудрое решение! - губы сердара насмешливо скривились. - Ты, почитатель Крома, не так глуп, как кажешься. За этот цветок на рынках Базры дадут пять золотых… и я еще добавлю шесть, положенных тебе как Льву Таглура… А еще ты получишь резвого жеребца, доспех, оружие и одежду. Рассчитаешься из первой добычи.

Киммериец кивнул и, еще раз оглядев свой приз, заметил:

– Я не стану продавать девчонку. Будет одежда, будет и что ей чистить.

– Ну, дело твое. Иди теперь в шатер из желтого шелка, к моему казначею, и там получишь все обещанное. Да не забудь оттиснуть палец под долговой записью!

– Хоть всю пятерню! - сказал Конан.

Суда, нанятые для перевозки Львов Таглура в Вендию, должны были выйти в море на следующий день, и у Конана оставалось не так много времени, чтобы спустить шесть золотых в кабаках Базры. Но он справился с этой задачей. К тому же золотые оказались иранистанской чеканки, рыбья чешуя, впятеро меньше полновесных дисков Турана, и Конан пропил их без всякого сожаления. Обстоятельства его переменились и это следовало отпраздновать. Еще вчера, нагой и голодный, он метался в стигийской мышеловке без всяких надежд обрести свободу, а сегодня, облаченный в шаровары, мягкие сапоги и кожаную подкольчужную безрукавку, опустошал винные запасы базрийских кабаков. Теперь у него были меч и щит, доспех и шлем, лук, колчан, быстрый жеребец, мешок с припасами и волшебная секира, сверкавшая за спиной. И еще - девчонка-рабыня.

Конан вспомнил о ней лишь вечером, добравшись до своего шатра в стане Львов Таглура. Он рухнул на заботливо расстеленный плащ и довольно ухмыльнулся, когда Ния принялась стаскивать с него сапоги. Потом ее быстрые пальчики расстегнули пояс и устремились вниз, но тут Конан прихлопнул их широкой ладонью. Он был пьян, но не настолько, чтобы забавляться с малолеткой.

– Кажется, полнолуние еще не наступило, - пробормотал он, стискивая в одной руке оба кулачка Нии.

– Но господин мой… Почему ты пренебрегаешь своей рабыней?

Она приникла бархатной щечкой к его щеке, потом поцеловала в губы - с горячностью, не искупавшей, однако, недостаток опыта. Конан вспомнил жаркие поцелуи Белит, и сердце у него сжалось.

– Не спеши, принцесса, - глухо произнес он, - придет твоя пора. Лет через пять, я полагаю.

Послушно оторвавшись от него, Ния уселась рядом на пятках; ее глаза поблескивали в полумраке, тонкие гибкие руки обнимали колени.

– В Уттаре я считалась бы девушкой, созревшей для любовных утех, - с некоторым отзвуком обиды заявила она.

– Возможно. Но сейчас мы в Киммерии, а там девчонки твоих лет не думают об иных утехах, кроме прогулок с козами на пастбище.

Ния недоуменно моргнула.

– В Киммерии, господин мой? Я думала, мы в Иранистане.

– Там, где я нахожусь, там и моя Киммерия. Запомни это! - рявкнул Конан, заворачиваясь в плащ. - Правда, я не прихватил с собой козлиное стадо, зато у меня есть жеребец. Чем заниматься глупостями, пойди-ка, расчеши ему гриву и заплети в косы. Да чтоб косички были не толще твоего мизинца… - пробормотал он, засыпая.