Демин Ник - Холивар. Квест Проклятый город

Я тряхнул вожжами, чтобы Машка шевелилась быстрее, и улыбнулся, вспомнив историю с дьяволом. Маг, непонятно почему, начавший волноваться, поторопил меня:

– Ну, а дальше что было?

– Вот я и говорю, – не обиделся я. – Сам я не помню, мал еще был, а мужики рассказывали, что шла мимо бабка одна. Увидала это страшилище, как заорет, завизжит, и бегом в церковь. А там мужики как раз свечки ставили, перед походом. Она врывается и визжит, типа дьявол там. А ребята наши даже в сортир с арбалетом либо аркебузой ходят, похватали оружие и вперед. Порешить хотели, да староста выскочил. Вломил им по первое число. Потом, когда разобрались, смеху то было. Но долго еще, когда его на улице встретят, бабки некоторые крестились, да вослед плевали.

– Воот. Когда очухался, очень удивлялся, что в его записях про нас ничего не написано. А потом все про тварей выспрашивал, да про нас самих. В мертвый город, когда пообвык, ходил. Кузнец ему наш на культу, небольшой арбалет присобачил, а в него лезвие выкидное, с локоть длинной. Да еще любовь у него с дочкой старосты случилась. Та первой красавицей была, да еще чистая, то есть дети от неё нормальные должны были быть. За ней столько парней ухлестывало, а она, дура, инвалида выбрала. Все таки все бабы дуры.

Я снова замолчал, но потом продолжил:

– Батька её, староста тогдашний, все переживал, что мужичков тогда остановил, когда они Страшного порешить хотели. Но ничего, свыкся потом. А когда Беспутый народился, тогда уж и совсем душой оттаял. Только испортил Страшный его, все с собой таскал, листочки да травки зарисовывать, зверей резать, да не на мясо, а так – для баловства…

– Препарировал… – прошептал маг.

– Ну да, – согласился я. – препарировал. – Просто тогда мужички диковатые были, особо контактов не поддерживали. Второго то сына староста себе забрал, внука, стало быть младшего. Настоящего Охотника из него воспитал, ну, кореш мой, Семен, который староста у нас сейчас. А Беспутый стало быть брат его, а мне двоюродным брательником приходится. Но потом уж поняли, что не в пропажу вырос. Раньше же только шкурами торговали, а теперь еще и нутром всяким, да травами редкими. За иными, когда Беспутый на ярмарку выезжает, аж из Зеленых Долин покупатели приезжают. Сынок у Беспутого растет, но этот и Охотник твердый и на башку стукнутый как батя. Кстати прозвище Беспутый осталось, но беспутым его никто не считает. Очень полезный для общества человек…

Маг, прервав меня спросил, якобы небрежно, но с трудом сдерживая волнение в голосе:

– А звали его как, случаем не знаешь?

– Звали? – ухмыльнулся я, – Как не знаю? Знаю, конечно. Граф Козловски, Действительный член Имперской Академии, Академик магии и естественных наук, Член-корреспондент Иллониума, слабенький маг и отличный естествоиспытатель; филантроп, на свои деньги снарядивший не одну экспедицию и пропавший без вести со своими людьми при попытке отыскать проклятый город.

Маг потрясенный смотрел на меня, потом запинаясь спросил:

– Но если вы знали, то почему не помогли добраться ему до цивилизации. Это же такой ученый. Его звали и приглашали читать лекции во все крупнейшие учебные заведения. Человек, который опередил свое время. У него есть монографии, смысл которых становится известен только сейчас… Всю жизнь проторчать в какой то дыре… не имея возможности выбраться отсюда… – он в отчаянии схватился за голову. – Как вы могли.

– Так и могли, – грубо сказал я. – Во-первых, он жил в долг. Его собственная жизнь окончилась в провале мертвого города. Во-вторых, когда его выходили, то его жизнь стала принадлежать Марьяне, дочке старосты. Она его полюбила и отпустила его жизнь. Он мог тогда уйти, но он тоже полюбил её. Он опять таки мог тогда уйти, а она не могла и выбор был сделан. Исчез граф Козловски, ученый, меценат, филантроп, а появился травник-охотник Страшный по прозвищу Безрукий Арбалет.

