Алексей Махров - Господа из завтра

…В первую минуту, услышав протяжные русские слова, перебиваемые шепелявой английской речью фрейлины, она не поверила своим ушам. Говоривший по-русски энергично выругался. Моретта слегка покраснела – однажды, еще в Гатчине, она уговорила подвыпившего Ники перевести ей несколько наиболее часто слышимых фраз, и вот теперь одна из них, наиболее непристойная, прозвучала в Городском Дворце. Если верить тому, что она только что услышала, некто совершенно не верит в благородное происхождение леди Челси, называя ее самкой собаки и женщиной легкого поведения. Мало того – говоривший состоял с матерью фрейлины в интимных отношениях, да не простых, а тех, что называют "французской любовью".

Буквально отшвырнув пытавшуюся загородить дорогу мисс Дьюл, в комнату ворвался kazak, которого Вильгельм выпросил у Ники в тот памятный приезд в Россию. Увидев Моретту, русский вытянулся во фрунт и, нещадно коверкая немецкие слова, громогласно отрапортовал:

– Ваше Императорское Высочество! Я послать от ваш брат! Приказ – передать Вам в рука. Лично.

Kazak протягивает сложенный вчетверо лист, извлеченный из-за обшлага мундира. Она схватила его с такой поспешностью, словно это был глоток воды, предлагаемый жаждущему в пустыне. Мелкий, твердый почерк брата. "Любезная сестра, дорогая моя малышка Моретта. Мне сообщили, что твое письмо доставлено адресату. Он принял живейшее участие в наших непростых обстоятельствах. Зная характер нашего друга и кузена, я полагаю, что тебе не долго осталось ждать встречи с предметом твоей любви. Я благословляю тебя. Твой брат, кронпринц Вильгельм. P.S. Сожги записку. Не стоит волновать матушку"…

…Так что вот, обретаюсь я ныне в городе Берлине. Город ничего себе, но супротив Питера пожиже будет. Служу при принце Вильгельме, донскому бою его обучаю. Ужо два года, на третий пошел. Это меня наш цесаревич определил. А вернее сказать: не цесаревич, а брат мой молодший, Егорка. Теперь, правда, уже не Егорка – подымай, брат, выше! Ординарец Его Императорского Высочества Наследника Престола Всероссийского, подхорунжий Егор Шелихов, а не абы кто!

Наш-то цесаревич вовсе прост да душевен. С атаманцами – запросто, иной раз из одного котла кулеш хлебал, лозу рубил, пластунскому делу обучался. За удаль да за воинскую сноровку, он брата Егора к себе и приблизил. Таперича братан мой – ого! рукой не достанешь!

Правда, толку нам с братьями не много было. Егор-то лишнего ничего у цесаревича не просил никогда. Если б батюшка наш, Николай Александрович, пошли ему Господь многия лета, письмецо Егорию не отправил, в котором поинтересовался, как, мол, Егор, братья твои там поживают? – вовсе ничего и не было нам с того, что брательник в свите. А уж теперь: брат Николай – полусотней командует, брат Фрол – урядник, отцу с матерью в станицу почитай чуть не каженный месяц подарки, а я – при Вильгельме, будущем ерманском императоре. И тож человек не последний…

Вот, к примеру, вчера – после того, как господин Вильгельм со мною в фехтовальной зале косточки друг дружке помяли, велел он мне в город идтить, да кой-какие письма поразнести. Письма я поразнес, а на обратной дороге подходит ко мне человек. Наш, рассейский, ежели по мундиру судить – советник титулярный.

– Не скажешь ли, братец, час который? Часы вот позабыл…

Сунулся я было за часами, да чувствую: в руку мне бумажка тычется. Пока соображал: что за оказия такая, глядь – ан человек-то тот уж и дале пошел. Обронил только так небрежно: в пять часов, мол, завтра, на Александрплатц, в вокзале.

Только ушел он, я в кондитерскую завернул. Кофею там спросил, сижу, будто пью, а сам бумажку осторожно развернул – ого! Письмецо от брата моего, Егора! "Здорово, братан – Степан-великан (так он меня в детстве звал). Тому, кто весточку сию передаст, доверяй как батьке родному. Что велит – делай. А за то выйдет тебе великая слава и Государю нашему (так они про меж собой цесаревича именуют) большую службу сослужишь. За сим, брат твой, хорунжий Атаманского полку, Егор".

Перечитал я еще раз. Рука братнева, евойные буковицы завсегда кривоваты. Ох, как взлетел – хорунжий! А про то, чтоб тому, титулярному, подчинится – ясен вопрос! Видать, тут дело государево…

…Вот и стою я, стал быть, у входа на платформу. Народищу – тьма. Одни куда-то спешат, по делам своим. Другие – просто глазеют, интересуются. Ну и я, вроде как со вторыми вместе…

– Здравствуй, братец. Что ж это ты здесь стоишь, а в ресторацию не зашел?

Оглянулся я. Тот самый, титулярный. Только сегодня не в мундире, а в партикулярном. Принял меня за локоток и в ресторацию. Себе чаю спросил, мне – стопку очищенной. Пока сидели, он мне все и обсказал: зачем прибыл, какой от меня службы ждет, и для Вильгельма письмо от цесаревича передал. Да еще пакет такой, увесистый. За ним велел следить пуще глаза. Честно обсказал: деньги там для принца германского от нашего цесаревича. Мол, как он сейчас под арестом сидит, пригодятся. Обговорили мы, как он мне весточки передавать будет, что, да где, и пошел он дале, а я еще посидел, а потом, только что не наметом – к Вильгельму.

Письмо он прочел, пакет с деньгами вскрыл – аж прослезился. Своим двум ближним офицерам: Ойлибурху* и этому… фамилия у него смешная… Вальдурзею* показывает, вот мол, какой у меня друг и брат в России. И меня, по плечу хлопает: быть тебе, Штефан (эдак он меня, на ерманский манер зовет), быть говорит тебе у меня дворянином и офицером в гвардейских уланах. А потом написал записку да велел срочно отнесть ее сестре своей, нашего цесаревича нареченной, принцессе Виктории…

(*граф Филипп цу Ойленбург – друг детства Вильгельма II)

(*Альфред фон Вальдерзее – офицер для поручений при Вильгельме I, дружил с Вильгельмом II, в дальнейшем – начальник Генерального Штаба)

…Идея, предложенная подполковником Васильчиковым, крайне взбудоражила не только меня. Даже моя добродетельная Дона* и та пришла в нервное состояние, узнав, правда без подробностей, план дерзкого побега Моретты. Друг и доверенное лицо Ники прибыл в Берлин инкогнито, но я сразу узнал его по описанию своего kazak'а. Prince Serge* предложил организовать исчезновение Моретты из оперы. Это единственное место, куда Моретта может выезжать, не привлекая подозрений, где присутствует множество людей, проследить и проверить которых невозможно. Абсолютно.

(*Авгу?ста Викто?рия, Августа Виктория Фредерика Луиза Феодора Дженни – супруга Вильгельма II, императрица германская)

(*Князь Сергей (фр.)

За дело мы взялись уверенно и, я бы, наверное, определил, радостно. И помочь Ники, следуя заветам незабвенного дедушки, и насолить матушке, которая просто помешалась на своей англофилии и русофобии. Конечно, на нее слишком сильно повлияла болезнь папеньки, но все же нельзя так забываться!