Демин Ник - Холивар. Квест Проклятый город

Все пошли на поводу у событий. Самое интересное, что даже дроу, говоря, что эльф не мог стрелять, не предполагал, что стрелу мог выпустить кто-то другой. Я ему почти поверил, ну а раз поверил, то можно попытаться найти настоящего стрелка. Вот поэтому я и теперь, я стоял рядом со старухами, выслушивая как они говорят, что я подбежал вот отсюда, а вот он оттуда, а старшая мать лежала вот так, а стрела торчала так… Выслушав порядка пятнадцати разноречивых показаний, я определил для себя небольшой сектор, из которого могла прилететь стрела. Дело в том, что гоблины хоть и маленькие зеленые уродцы, но в лесу могут дать фору тем же эльфам или лесным оркам. И они прекрасно знают как надо ставить домик, чтобы он не находился в секторе обстрела. Поэтому стрелять могли только из небольшого куска леса, где то с гектар. Такой кусок, тщательно обшарить, для гоблинов, как вместо вечерней прогулки. Кидая на меня недоверчивые взгляды, три отряда гоблинов пошли проверять указанное место, повинуясь дребезжанию, издаваемому второй старухой (как оказалось правнучкой Старшей Матери). Не прошло и часа, как все гоблины, стоящие недалеко, сорвались с места и ломанулись куда-то, не обращая внимания на оставленный без охраны обед:

– Может рванем? – спросил, облизав разбитые губы, Арни. – Пока все они смылись?

Гном тоже связанный, но помимо этого еще и с кляпом в зубах, с надеждой посмотрел в нашу сторону.

– Седой глянул на меня. Не знаю, что он там прочел в моих глазах, но сказал нехотя следующее:

– Хватит! Дорвались. Теперь сиди и не трепыхайся.

Правильно прочитал, повторюсь для особо одаренных, выбраться из центра гоблинского леса – невозможно. Это все равно, что в столице империи, взломать императорскую сокровищницу и попытаться прогулочным шагом уйти. Дроу поддержал меня:

– Убежали не все. Вон в тех сарайках, – и он показал глазами в сторону ближних к нам хижин, – сидят около тридцати гоблинов…

– … и к тому же эльфу свою, вы таким образом не спасете, – угрюмо добавил я.

Все согласно замолчали.

Нам оставалось только ждать. Часа через четыре, появились старшие гоблинов в сопровождении небольшого отряда. Старуха подойдя ко мне сказала:

Короший клаз. Далего змотрид. Окотник… – и еще кучу непонятных слов из которых однако все поняли основное – в качестве Большой Еды нас использовать не будут. Тварь! Она бы еще меня по щечке потрепала. Гоблиниха перешла на свой паршивый диалект. Все с облегчением вздохнули, только я с напряжением вслушивался в речь старухи и даже попытался возразить, но ничего не получилось. Гоблины окружили нас и, почти вежливо, начали подталкивать остриями копий в сторону хижины. Единственный плюс, нас не стали разделять и оставили всех вместе, выселив из загона для большой еды. Честно скажу, я не особенно переживал по этому поводу.

Развязав руки коллегам и вытащив кляп изо рта мы так долго выслушивали ругательства гнома, что мне захотелось воткнуть ему кляп обратно. Из его долгой и полностью ненормативной лексики был понятно только то, что гоблины:

– …сволочная зеленая мелочь, он [гном] вступал в интимные отношения и с ихними старейшинами, и с ихними Великими Матерями, и со всеми гоблинами, причем в особо извращенной форме; да и не только этого племени; что они являются ошибкой создателя, которого он тоже имел за то что тот допустил такую ошибку. Так же он нелестно отзывался об умственных способностях некоторых своих товарищей, в чем я был с ним полностью согласен. Так же слегка посетовал на свою доверчивость. Сделал несколько смелых заявлений, могущих вызвать напряжение в тесной компании разных разумных существ, причем это напряжение может вылиться не только в словесную перепалку. Так же было несколько далеко идущих прогнозов, описывающих дальнейшее развитие гоблинского племени, их вырождения и возникновения, в результате скрещивания с не самыми приятными представителями животного мира, совершенно новой расы, полностью неразумной и вызывающей отторжение у всех приличных разумных существ.

После этого он сделал вдох, чтобы прерваться, но ловивший этот момент Седой успел сунуть ему в руку кувшин со слабым гоблинским пивом, варенным из диких злаков. Гном недоуменно скосил глаза, потом обрадовано приник к кувшину и вылакал его весь, прервавшись только на секунду, чтобы пробурчать что-то вроде: "…гоблинская моча…", но тем не менее допил его весь. После чего обрадовано ухнул и спросил:

– Ну что!? Мы собираемся выручать принцессу?

– Мы собираемся! – с нажимом сказал я. – А всякие невыдержанные личности будут сидеть на месте и думать о своем плохом поведении.

Гном начал снова возмущаться, но Арни вроде бы понял и опустил голову. Дроу с любопытством посмотрел на меня:

– Что ты хочешь сказать?

– Если вы не дослушали, то назавтра нас предложили на подготовку Большой Еды. В знак благодарности…

– То есть если я правильно понял, – медленно переспросил Седой, – с нас вроде бы сняли обвинения в том, что мы убили Великую Мать?

– Да, – хмуро согласился я, – мы даже помогли найти стрелявшего, за это они делают такой жест доброй воли.

– Ну и что тут такого? – непонятливо спросил гном.

Все недовольно посмотрели на него.

– Ну что такого то? – взревел он обижено. – Если знаете – объясните и нечего издеваться…

– Никто над тобой не издевается, сочувственно сказал дроу, – завтра увидишь сам.

– Зрелище неприятное…

– Но зато мало кто может похвастаться тем, что он видел этот обряд и остался в живых… – бодрясь, заметил Арни.

– Знаешь, – заметил Седой, – как то твое, – он пощелкал пальцами – замечание, прозвучало несколько двусмысленно…

Арни, видимо, проговорил про себя предложение, потому что густо покраснел и начал что-то сбивчиво объяснять, что мол он совсем не то имел в виду, и он просил бы не понять его превратно, и так далее…

– Ладно уж, – грубовато прервал я его, – надо бы ложиться спать. Завтра будет видно…

И мы улеглись спать.

Растолкали нас часов в восемь утра и вытащили на площадь. Там уже собрались все действующие лица утреннего, детского, представления этого цирка. Между подобными праздниками у орков, людей, эльфов, гномов, оборотней и гоблинами – есть серьезное отличие.

В частности у орков, при захвате врага, начинается игра. Пленника привязывают к большому щиту, и начинают всаживать ка можно больше различных метательных (да и не метательных) снарядов. И позор тому воину, который случайно причинит вред пойманному врагу. Для особо ценных кадров, даже предусмотрен поединок со знаменитым воином стойбища. Пойманного врага выдерживают в таком напряжении несколько дней, не прерывая "пляску смерти" ни на минуту и доводят врага до такой степени, что он молит даровать ему смерть, а Воины решают, достоин он смерти или нет. Бывает, что враг сходит с ума, в таком случае, опять таки, Совет Воинов решает, убить его или отпустить. Во время войны иногда встречались такие сумасшедшие, которые выжили на щите. На них не было ни одной ранки, они были полностью здоровыми, за исключением разума. И это, кстати, больше всего пугало светлое воинство.