Альен - Подражаение Гесиоду

На следующий день нам в два раза срезают расценки и у нас все ломается: веялки стоят, погрузчик чадит и мы уныло, один раз в минуту, машем лопатой. Шоферня матерится с полными кузовами, но потом, уяснив суть дела, замолкает и с сочувствием наблюдает - чем кончится? Долго и бестолково матерится один управляющий, наконец, приезжает председатель на своей волге. Ни слова не говоря, он обходит ток, придирчиво осматривает зерно, веялки, и не смотря на нас, произносит долгожданное:

-Платить будем по старым расценкам.

Чудесным образом все начинает работать и больше всех радуется управляющий, Иван Петрович, он даже несколько заискивает перед нами, но мы гордо не обращаем на это внимания. Конечно, сельские нам завидуют, зарабатывать по 20-25 рублей в день на току, этого из них никто и представить себе не не мог. Самый большой заработок имеют здесь комбайнеры, те же 25 рублей, возвращаются поздно, черные от пыли, довольные - у них белые только зубы и белки глаз. Мы колеблем устои - городские, на току, и столько зарабатывают! Но делов то - подумать как поставить технику, следить за ней и организовать работу так, чтобы никто не простаивал, никакого чуда. Незаметно проходят дни, уже октябрь, по утрам ледок

-Витовт, ты же взрослый человек, почему взял такой тонкий свитер?

Не говорить же, что он у меня один?

-Бросил, что под руку попалось. Какая разница?

Лена молча смотрит на меня и идет к хозяйке и они там о чем-то вполголоса говорят.

-Вот, одень, это безрукавка из собачей шерсти.

-Не буду.

-Будешь!

Через два дня Толю увозят в больницу, согнулся и не разогнулся - радикулит.

Приближается окончание и они уезжают. Сначала их нет в столовой, а потом меня никто не приходит встречать вечером. Иду в темноте домой один и как-то на душе нехорошо, хотя, конечно, все уже понятно.

-Уехали, уехали они

Cтаруха не смотрит на меня и не ругается.

По вечерам сижу за некрашенным столом в кухоньке и только лампочка в газетном абажуре потрескивает, смотрю в окно, там ни огонька.... В субботу, когда возвращаюсь с тока, пристраивается управляющий, приглашает зайти к нему домой. Странно, зачем? Оказывается, что в первый раз ко мне относятся не как к студенту, а ждут некоего одобрения своей жизни и совета. Для меня это ново и совершенно дико. В доме довольно бедно, хотя при при своем начальническом посте Иван Петрович мог бы позволить себе украсть полсела. У управляющего есть единственная дочь, мать ее умерла при родах и они холостякуют. Дочь, девушка семнадцати лет, тоненькая, глаза бездонные и золотые волосы как у Снегурочки. Есть девушки, взглянешь и пропал, мучаешься, любишь, не веришь, есть же и другие, посмотришь на нее и сразу понимаешь, что если взять такую в жены будет тебе на всю жизнь любимый и верный человек. Эта именно такая... Отличница, нравится математика и учится в заочной фмш. Управляющий волнуется, странно видеть в его руках-грабках школьную тетрадь. Куда поступать, как устроиться? Для них город пугающее своей непонятностью и жестокостью место... Сижу старюсь быть серьезным, что-то важно говорю, а глаза так и тянутся к ней, руки сжимаю в кулаки, чтобы не видно было как они дрожат.

Перед отъездом режу мясо для Володь, колхоз продает им его по 90 копеек за килограмм. На снегу лежит со спутанными ногами корова, под головой бревнышко, косит на меня глазом, понимает. Быстро режу горло, корова взбрыкивает, но веревки держат, и ее глаза медленно затуманиваются... Тут же, у разделанной коровы, первый раз вместе пьем водку, закусываем сырой печенью и жалеем, что Толи с нами сейчас нет.

Утром встаю в пять иду в контору, там разнарядка - сидят мужики, пожилые люди и несколько мальчиков по семнадцать-восемнадцать лет, эти после армии сюда не вернутся. Холодно, над головами поднимается пар. Мне при всех жмут руку и благодарят за помощь.

Иду за околицу по свежему, уже не тающему снегу, а вон там ее окошко светится...

В городе заботы и суета подхватили меня и казалось я все забыл, но где-то в феврале... Странно, видел-то всего раз мельком, но как ни закрою глаза так и стоит она, тоненькая, доверчивая девушка в обрамлении золота...

Совсем мне стало невмоготу, работаю, разговариваю, шучу, а на душе так и тянет, так и тянет... Не выдержал, собрался и поехал на субботу воскресенье, куда, зачем? Глупо, ой как глупо! Вот их дверь, стучу, открывает она..

-А-а-х!

она всплескивает руками и убегает куда-то в комнаты... А я стою как дурак, переступаю ногами,- совсем замерз по дороге. Раздаются тяжелые шаги и в дверном проеме появляется ее отец.

-Ну, вы тут выстудите все, заходи раз приехал.

Прохожу в комнату, сажусь на табурет не раздеваясь в своем кожухе сидящем колом.

-Не удивил ты меня, нет... Я еще в тот раз пожалел, что позвал тебя..

Голова его опущена...

-Кто я такой, чтобы стоять между вами? Она ведь... он это сказал, а они там этим занимаются, а как они работали- ты мне уже как кость

в горле стоишь.

Он невесело усмехается.

-Задумается она, окликнешь -покраснеет... Зачем ты приехал, можешь сейчас сказать?

Он требовательно и спокойно смотрит на меня. С трудом проглатываю комок.

-Я, это, хочу,.. предложение вашей дочери делаю.. замуж то есть.

Лицо горит, но сказал.

-Выходи Ольга, не прячься, человек приехал, Витовт то есть, тебе отвечать, не мне!

Из другой комнаты выходит она, плечи подняты, глаза ее... губы сжаты и вся она сжата как пружина.

-Ответь.

Она смотрит на меня горящими глазами и медленно кивает головой, еле слышно:

-Да, я согласна

- Ну а теперь я скажу

Ее отец вздыхает и тяжело усаживается на табуретку.

-Конечно, сейчас мы не побежим регистрироваться, пусть она сначала поступит в институт, потом пусть хоть год поучится и если за это время ваша дурь не пройдет тогда и женитесь, да и делайте что хотите потом Он безнадежно машет рукой.

А что было дальше? Так и было как он сказал, дурь не прошла, у нас сейчас трое детей и мне иногда становится страшно, что мог перетерпеть и не поехать..