– Записи, – жадно спросил маг, – записи остались какие-нибудь после него?

– Конечно, – невозмутимо ответил я, – мы даже можем передать их вам, после окончания путешествия.

Я, заметив как насторожился дроу, обругал себя последними словами, и добавил:

– Не все, как вы понимаете. Часть мы просто не отдадим.

– Почему, – поинтересовался маг, – они послужат делу науки.

Я рассмеялся:

– Зачем нам нужен, чтобы про нас читали, обсуждали наш быт, привычки и так далее. В конце концов мы привыкли быть чем то несуществующим, и нас совсем не тянет, чтобы к нам ломанулись антропологи, пытающиеся, сделать себе имя на модной теме…

Дроу вроде бы снова расслабился, хотя, что я сказал такого?

– А погиб он как, – спросил смирившись маг, – хотелось бы побывать на могиле великого человека.

– А с чего вы взяли, что он погиб? – вылупил я на него глаза. – Жив он и здравствует. Вы страшно уродливого деда во главе стола видали, без руки который? Вот он и есть, мой дядька. До сих пор шуршит. Молодых только так строит. До сих пор по лесам за листочками бегает, ребятишек, штук пять с деревни собрал, бродит с ними и все рассказывает. Беспутому то пока некогда, сейчас редкий поход без него обходится…

Я прервался и с опаской посмотрел на мага. С ним явно что-то происходило. Его начало трясти, он покраснел, побелел, потом, снова пожелтел. Глаза выкатились, голос сорвался на визг:

– Выии хотиитии…

Он остановился, постарался успокоиться. А потом почти спокойно спросил:

– Вы хотите сказать, что он до сих пор жив? А я, как последний осел, не побеседовал с живой легендой?

– Почему хочу сказать? – перепугался я. – Я вроде бы уже сказал.

Маг снова начал раздуваться. Я даже перепугался за него. Чтобы хоть как то утешить я быстро сказал:

– Да и потом, не такая уж это большая тайна…

Маг заинтересовано посмотрел на меня.

– Вот когда Явдох ушел на целую зиму зверя бить, а его жена в конце сентября ребенка родила… Вот это тайна. Ведь, блин, он её три дня смертным боем бил – так и не призналась от кого, – пожаловался я магу.

Проснувшийся, еще пьяный, гном, который внимательно слушал нас последние пятнадцать минут, дико заржал.

Не знаю из-за чего, но маг на меня обиделся. Да и на гнома тоже.

Мы тихо ползли по дорогам. Нет коней, нет гарцующих на конях рыцарей. Нет развевающихся над нами знамен государств. Еще в деревне было решено немного замаскироваться. По крайней мере я на этом настоял. Больше всех кипятились гном и дроу. Маг тоже был в недоумении, он даже соорудил морок, которым будет нас прикрывать, но я был непреклонен. Поэтому, при взгляде со стороны, мы напоминали один в один крестьянский обоз: либо выбравшийся в лес на рубку деревьев, либо на охоту, побаловаться свежим мясом. Четверо саней, шесть человек (потому что нелюди, в окрестных деревнях не живут). Арни, переодетый в легкие меховые штаны и длинный, лохматый тулуп, длиной до пят – напоминал былинного молодца. Огромный, краснощекий. Из гнома сообразили инвалида на костылях, прикрепив к ногам ходули. Дроу пришлось осветлить, как не знаю, но Беспутый с дедом чего то делали с ним все то время которое они у нас гостили. Кстати он очень из-за этого переживал. Постоянно интересуясь пройдет ли это. Или он навсегла останется бледным как пещерный удав. А уж когда я сказал: "Ну вот! На человека стал похож!", то он еще больше побледнел, опрометью бросился на улицу и долго там блевал.