Дмитрий Хван - Зерно жизни

– А что у нас по связи? Николай Валентинович, связать Белореченск и Ангарск через Усолье надо обязательно. А там и до Иркутска дотянуть! Проволоки хватит? А аппаратуры? – оторвался от бумаг Соколов.

– Проволоки хватит. А радиоаппаратуры должно хватить на какое-то время, для голосовой связи, ну а потом морзянку можно будет использовать, – ответил Радек. – Пока ждём весну, от нового года будет многое зависеть.

– Думаю, всё-таки не смогут заставить людей о нас забыть? – после некоторой паузы спросил Радека князь, обращаясь, по сути, к самому себе.

– Если в истории мира Матусевича мы сидели на Ангаре и не рыпались, то ошибок повторять мы не будем. В том числе и с наследственностью власти.

Грауль с Кабаржицким составили закон о престолонаследии, где были подробно описаны все возможные варианты наследования власти. Во многом сей документ повторял указ Павла Первого, принятый им в день своей коронации, дабы государство не было без наследника, дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать. Разговаривая с Павлом Граулем о русских династиях, Владимир поражался тому, как казалось бы скромная по сути попытка помочь своему отечеству обернулась вдруг сменой династии, превратив Михаила Романова в заурядного временщика типа Бориса Годунова или Василия Шуйского. Вступив на престол в 7149 году, или в более привычном Владимиру 1641, Бельские, в отличие от Голштейн-Готторп-Романовых, не успели отпраздновать своё трёхсотлетнее правление. А ещё у Бельских практически не было ни единого по настоящему династического брака с западно-европейскими монаршими фамилиями, а вот со славянами Европы браки начались уже с союза Петра Фёдоровича, сына Фёдора Бельского, с Миланой – дочерью черногорского властителя, епископа Мердария, который после этого прекратил искать помощи для борьбы с османами от Ватикана и отозвал послов из Римской курии.

Но правление их не сильно отличалось от правления дома Романовых, даже Петербург появился на Балтийском море. Но, исходя из того, что даже Грауль не знал, в честь кого назвали этот город, Владимир предположил, что тут руку приложил кто-то из ангарских потомков. Но место для Петербурга было выбрано не в устье Невы, а в устье Двины. Так немецкая Рига стала Петербургом – главным русским портом на Балтике, что автоматически меняло этнический состав Прибалтики, ставшей из балто-немецкого региона славяно-балтским. Но это всё было потом, а в ближайшем будущем Московию ждало лишь очередное противостояние с Европой. Опять кровь и слёзы, да опять возрождение. Свой Пётр Первый появится в Московии после первого царя династии Бельских. По смерти Фёдора Самойловича трон займёт его сын, без дозволения поляков, которые хотели контролировать престолонаследие в Московии. Безуспешно склоняя первого Бельского к католичеству, поляки хотели следующим царём поставить одного из Гедиминовичей, чтобы в будущем проделать с Московией тоже самое, что и с Литвой – династически и религиозно связать её с Польшей. Однако молодой наследник престола Пётр Фёдорович Бельский, подняв московкий люд против поляков, изнал их из столицы и с благословения патриарха, был объявлен царём Московским. С трудом выиграв несколько сражений у поляков, он отстоял своё право на самовластие.

– А что же шведы, не вмешивались? – спросил Соколов.

– Нет, они наблюдали, ожидая взаимоистребления русских и поляков. Да и вообще, шведы, после первых же попыток Петра Фёдоровича проверить их на прочность, ушли и из Новгорода и с Белоозера, оставив себе лишь Кольский острог и земли саамов и корелы, да право контроля архангельской торговли. Но из Архангельска их потом, с помощью англичан, прогнали, – пояснил Павел.

– Войск не хватило контролировать такую большую территорию, – констатировал Кабаржицкий, на что Матусевич лишь кивнул.

– По всему выходит, что мы должны помочь Петру Фёдоровичу в начале его борьбы с поляками и шведами, а взамен… – начал Кабаржицкий.

– Взамен потребуем легитимизации нашего государства! – закончил Соколов.

Верхний Амур, Умлекан. Конец января 7145 (1637).

Зима в Приамурье тихая, кажется, что природа замирает в белом, молчаливом забытьи. Солнца в январе всё больше, его яркое сияние всё дольше красит в яркие цвета белую тайгу, даже в самых отдалённых её уголках. Лес стоит в холодном безмолвии. Лишь мягко шуршит снег, падая с неба крупными хлопьями. Небольшими размеренными шагами внешне неуклюжая росомаха шла по кровавому следу косули, которую подранил какой-то неудачливый хищник, да не смог догнать. Выносливая же росомаха упрямо догоняла всё более медленное животное, уже предвкушая обильный пир.

– Па-а-берегись! – раздалось по округе из-за холмов.

Потом послышался далёкий треск и небольшая стайка птиц взмыла резко вверх с облюбованного ими дерева, под которым застыла росомаха, задрав морду кверху. А с потревоженных птицами веток слежавшийся снег комком полетел вниз, шлёпнувшись прямо на росомахину морду. Та, немало удивившись подобному, отряхнулась и потрусила далее по следу косули.

Острожная стена была почти готова, оставалась северная сторона, уходящая в лес, сейчас нещадно вырубаемый. Виданное ли дело, чтобы к валу вплотную подходил лес, в котором врагу легко накопить воинов, незаметно для жителей посёлка. Горели костры на валу, отогревая замёрзшую землю, а на законченных участках укреплений наоборот – склон вала заливался амурской водичкой, чтобы врагу было ясно, что просто так на вал не вскарабкаешься. Внутрь стены засыпался песок и мелкий камень, а по углам будущей крепости устроены небольшие бастионы для ведения фланкирующего огня из многих бойниц. Бывшая же изгородь дауров уже давно вся сгорела в кострах на валу. Теперь умлеканцы валили лес и таскали его на лошадях к острогу.

– В Ангарске оленям было проще, с волокушами-то. А то вона, животина надрывается, – сразу заметил Бекетов.

В Умлекане волокуши вскоре тоже облегчили жизнь животным, да и дело пошло быстрее. Разделённые на бригады дауры и ангарцы валили лес, зачищали стволы, строили. Нужно было успеть к обещанной атаке воинов местного князя, которую ждали со дня на день. Выставленные со всех сторон посты и дозоры на конях обозревали окрестности, готовые, увидев врага, помчатся к возводимому в дикой спешке острогу, дабы упредить товарищей.

– Ну что, Тукарчэ, может твой родственничек Абгай и не нападёт вовсе? Зима-то скоро кончится, – спросил Сазонов старого даура во время ужина.

– Нападёт, когда лес ещё белый будет стоять. Весной не нападёт, дороги не будет, воды много будет. А когда вы достроите стены? – в свою очередь поинтересовался старик, обсасывая куриную косточку.