Лэнс Армстронг - Мое возвращение к жизни

- Надень свое выходное платье,- сказал я ей.

У моей мамы было чудесное платье, которое она именовала "выходным". Она надела его и села в машину рядом со мной и моей подружкой, и мы катались по городу больше часа, смеясь и провозглашая тосты за мое окончание школы, пока не по -дошло время бала.

Мама вновь обрела свое счастье в личной жизни. Когда мне было семнадцать, она познакомилась с мужчиной по имени Джон Уоллинг, очень хорошим человеком, за которого впоследствии вышла замуж. Мне нравился этот человек, с которым мы стали хорошими друзьями, и я очень жалел, когда в 1998 году они разошлись.

Это забавно. Когда знакомые говорят: "Я на днях видел твоего отца", мне приходится задумываться: "Кою именно они имеют в виду?" Это может оказаться любой из трех мужчин, но своего "родного" отца я и в лицо не знаю, а о Терри далее говорить не хочу. Случается, кто-то из Армстронгов пытается связаться со мной, как будто мы родственники. Но мы не родственники, и я хочу, чтобы они уважали мои чувства на этот счет. Моя семья - Мунихэмы. А что касается Армстронга, то эту фамилию я считаю своим псевдонимом.

Я уверен, что Армстронги привели бы вам 50 тысяч доводов в пользу того, как мне нужен отец и как много они для меня сделали. Но я не согласен. Все, что у меня есть, дала мне мать. А им я не верю.

Несколько месяцев после окончания школы я оставался в Плано. Большинство моих одноклассников по Плано-Ист поступили в университеты. Мой приятель Стив, например, в 1993 году окончил Университет Северного Техаса. (Не так давно в Плано-Ист проходила 10-я встреча выпускников. Меня не пригласили.)

Жизнь в Плано меня все более тяготила. Я участвовал в велогонках по всей стране как член команды "Subaru-Montgomery", но понимал, что главные поля велосипедных сражений находятся в Европе, и мне хотелось попасть туда. После того, как со мной обошлись в выпускном классе, местное общество вызывало у меня еще большее отвращение.

Я оказался в каком-то подвешенном состоянии. Мне негде было развернуться. На соревнованиях местного масштаба я регулярно побеждал не только сверстников, но и взрослых соперников - ив триатлоне, и в беге на 10 километров, и на вторничных велогонках. В перерывах между соревнованиями я много времени проводил в магазине Джима Хойта.

В юности Джим был неплохим велогонщиком, но в 19 лет его послали во Вьетнам, и он два года отслужил там в пехоте, в тяжелейших условиях. Вернувшись домой, он мечтал лишь о велоспорте. Чтобы заработать на жизнь, он открыл собственый веломагазин как дилер компании "Schwinn". Многие годы Джим и его жена Ронда спонсировали юных велосипедистов в окрестностях Далласа, обеспечивая их велосипедами и снаряжением и выплачивая им стипендии. Джим верил в материальные стимулы. Он считал, что, соревнуясь за деньги и бесплатное снаряжение, мы будем больше стараться и показывать лучшие результаты. Весь последний год в школе, выступая за команду Джима Хойта, я зарабатывал 500 долларов в месяц.

В глубине магазина у Джима был небольшой кабинет, где мы любили посидеть и поговорить. Я не обращал внимания на увещевания школьного начальства или своих отчимов, но к мнению Джима прислушивался. "У меня тяжелая работа,- говорил он,- но мне нравится то место, которое я занял в жизни. Если ты судишь о людях по деньгам, то в жизни тебе нужно еще очень многому научиться, потому что у меня есть друзья, которые владеют собственными компаниями, и есть друзья, которые стригут газоны". Но Джим был тоже не подарок; шутки с ним были плохи. И я уважал его характер.

Во время одной из вторничных гонок я вступил в спринтерскую дуэль с гонщиком, который был несколько старше меня и которого я недолюбливал. Когда мы выехали на финишную прямую, наши велосипеды сцепились. Мы пересекли финишную черту, толкаясь, и оба упали на землю. Не поднимаясь, мы вцепились друг в друга и принялись кататься в пыли. Наконец нас разняли, но я под всеобщий смех рвался продолжить драку. Джима, однако, мое поведение отнюдь не развеселило: таких вещей он в своей команде не допускал. Он подошел к моему велосипеду, поднял его и укатил.

Мне было очень жалко терять этот велосипед. Это был "Schwinn Paramount", который был у меня на московском чемпионате и на котором я рассчитывал неделей позже участвовать в многоэтапной велогонке. Немного выждав, я отправился к Джиму домой.

- Можно мне забрать велосипед? - спросил я.

- Нет,- ответил он.- Если хочешь поговорить, приходи завтра в магазин.

Я отстал. Он был раздражен до такой степени, что, казалось, готов был избить меня. И у него была еще одна причина быть недовольным мной: он знал про мои автогонки на "Camaro".

Несколькими днями позже он забрал у меня и машину. Я был вне себя. Я полностью выплатил за нее кредит, около 5000 долларов. Но часть этих денег я получил в виде стипендии, выступая за его команду. Однако тогда я плохо соображал, гнев помутил мой рассудок. Когда тебе 17 лет и кто-то забирает у тебя "Camaro" IROC Z, то этот человек становится твоим врагом. И я больше не ходил к Джиму. Я был слишком зол на него и слишком его боялся.

Мы не общались несколько лет. В скором времени я уехал из города. После сборов в Колорадо-Спрингс и юниорского чемпионата в Москве меня взяли в национальную команду США, и мне позвонил новый руководитель сборной Крис Кармайкл. Крис был наслышан обо мне, знал, что я очень силен, но не имею особого понятия о тактике гонок. Крис сказал, что хотел бы подготовить новую группу молодых гонщиков. Этот вид спорта переживал в Америке застой, и Крис искал свежие силы для его обновления. Он назвал нескольких других молодых перспективных велосипедистов, таких как Бобби Джулич и Джордж Хинкэйпи, и сказал, что хочет видеть среди них и меня. Как бы я отнесся к поездке в Европу?

Настала пора выходить в люди.

Жизнь велогонщика такова, что, прикованный.к педалям велосипеда часы и сутки напролет, ты пересекаешь целые континенты на скорости от 30 до 60 километров в час. Ты на ходу хлещешь воду и сосешь леденцы, потому что твой организм в таком режиме теряет за день 10- 12 литров жидкости и сжигает 6000 килокалорий. Ты не можешь остановиться даже по нужде или чтобы надеть плащ от дождя. Ничто не должно прерывать скоростную шахматную партию, происходящую внутри плотной группы велосипедистов, называемой пелотоном. Поэтому ты мокнешь под дождем, карабкаешься на крутые склоны, виляешь по мокрому асфальту и трясешься по булыжнику, зная, что достаточно одного неверного движения твоего нервного соседа, который слишком резко нажмет на тормоза или слишком круто повернет руль, чтобы превратить| твой велосипед в кучу искореженного металла, а тебя-в груду кровоточащей плоти.