Лэнс Армстронг - Мое возвращение к жизни

Приятно было вновь ощутить дух соревнований. В следующий раз мне удалось ощутить его в июне, на чемпионате США среди профессионалов, где и было официально объявлено о моем возвращении. Финишировал я четвертым, а выиграл гонку мой друг и товарищ по команде Джордж Хинкэйпи.

Однажды утром я сказал Кик: "Пожалуй, пора возвращаться в Европу". Она только радостно кивнула и начала собираться. Я мог сказать ей: "Едем в Европу", а по приезде в Европу сказать: "Возвращаемся в Остин", а в Остине заявить: "Знаешь что, я ошибся, мы снова едем Европу",- и она стерпела бы все это без единой жалобы. Ей не были страшны никакие переезды.

Кик даже нравились эти испытания - новое место жительства, новый язык,- поэтому, когда я говорил: "Давай попробуем еще раз", она относилась к этому легко. Некоторые жены так жить не смогли бы, но потому-то я и не женился на них. Моя жена - молодец.

Мы с Кик сняли скромную квартиру в Ницце, и она снова занялась изучением французского. А я уехал на соревнования. Сначала я принял участие в "Туре Люксембурга" - и выиграл его. После первого этапа я позвонил домой, и Кик удивилась отсутствию воодушевления в моем голосе, но я слишком остерегался психологических ловушек, связанных с возвращением в большой спорт, и старался сдерживать свои эмоции и надежды. Это была всего лишь второстепенная четырехдневная гонка - успех в ней никакой крупный гонщик не стал бы считать своей большой победой. Но с точки зрения психологической эта победа была очень важна для меня, поскольку означала, что я снова способен выигрывать, и, кроме того, принесла мне несколько бонусных очков ICU. Она изгнала из меня последние остатки сомнений.

После этого я финишировал четвертым в недельном "Туре Голландии". Начавшийся в июле "Тур де Франс" я пропустил, потому что еще не был готов к этой изматывающей многодневке длительностью в три недели. Я наблюдал за этой гонкой, оказавшейся в том году самой драматической и неоднозначной за всю ее историю, со стороны. В ходе нескольких рейдов на технические машины команд французская полиция обнаружила огромные запасы эпогена и анаболических стероидов. Некоторые члены команд и официальные лица были брошены за решетку, под подозрением же оказались все. Велосипедисты были возмущены столь бесцеремонным поведением французских властей. Начала гонку двадцать одна команда, а до финиша добрались лишь четырнадцать. Одна команда была снята с соревнований, а шесть других сошли в знак протеста.

Допинг - печальный факт велосипедного мира, как и любого другого вида спорта, где все решает выносливость спортсменов. Некоторые команды и гонщики видели в допинге своего рода гонку ядерных вооружений - ты вынужден применять эти препараты, если не хочешь отстать от других. Лично я так никогда не считал, а уж после химиотерапии идея их использования стала мне и вовсе отвратительна. В общем и целом "Тур-1998" вызвал у меня смешанные чувства: я сочувствовал гонщикам, попавшим под раздачу,- некоторые из них были мне хорошо знакомы,- и в то же время полагал, что в будущем эти события помогут "Туру" стать более честным состязанием.

На протяжении всего лета я продолжал устойчиво улучшать свои результаты, в августе мы с Кик уже настолько уверовали в мое успешное будущее, что решили купить дом в Ницце. Пока Кик на своем еще неуверенном французском решала вопросы с банкирами и покупала мебель, готовясь к переезду в новый дом, я отправился со своей командой на трехнедельную "Вуэльту" ("Тур Испании"), одну из самых тяжелых гонок из всех существующих. Вообще в велоспорте есть три великих "тура" - итальянский, испанский и французский.

Первого октября 1998 года, почти через два года после того, как у меня обнаружили рак, я закончил "Вуэльту", финишировав четвертым, что было не менее весомым достижением, чем победа в любой другой выигранной мною гонке. Я проехал за 23 дня 3778 километров и отстал от призового места всего на шесть секунд. Победитель, испанец Абрахам Олано, выиграл у меня каких-то 2 минуты 18 секунд. Мало того, я почти выиграл труднейший горный этап при сильнейшем ветре и почти нулевой температуре. Гонка была настолько тяжелой, что половина участников сошла, не добравшись до финиша. Я не сошел.

Четвертое место в "Вуэльте" означало больше чем просто возвращение в спорт. В своей прежней жизни я считался специалистом по однодневным гонкам, но в гонке продолжительностью три недели соперничать не мог. "Вуэльта" показала, что я не просто вернулся, но и я стал лучше. Теперь я был способен выиграть абсолютно любую гонку на свете. Бонусы ICU сыпались на меня со всех сторон, и внезапно оказалось, что я заключил с "U. S. Postal" лучшую в своей жизни сделку.

Пока я состязался на этапах "Вуэльты", Кик проходила испытание на выносливость, называемое переездом. Наша квартира находилась на третьем этаже, и ей приходилось раз за разом вызывать лифт, загружать его вещами - коробками с одеждой, велосипедными запчастями, кухонной утварью,- а затем съезжать со всеми этими вещами вниз, выносить их из лифта в парадное, из парадного на крыльцо, а оттуда в машину. Потом она ехала к новому дому, выгружала вещи из машины, переносила их по крутой лестнице (дом стоял на склоне холма) к крыльцу, а затем в дом. После этого она возвращалась на квартиру, и вся процедура повторялась снова и снова. Кик трудилась без передышки два дня, пока от усталости у нее не потемнело в глазах.

Когда я приехал в наш новый дом, все вещи были уже разложены, а в холодильнике полно еды. Кик вручила мне новую связку ключей. Переезд в новый дом наполнил меня счастьем. Это казалось мне кульминацией успешного года. Нам все удалось: мы прочно обосновались в Европе, моя карьера явно шла в гору, Кик уже сносно говорила по-французски, у нас были общий дом и общая жизнь, и это значило для нас все. "О Боже,- сказала Кик.- У нас получилось. Мы смогли начать все сначала".

Чтобы отпраздновать окончание сезона, мы несколько дней провели на озере Комо, которое стало одним из моих самых любимых мест. Мы остановились там в прекрасном отеле, выбрав номер с гигантскои террасой и умопомрачительным видом на окрестности. Мы только спали, гуляли и посещали роскошные рестораны.

После отдыха в Альпах мы вернулись в Остин. Незадолго до нашего возвращения в Америку я получил электронное письмо от менеджера команды "U. S. Postal" Иохана Брюнеля. Он поздравлял меня с успехом в "Вуэльте". "Полагаю, четвертое место - лучший результат, чем молено было рассчитывать".,- писал он. И за этим следовала интересная и загадочная фраза: "Вы будете отлично смотреться на подиуме "Тур де Франс" в будущем году".

Так заканчивалось послание. Я сохранил это письмо в памяти компьютера, распечатал его и снова стал вчитываться в слова. "Тур"? Иохан не просто верил, что я мог снова стать хорошим гонщиком, он считал, что я был способен на равных соперничать в "Тур де Франс". Он полагал, что я был способен победить.