Виталий Сертаков - Змей

– Возможно, вы правы, не будем спорить о частностях. Вас действительно почти невозможно опознать, чужой хард, маска… Кроме того, как старшая по возрасту, опять же позволю заметить, вы вели себя недопустимо рискованно, вы могли погибнуть в Лагосе!

– И что бы изменилось?

– Очень многое. Господин Стасов поставил выполнение второго соглашения в прямую зависимость от первого.

– Вы не можете решать за правительство…

– Господин Молин, мы и есть правительство. Я имею в виду не семью Ли, а…

– Я понял. Теневой кабинет.

– Забавно… Что же, пусть будет такое название. Если ваши люди уберут оружие, мы сможем помочь раненому?

– Баш на баш. Отключите ган. «Титановая» бабушка принимала решения, как и положено главе семьи. Шипастый охранник рухнул к моим ногам. Серж принесла белого, как простынка, Изабель. В шахте закрылся люк, затем двое подопечных советника забрали криэйтора в челнок.

– Итак? – спросил я, откупоривая пакет пива.

Господи, благодать-то какая! Может, перед смертью не надышишься, но напиться вполне реально! Только теперь я заметил, какая жарища стояла в скафандре. Да и воздух в тоннеле, без вентиляции, нагревался с каждой минутой. Либо внизу бушевал пожар, либо кислородные фермы, лишенные управления, не справлялись с отводом тепла.

Вместо охраны из второго челнока вышли трое мужчин средних лет, двое почти седые, последний помоложе, в темных очках. Оказавшись в тамбуре, церемонно поклонились матери, затем мне. Откуда ни возьмись, между нами возник столик с напитками и включенным сегментом харда. Китайцы сохраняли вежливое молчание. Звери смотрели, выпучив глаза, Серж беззвучно бормотала ругательства. Я испугался, как бы ей не пришло в голову захватить всю семейку в заложники. Встал и задвинул дверь в тоннель. Не ахти как вежливо, зато спокойнее…

Я попытался сохранять максимально равнодушный вид. На разрушенной вирусом базе напротив меня сидели бандиты столь высокого калибра, что язык не поворачивался их так обозвать. Слетелись специально из-за меня, побросав миллиардные свои делишки, промчались миллионы километров и терпеливо, как школьники, сидят, ручки на коленках. Вот оно, олицетворение таинственной мощи Востока, подчеркнутая терпеливая скромность вершителей судеб. Непроницаемые щелочки глаз, отсутствие малейших украшений и – о, чудо! – нормальные мужские ногти…

– Итак, – повторила Пай Ли, – господин Стасов хочет получить нечто эфемерное, легенду, несуществующий пульсатор, технологию, несовместимую с законами изученной физики… Мы хотим получить нечто эфемерное, легенду, химическую формулу несуществующего допинга. Сказку взамен сказки. Справедливая сделка, вы не находите, господин Молин?

– Так… – сказал я. – Пансион на Марсе. Теперь все понятно…

– Вас никто не предал, если вы это имеете в виду! – вскинулась Пай Ли. – Лишь два часа назад, после встречи с президентом Китайской республики, господин Стасов открыл ваше местонахождение. Он оставил нам десять минут до вашей высадки. Охрана чудом успела вывести персонал, от плазменного заряда погибло бы по меньшей мере четыреста человек. Я не обманываю, два блока реактора разрушены.

– И что… что сказал президент? Виртуальная война ведь давно идет. Китай не вступит в реальную войну?

– Если вступит, то на стороне Содружества. Четверть часа назад заключено перемирие, на восемь вечера по Гринвичу назначена встреча министров иностранных дел.

Я не мог сидеть, встал и принялся топтаться. Братья Ли следили за мной без малейших признаков эмоций.

– Что-то у вас не складывается, госпожа советник! Никакой Стасов, будь он трижды Мудрый, не смог бы отменить Конвенции по генотипу… Я так понял, для европейской расы, извините, конечно, это болевая точка!

– Справедливо. Но он не трижды мудр, как вы изволили заметить, а по крайней мере двадцать один раз.

Я захлопал глазами.

– Вместе со Стасовым по всемирным каналам выступили с совместным обращением двадцать Мудрых, из них четверо – мои соотечественники. Через некоторое время к ним присоединились еще семеро, возможно, их уже больше.

– Забастовка?! – ахнул я.

– Как? Слово мне незнакомо, но корневой смысл я улавливаю. Лучше плохой мир, чем отличная война, разве не так, господин Молин?

– Этот «плохой» мир будет в вашу пользу…

– Отнюдь. Исключительно в пользу естественного исторического развития общества. Наша семья не относит себя к национальным шовинистам, но руководствоваться идеями некоторых европейских социологов, в том числе русских, китайский народ не считает нужным.

– Какими идеями?

– Например, стерилизовать от трех до пяти миллиардов моих сограждан. – Она изящным жестом взяла из вазочки орешек. – Человек такой же плод мироздания, как травинка или муравей, господин Молин. Не фашистам из Партии натуралов определять, какая раса будет доминировать на планете.

– Одну секунду! – Меня внезапно посетило небольшое озарение. – Вы с сыновьями! Вы женщина, но знаете своих детей!

– Вы наблюдательны, господин Молин. – Пай Ли чуть поклонилась, скрывая улыбку. – Любой ученый, и самого высокого дана, совершает ошибки. Это лишь цена за открытия, не так ли? Вы сами подсказали Стасову путь решения – проверить колонии порченых, и он бы еще очень долго их проверял, если бы мы не встретились. Что составляет здоровый фундамент семьи, господин Молин? Традиции! В традициях узкого круга китайских семей, я имею в виду – влиятельных семей, естественное деторождение не считается преступлением…

– Так вы сами?..

– Разумеется, это запрещено Демо-департаментом ООН и точно так же преследуется в моей стране. Однако законы люди издают, а традиции создают людей. Солидные кланы не могут допустить риска подмены, а политическая игра, господин Молин, – слишком серьезное дело, серьезней любой войны. Я буду с вами абсолютно искренна, минимум шесть поколений моей семьи практикуют криминальное деторождение. У нас и у некоторых наших друзей достаточно денег, чтобы под вывеской элитного инкубатора спрятать родильный дом.

– И каков результат? – для порядка поинтересовался я. То, что она ответит, я знал заранее.

– Всякий результат подобен палке о двух концах, не так ли, господин Молин? В клане Ли нет пробоев… – Она выразительно притихла, давая мне закончить мысль.

– Но… у вас рождаются мутанты, не соответствующие… – Я уже понял, что не угадал.

Пай Ли покачала головой, сыновья синхронно отхлебнули кофе.

– Это побочный эффект, против Демо-полиции мы бессильны. Дети с врожденными нарушениями точно так же, как в Европе, получают компенсации и выбывают из активного социума. Самое страшное последствие заключается в сексуальной деформации. Я – натуралка, а младшая моя сестра порченая, как и двое двоюродных братьев, как и мои сыновья… – Последние слова она произнесла с видимым напряжением.