Сон Мён Мун - Человек планеты, любящий мир. Преподобный Мун Сон Мён. Автобиография

Песнь о географии Кореи

Корейский полуостров на востоке

Расположен меж трех этих стран;

На севере — бескрайние степи Маньчжурии,

На востоке — глубокое и синее Восточное море,

На юге — море с множеством островов,

И на западе — глубины Желтого моря.

Все три моря даруют нам рыбу

Всех сортов и размеров, названий и вкусов.

А на севере — царь-гора Пэктусан,

Где зарождаются реки Амроккан и Туманган,

Что впадают в восточные и западные моря

И отделяют земли от Страны Советов.

В самом центре сияет гора Кымгансан —

Заповедник для мира и гордость Кореи.

Гора Халласан возвышается над синими водами

Южного моря,

Как рыбацкий маяк.

Четыре равнины — Тэдон, Ханган, Кымган и Чонджу —

Одевают и кормят нас всех,

Четыре рудника — Унсан, Сунан, Кэчхон и Черён —

Даруют богатства Земли.

Четыре города — Кёнсон, Пхеньян, Тэгу и Кэсон —

Сияют на нашей земле,

Четыре порта — Пусан, Вонсан, Мокпхо и Инчхон —

Кораблям иностранным открыты.

Пути железных дорог, берущих начало в Кёнсон,

Соединяют две главные ветки, Кёнгэ и Кёнбу.

Две ветки, Кёнвон и Хонам, бегут на север и юг,

Обнимая весь полуостров.

Наши края поведают вам нашу историю:

Пхеньян, что две тысячи лет назад основан Тангуном,

Кэсон, столица Корё,

Кёнсон, 500-летняя столица Чосон,

Кёнджу, познавший 2000 лет расцвета культуры Силла,

Где появился на свет Пак Хёккосе.

В Чхунчхоне есть Пуё, историческая столица Пэкче.

Корея, твои сыновья открывают в грядущее путь,

И волны цивилизации с шумом бьются о наши брега.

Спускайтесь же с гор

И смело шагайте вперед,

К миру грядущего!

Упрямый ребенок, который никогда не отступает

Мой отец не умел и не любил влезать в долги, но уж если он занимал у кого-нибудь деньги, для него было делом чести вернуть их, даже если для этого приходилось продать корову, принадлежавшую семье, или оторвать опору от дома и продать ее на рынке. Он всегда говорил: «Вам не удастся изменить истину с помощью жульничества. Если это истина, любые трюки и уловки будут над ней бессильны. Все, что является результатом мошенничества, не протянет дольше пары-тройки лет и в конце концов сдуется».

Мой отец обладал внушительным ростом и мощным телосложением. Он был таким сильным, что мог без труда взбежать вверх по лестнице с мешком риса на плечах. Тот факт, что в девяносто лет я все еще езжу по миру и выполняю свою миссию, свидетельствует о физической силе и мощи, унаследованных мной от отца.

Моя мама, чьим любимым христианским гимном был «Higher Ground» («Высшая земля»), тоже была очень сильной женщиной. От нее я унаследовал не только широкий лоб и круглое лицо, но и честный характер с пылким нравом, а также изрядную долю упрямства — без сомнения, я сын своей матери. Когда я был маленьким, люди звали меня «крикун на весь день». Я заслужил это прозвище тем, что, если начинал плакать, то ревел целый день без остановки. Я орал так громко, что люди пугались и думали, будто случилось что-то ужасное. Те, кто уже спал, вставали и выходили из дома, чтобы узнать, что произошло. К тому же во время плача я не сидел на месте, а носился по всей комнате, бился обо все подряд и вызывал страшный переполох. Я мог даже пораниться до крови. Таким эмоциональным я был с самого детства...

Стоило мне принять решение, и я уже не мог отступить, даже если ради этого приходилось ломать себе кости. Конечно, все это продолжалось лишь до тех пор, пока я не повзрослел. Если мама ругала меня за проступки, я в ответ дерзил ей: «Нет! Ты абсолютно неправа!» Нужно было всего лишь признать свою вину, но мне легче было умереть, чем выдавить из себя эти слова.

Моя мама, однако, тоже была женщиной с характером. Она шлепала меня и возмущалась: «Ты думаешь, что можешь вот так взять и уйти, не отвечая родителям?» Однажды она ударила меня так сильно, что я свалился на пол. Но, даже поднявшись на ноги, я не сдался. Она стояла напротив меня и громко плакала, а я даже в такую минуту не мог признаться в том, что был неправ.

Мой состязательный дух соперничал по силе с моим же упрямством. Я просто не мог позволить себе проиграть ни в одной ситуации. Взрослые в деревне поговаривали: «Ох уж эти "маленькие глазки из Осана"! Если он на что-то решился, он обязательно это сделает».

Не помню, сколько мне было лет, когда это произошло. Как-то раз один мальчишка расквасил мне нос и тут же убежал. После этого я целый месяц ежедневно ходил к его дому и поджидал, когда же он выйдет на улицу. Жители деревни поражались моей настойчивости: я ходил туда до тех пор, пока родители мальчика не извинились передо мной. Они даже угостили меня тарелкой рисовых пирожков!

Я вовсе не хочу сказать, что всегда упрямо пытался одержать верх во что бы то ни стало. К тому же физически я был гораздо крупнее и сильнее своих ровесников. Никто из ребят не мог одолеть меня в рукопашной схватке. Однажды я проиграл поединок одному мальчишке на три года старше, и это так меня разозлило, что я просто не мог найти себе места. Я побежал в горы, содрал кусок коры с акации и потом каждый вечер в течение шести месяцев тренировался на этом дереве, чтобы стать достаточно сильным и победить того мальчишку. Через полгода я вызвал его на матч-реванш и одержал победу.

В каждом поколении нашей семьи рождалось много детей. У меня был старший брат, три старшие сестры и три младшие сестры. На самом деле после Хё Сон, самой младшей сестры, появилось на свет еще четверо младших братьев и сестер, но все они умерли в раннем детстве. Моя мама родила тринадцать детей, однако пятеро не выжили, и ее сердце было глубоко ранено. На ее долю выпало слишком много страданий, ведь ей пришлось растить так много детей в таких невыразимо трудных условиях. Мало того, что у меня было много родных братьев и сестер, так к ним порой присоединялись еще и двоюродные с троюродными. Что мы только не вытворяли все вместе! С тех пор, однако, прошло уже много лет, и мне кажется, что из всех нас в живых остался один я.

В 1991 году я ненадолго приехал в Северную Корею. Впервые за 48 лет я побывал на родине и узнал, что и мама, и большинство моих братьев и сестер уже умерли. У меня остались только две сестры, старшая и младшая. Когда я был маленьким, старшая сестра была мне как мать, а теперь я увидел ее бабушкой, разменявшей восьмой десяток. Моей младшей сестре было чуть больше шестидесяти, и ее лицо было сплошь покрыто морщинками.

В детстве я так изводил ее бесконечными поддразниваниями! Я мог заявить ей: «Эй, Хё Сон, я знаю, что ты выйдешь замуж за одноглазого!», на что она отвечала: «Что ты сказал? С чего ты это взял, а, братец?» — и тут же бросалась ко мне, пытаясь поколотить меня своими маленькими кулачками.