Элис Хоффман - Речной король

– Ну, угадай. – Эйб достал из шкафчика, где держал кошачьи консервы, коробку сухого молока и протянул Джоуи. – Я с ума схожу от этой загадки.

– Извини, приятель. Понятия не имею.

Хотя столовые приборы были немытые, а сахара в сахарнице на самом донышке, Джоуи наскреб ложку для кофе и кинул туда же слипшегося комками молока. Быстро выпил концентрированную микстуру из кофеина и сахарозы и подошел к раковине, чтобы поставить свою чашку поверх кучи грязной посуды. Мэри-Бет упала бы в обморок, если бы увидела, как Эйб содержит свой дом, но Джоуи завидовал способности друга жить в таком беспорядке. Чего он не мог понять, так это появления кота, который сейчас вспрыгнул на кухонный стол. Джоуи замахнулся на него газетой, но кот остался на месте и мяукнул, если, конечно, можно назвать мяуканьем те хриплые звуки, какие он издавал.

– Тебе жалко это отвратительное животное? Это поэтому ты его завел?

– Я его не заводил, – сказал Эйб о коте, потом насыпал в миску сухого молока, добавил воды из-под крана и поставил миску на стол перед котом. – Это он меня завел.

Несмотря на принятые таблетки, голова у Эйба гудела. Во сне он прекрасно понимал, о чем говорит ему дед. А когда проснулся, все стало бессмысленным.

– Что с тобой такое и что это за загадки? – спросил Джоуи, когда они пошли к машине и задняя дверь с грохотом захлопнулась за ними.

По дороге Джоуи загнал черный седан в автомойку, пристроенную к мини-маркету, и сейчас солнце сияло в капельках воды на крыше, отчего черный металл сделался похожим на стекло. Золотистый свет заливал Стейшн-авеню, пчела лениво летала над неухоженной лужайкой Эйба, которую он не стриг с июня. Все соседи Эйба были у себя во дворах, изумляясь погоде. Взрослые мужчины не сомневались, что прогуляют сегодня работу. Женщины, которые всегда были сторонницами машинной сушки, собирались развесить белье на веревке.

– Ты только посмотри, – сказал Эйб, глядя на глубокое сияющее небо. – Настоящее лето.

– Долго это не протянется. – Джоуи сел в машину, и Эйбу ничего не оставалось, как последовать его примеру. – К вечеру мы уже будем трястись от холода.

Джоуи завел мотор и, как только они тронулись с места, развернулся на сто восемьдесят градусов и поехал в город, свернув направо в проулок между Мейн-стрит и Дикон-роуд, где стояла гостиница. Сестра Никки Хамфри, Дорин Беккер, которая работала в гостинице менеджером, развесила на перилах несколько ковров, пользуясь прекрасной погодой, чтобы выколотить из них пыль. Она помахала им, когда они проезжали, а Джоуи посигналил, приветствуя ее.

– Как насчет Дорин? – Джоуи смотрел в зеркало заднего вида, как Дорин перегнулась через перила, закатывая ковер. – Она вполне бы тебе подошла. У нее прекрасная задница.

– Ты что, только эту часть тела и замечаешь? Наверное, потому что они вечно от тебя уходят.

– Я-то тут вообще при чем? Мы же говорим о тебе и Дорин.

– У нас с ней уже был роман в шестом классе, – напомнил Эйб. – Она со мной порвала, потому что я не умею брать на себя ответственность. Пришлось выбирать: или она, или Молодежная лига.

– Да, ты же был отличным подающим, – вспомнил Джоуи.

Эйб никогда не ездил в город этой дорогой, предпочитая срезать путь через западную часть города, таким образом полностью минуя его восточную часть. Гостиница обслуживала в основном приезжих, родителей учеников Хаддан-скул, приезжающих на выходные, или туристов, приехавших полюбоваться листопадом. Эйбу же гостиница напоминала о коротком и ненужном романе с девушкой из Хаддан-скул. Ему было шестнадцать, самый пик разгульного поведения, в тот год, когда погиб Фрэнк. Он был тогда совершенно безумен, все время проводил на улице, болтался часами по городу в поисках неприятностей, и, как оказалось, именно неприятностей искала и та девушка из Хаддан-скул. Она была из тех учениц, какими полнилась школа в те дни, хорошенькая и избалованная девушка, ничего не имеющая против того, чтобы подцепить местного парня и снять лучший номер с помощью кредитки своего папы.

Хотя Эйб предпочел бы забыть о том случае навсегда и ни разу не рассказывал о нем Джоуи, он помнил, что девушку звали Минна. Он подумал сперва, что она говорит ему о каких-то минах, и девушка долго смеялась над этим. Как бы там ни было, прошло уже много времени с тех пор, как он вспоминал об ожидании на гостиничной стоянке, пока Минна регистрировалась в гостинице. Когда они проезжали мимо гостиницы, он вспомнил, как она махала ему из окна снятого номера, совершенно уверенная, что он последует за ней когда угодно и куда угодно.

– У меня не было времени позавтракать, – сказал Джоуи, пока они ехали дальше.

Он потянулся мимо Эйба к бардачку, где у него было припрятано печенье «Орео». Он рассказывал всем, что это для детей, но его дети никогда не ездили в этой машине, и Эйб знал, что Мэри-Бет запрещает им есть сладкое. Люди все время так поступают, и разве это преступление? Большинство людей постоянно прибегают к маленькой невинной лжи, как будто бы правда – слишком простое блюдо, чтобы его готовить, как вареные яйца или яблочная шарлотка.

– Предположим, это не было самоубийством и несчастным случаем, тогда остается только одно.

Может быть, это раскрытые глаза мальчика так повлияли на Эйба. Невольно задумываешься, какие события запечатлелись в мозгу, что видел, чувствовал и знал мальчик в последние мгновения своей жизни.

– Старик, что-то ты этим утром весь в загадках. – В эту раннюю пору на улицах было пусто, поэтому Джоуи прибавил скорость, он до сих пор получал удовольствие от возможности превысить городское ограничение в двадцать пять миль в час. – Интересно, сможешь ли ты разгадать загадку, которую придумала Эмили? Как называется полицейский, у которого на голове кукурузный початок?

Эйб покачал головой. Он говорил серьезно, а Джоуи не желал прислушиваться к нему. Но разве они не общались всегда в подобной манере? «Не спрашивай, не рассказывай, не чувствуй ничего».

– Кукуруза на копе. – Джоуи закинул в рот очередное печенье. – Догадался?

– Все, что я пытаюсь сказать, – существует возможность преступного замысла, особенно в Хаддан-скул. Обычно все оказывается не тем, чем кажется.

В машину через открытое окно умудрилась залететь пчела и теперь размеренно билась о лобовое стекло.

– Ага, а иногда оказывается именно тем, чем кажется. Самое лучшее – сказать, что парень погиб в результате несчастного случая, но я сомневаюсь, что это так. Я просмотрел в школе его личное дело. Он то и дело попадал в лазарет из-за мигреней. Он принимал прозак и кто знает какие еще запрещенные таблетки. Признай, Эйб, он не был невинным маленьким мальчиком.

– Половина населения нашего города принимает прозак, но это не значит, что все они бросаются в реку или падают в нее или что там еще могло случиться. А откуда синяк у него на лбу? Он что, ударил себя по голове, чтобы затем утопиться?