Лэнс Армстронг - Мое возвращение к жизни

Я узнал, что значит участвовать в "Тур де Франс". Это не просто самая длинная велогонка, но и самая воодушевляющая, самая волнующая и самая трагическая. Это не просто велогонка. Это Жизнь. Она подвергает гонщика всем мыслимым и немыслимым испытаниям: холод, жара, горы, равнины, ямы, пробитые шины, ветер, невыразимое невезение, несказанная красота, задор, скука и - глубочайшее познание самого себя. Так же и в жизни мы сталкиваемся с различными стихиями и преградами, переживаем неудачи, несемся сломя голову в дождь - просто чтобы оставаться в строю и иметь хоть малую толику надежды на успех. "Тур" - это не просто гонка. Это испытание на прочность. Она испытывает тебя физически, психологически и морально.

Теперь я это понимаю. В этой гонке нет коротких путей, ее нельзя выиграть "на халяву". Нужно годами укреплять свое тело и характер, нужно записать в свой актив сотни побед в других гонках и откатать тысячи километров. Я не мог выиграть "Тур де Франс", пока мои ноги, легкие, мозг и сердце не обрели достаточной силы. Пока я не стал мужчиной. Фабио был мужчиной. А я еще только пытался стать им.

Мне казалось, я знаю, что такое страх, пока не услышал слова: "У вас рак". Когда приходит настоящий страх, его не спутаешь ни с чем: это ощущается так, словно вся кровь в организме начинает течь не в ту сторону. Все мои прежние страхи - боязнь не понравиться кому-то, боязнь насмешек, боязнь потерять деньги - вдруг показались мелкими и незначительными. Теперь все в жизни виделось по-другому. Повседневные неприятности - лопнувшая шина, потеря работы, транспортная пробка - были пересмотрены мною с точки зрения приоритетов: что необходимо, а что желательно, что является реальной проблемой, а что мелкой царапиной. Болтанка в самолете - это всего лишь болтанка в самолете; это не рак.

Люди есть люди: у каждого свои слабости и недостатки, и ничто человеческое им не чуждо. Но спортсмены не склонны мыслить подобным образом. Они слишком заняты созданием ауры собственной непобедимости, чтобы признавать свои страхи, слабости, обиды, свою уязвимость, подверженность ошибкам и быть особенно добрыми, участливыми, благодушными, терпимыми и склонными к прощению по отношению к себе самим и окружающим их людям. Но, сидя в одиночестве в пустом доме в тот первый вечер после диагноза, я боялся чисто по-человечески.

Я не находил в себе силы сообщить матери о своей болезни. Вскоре после моего возвращения домой из офиса доктора Ривса ко мне заехал Рик Паркер, считавший, что Мне не следует оставаться одному. Я сказал ему, что не могу заставить себя позвонить матери и сообщить ей о болезни. Рик предложил сделать это за меня., и я согласился.

Не было какого-то мягкого способа донести до нее эту новость. Когда раздался звонок, она только-только вернулась с работы и сидела в саду, читая газету.

- Линда, Лэнсу нужно поговорить с вами по этому поводу самому, но для начала я хочу ввести вас в курс дела. У него выявили рак яичка, и на

завтра на 7 утра назначена операция.

- Нет,- сказала мама.- Как такое может быть?

- Мне очень жаль, но я думаю, вам стоит приехать сюда.

Мать заплакала, и Рик попытался утешить ее, но продолжал настаивать на том, чтобы она приехала в Остин как можно скорее. Взяв себя в руки, мама сказала:

- Хорошо. Скоро буду.

Она повесила трубку, даже не поговорив со мной, быстро побросала что попало в свою дорожную сумку и помчалась в аэропорт.

Когда Рик повесил трубку после разговора с мо ей матерью, я снова раскис. Рик терпеливо уговаривал меня.

- Это нормально, что ты плачешь, Лэнс,- говорил он.- Это даже хорошо. Лэнс, твоя болезнь излечима. Но нужно действовать быстро. И поскорее удалить эту заразу.

Несколько успокоившись, я прошел в свой кабинет и начал обзванивать всех тех, кому, как мне казалось, нужно было немедленно сообщить о случившемся. Я позвонил своему другу и товарищу по команде "Motorola" Кевину Ливингстону, который в это время участвовал в гонках в Европе. Кевин был для меня как младший брат; мы были так близки, что на следующий сезон даже планировали вместе снять квартиру в Европе. Ранее я уговорил его переехать жить в Остин, чтобы мы могли вместе потренироваться.

Дозвонившись до него в Италии, я был все еще как в дурном сне.

- Мне нужно кое-что сказать тебе. У меняплохие вести.

- Что, гонку проиграл?

- У меня рак.

Я хотел объяснить Кевину, что я чувствовал и как мне не терпелось его увидеть, но он жил в одной квартире с тремя членами национальной сборной США, а их я посвящать в свои проблемы не хотел. Поэтому нам пришлось общаться как заговорщикам.

- Ты знаешь,- сказал я.

- Да, я знаю,- ответил он.

На этом наш разговор закончился. Уже на cледующий день Кевин вылетел домой.

Затем я дозвонился Барту Нэгсу, наверное своему самому давнему и лучшему другу в Остине бывшему велосипедисту, работавшему в недавно созданной компьютерной фирме. Я нашел его на рабочем месте - он, как всегда, работал допоздна

- Барт, у меня рак яичка,- сказал я ему.

Барт помолчал, не зная, что сказать, но потом

нашелся:

- Лэнс, сейчас с раком творят чудеса, и я уверен, что все закончится благополучно.

- Не уверен,- сказал я.- Я сижу один дома и дрожу от страха.

Барт ввел в свой компьютер поисковую строчку и начал выводить на экран и на принтер все, что было известно об этой болезни. Распечатка получилась сантиметров 30 толщиной. Он нашел всевозможные сведения о клинических испытаниях научных исследованиях, вариантах лечения, потом собрал это все и привез ко мне домой. Ему предстояло рано утром ехать в Орландо со своей невестой Барбарой, но он все-таки нашел время заехать ко мне, чтобы сказать, как он любит меня, и вручить все добытые им материалы.

Один за другим стали прибывать друзья и родные. Получив мое сообщение на пейджер, приехала Лайза. Она занималась в библиотеке, и от шока у нее был стеклянный взгляд. Затем приехал Билл Степлтон со своей женой Лорой. Билл работал в одной из остинских адвокатских контор, и я выбрал его своим агентом за преданность. Этот выпускник Университета штата Техас казался несколько медЛИтельным, но в прежние годы он был спортсменом, членом олимпийской сборной по плаванию и сохранил атлетическое телосложение. С его приходом я зациклился на своем почти неизбежном за-веРШении карьеры.

- С гонками покончено,- сказал я,- и агент

мНе больше не понадобится.

- Лэнс, давай не будем забегать вперед. СейЧас об этом не время думать,- ответил Билл.- ТыВедь не знаешь, что все это значит и что из этого выйдет

- Ты не понимаешь, Билл. Мне больше не нуженагент. У меня больше не будет никаких контрактов.