Энтон Майрер - Однажды орел…

– Зверье, - сказал высокий солдат по фамилии Лаббок. - Все они зверье. Роют норы в земле и сидят в них. Их, наверное, хлебом не корми, а дай поработать киркомотыгой.

– А эта горная порода довольно мягкая, - заметил звонким голосом Брайс. - Известняк, содержащий кальций. Ты можешь запросто отколупнуть ее ногтем.

– В самом деле, Брайс? - спросил Притчард и бросил беглый взгляд на выветренную, усеянную трещинами поверхность белой скалы. Никто не шевелился, кроме подразделения саперов, которые спускали бочки на землю через задний откидной борт небольшой машины и осторожно катили их по камням.

– Эта порода очень пористая, - продолжал Брайс; капельки пота на копчике подбородка делали его лицо еще более худым и придавали парню вид ученого. - Вся скала, наверное, изрезана сложной системой камер и галерей.

– А ты не заливаешь, Брайс? - спросил Кораццо, который стоял на одном колене с другой стороны от Лаббока.

– Конечно, нет. Существуют целые племена, которые до сих пор живут как троглодиты.

– Как кто?

– Как обитатели пещер. Наши предки тоже жили в пещерах.

– Не спускайте глаз с этих пещер, - напомнил им сержант Джексон.

Кораццо бросил на Брайса насмешливый взгляд.

– Могу сказать тебе: мол предки ни в каких пещерах не жили.

– Нет, жили. Если только не обитали на озерах. Но это менее вероятно.

Рэндолл, корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс, громко рассмеялся.

– Оказывается, вы у нас солдат-интеллигент, да? - спросил он Брайса. У корреспондента приятное круглое лицо, очки без оправы; он вытянул шею, чтобы поверх головы Притчарда бросить взгляд на Брайса. - Где вам удалось получить такое блестящее образование?

Брайс неприветливо посмотрел на него, затем перевел взгляд вверх, на скалы.

– Я прошел полный курс средней школы, - сухо ответил он. - Вас это удивляет?

Лаббок фыркнул и смахнул рукавом пот с лица.

– Так, так, Брайс, дай ему по мозгам… Вы еще не знаете, какой Брайс у нас ученый… Если бы об этом знали в Вашингтоне, он сидел бы сейчас на месте самого Маршалла…

– Я кому сказал, прекратить эту дурацкую болтовню и наблюдать за пещерами! - резко оборвал их Джексон, и они замолчали.

Притчард обернулся и взглянул на Дэмона. Генерал стоял в образованной камнями нише, смотрел на солдат, работающих у бронетранспортера, и разговаривал с лейтенантом Ханида, о чем-то спрашивал его. Ханида - родившийся в Америке японец с плоским скуластым лицом, больше походивший на мексиканца, чем на азиата, - пожал плечами и бросил косой взгляд на пещеры. Из-за гребня горы, вероятно, из района деревни Дакмата, донесся гул артиллерийской стрельбы; где-то поблизости нудно и утомленно гудел невидимый самолет. «Сегодня утром здесь убито шестнадцать человек, - подумал Притчард, пристально всматриваясь в возвышающийся над ними скалистый обрыв, черные зияющие отверстия пещер и низкорослые, чахлые кривые кусты. - Мой предшественник был убит в день высадки». Притчард никогда не был трусом. Он достаточно хорошо проявил себя на берегу в первые двое суток: навел некоторый порядок в путанице, царившей на участке высадки «Ред-два» после эвакуации раненого майора Макрея, и спас много снаряжения и запасов. К его удивлению, бесконечный артиллерийский обстрел с укрепленных японцами отвесных высот не потряс его так сильно, как многих других, в тот момент его охватило успокаивающее, почти веселое ощущение фатальности; он был занят неотложной работой, доставлял запасы снаряжения на берег, показывал личный пример солдатам. Но обстановка тех двух дней не имела ничего общего с сегодняшней, с этим выжженным солнцем безмолвным амфитеатром, с которого глаза противника - он непрерывно ощущал это на себе - следили за тобой неизвестно из какой среди этих сотен пещер. Он задался вопросом: а сколько японцев находится здесь, непосредственно под ними, под тем местом, где они сейчас припали на колени? Сколько там лиц, обращенных вверх, к расщелинам, прикрытым переплетенными корнями, сколько их, напряженно прислушивающихся?…

Командир подразделения саперов капитан Фалкис, небольшого роста коренастый мужчина с удивительно светлыми волосами, подошел к Дэмону:

– У нас все готово.

– Отлично. - Генерал повернулся к Ханиде. - Давайте попытаемся еще раз, Дэн.

Лейтенант Ханида включил микрофон усилителя и дунул в него. Раздался резкий грохот. Затем он начал читать текст листовки, отпечатанной на мимеографе. Японский язык был настолько чужд Притчарду, что казался ему похожим на язык какой-то неземной расы. Отражаясь от каменных стен, непонятные слова по нескольку раз повторялись эхом.

– Что он говорит? - спросил какой-то парень с арканзасским акцентом.

– Он говорит о том, кто выиграл пятые скачки на ипподроме Акведук, - резко ответил Кораццо. - Откуда, черт возьми, мне знать, что он там говорит? Спроси у Брайса, он страсть какой образованный…

Ханида продолжал читать оглушительным голосом. Отраженные скалами звуки догоняли друг друга. Притчард посматривал на Дэмона. Ему страшно хотелось попить из фляжки, но он опасался сделать это на глазах у генерала; кроме того, бог знает, когда они вернутся на командный пункт, к этим благословенным большим белым мешкам Листера с водой. Пот струился у него по спине и груди, разъедал глаза. Ждать и догонять, догонять и ждать - такова армейская жизнь. Он бросил раздраженный взгляд на Дэмона, пытаясь угадать, о чем тот думает, что собирается делать. У генерала лицо вытянулось, глаза и губы припухли от жары и утомления; рана над глазом, полученная в бою с танками, нагноилась, и санитар Стофер очистил ее и наложил повязку, но сейчас повязка сползла и запачкалась. Притчард удивился, когда генерал предложил ему стать его адъютантом; он был крайне удивлен и вместе с тем безмерно польщен. Он представил себе, как будет прибывать на штабные совещания, поддерживать связь с командованием корпуса, отваживать назойливых полковников, организовывать в предрассветные часы почтительные аудиенции у помощника командира дивизии; ему и в голову не приходило, что он может оказаться в обстановке, подобной вот этой, что будет торчать здесь, в Соляных топях, бесконечно долго томиться под палящими лучами в муках ожидания и неизвестности…

Лейтенант Ханида кончил читать. Очень медленно он положил микрофон в автомашину и начал складывать листовку, перегибая ее все на меньшие и меньшие квадратики. Никакого движения. Саперы, присевшие в тень под кормой бронетранспортера, смотрели на переводчика безучастно.

– Не понимаю, почему они не выходят и не сдаются, - произнес Брайс своим четким интеллигентным голосом.

Сержант Джексон, не сводя взгляда со скал, спросил:

– А ты сделал бы это?