А.а. Ширинская - Бизерта. Последняя стоянка.

* Джебель - гора, Кебир - большая

С 13 января 1921 года Севастопольский Морской корпус обосновался на африканской земле и функционировал в течение четырех лет. Многие его воспитанники получили высшее образование в университетах Франции, Бельгии и Чехословакии.

По окончании переселения с «Алексеева» в корпусе числилось' 17 офицеров-экстернов, около 235 гардемаринов, 110 кадетов, 60 офицеров и преподавателей, 40 человек команды и 50 членов семейств. Вице-адмирал Александр Михайлович Герасимов по приходе в Константинополь вступил в исполнение обязанностей директора корпуса, заменив С.Н. Ворожейкина.

Вопросы по содержанию эскадры и корпуса разбирались в Париже. Командующий эскадрой вице-адмирал Кедров в начале 1921 года отбыл во Францию для переговоров о их дальнейшей судьбе. На его место в Бизерте был назначен Михаил Андреевич Беренс.

До сих пор я не могу без горечи думать о чувстве унижения, которое испытывал этот выдержанный, достойный человек с выдающимся прошлым моряка, сталкиваясь с неприятными денежными вопросами. Ему, безусловно, было хорошо известно, что французское правительство в целях сокращения расходов намеревается зачислить во французский флот некоторые русские корабли.

В бухте Каруба мы жили вдали от этих забот, особенно дети. С Верой Остолоповой мы «устроили» наш дом на мостике «Жаркого». Мальчики приходили к нам «в гости». Мы учились плавать в чистой, прозрачной воде бухты. Папа нырял в поисках больших, темно-синих раковин, состоящих из двух половин, которые он разделял в надежде найти в них жемчуг. Случалось, что мы действительно находили в них какие-то черно-коричневые затвердения, не представлявшие никакой ценности.

В конце 1921 года мы все еще находились в Карубе. Помню, что 6 ноября - праздник Морского корпуса - был отпразднован на «Корнилове», по традиции гусем с яблоками. Папа вернулся под утро.

Мама слышала, как Демиан Логинович заботливо предупреждал его об опасности скользких ступеней трапа: «Осторожно, господин командир, ножки не зашибите».

Если в наши дни никто уже не помнит в Бизерте о приходе Русской эскадры в 1920 году, то в те далекие годы это было важное событие, причинившее много хлопот французской администрации. Это не трудно понять, просматривая в «Истории Туниса» цифры, которые дает Артур Пелегрин, по данным, полученным им от капитана 1 ранга Н.Р. Гутана, при штабе Русского флота: «Из Константинополя в Бизерту… с 6388 беженцами, из которых - 1000 офицеров и кадетов, 4000 матросов, 13 священников, 90 докторов и фельдшеров и 1000 женщин и детей».

Местные французские власти не могли оставить без помощи такое количество людей, лишенных средств к существованию, среди которых были больные, раненые, старики, не способные работать, и дети-сироты. В то же время распоряжения из Парижа предписывали «сократить до минимума расходы по содержанию Русского флота».

С весны 1921 года половина из этих людей ищет работу на тунисской земле в исключительно тяжелых условиях.

«Публикация Комитета Французской Африки, 21 rue Cassette, Paris» в 1922 году сообщает: «Когда в марте встал вопрос о поисках работы для русских, то столкнулись с тем, что не было составлено заранее никакой классификации по категориям трудоспособности и квалификации людей, направленных в Тунис. Большинство принадлежало к дворянскому или мещанскому сословию или же к военно-морскому флоту. Некоторые офицеры и матросы прибыли с семьями.

Тунисская пресса строго отнеслась к эмигрантам. Евреи вспомнили, что Врангель имел репутацию антисемита, социалисты видели в них штрейкбрехеров, рабочие организации и туземное население протестовали без всякого милосердия против возможных конкурентов. Несмотря на эти мало благоприятные условия, несмотря на слишком пассивную покорность некоторых из новоприбывших и неспособность многих проникнуться своим положением и к нему приспособиться, администрация и частные лица приняли на службу в апреле и мае добрую половину этих случайных эмигрантов.

Требовались главным образом: земледельческие рабочие (2050), техники (100), рабочие в рудники (80). Кроме того, сотня женщин устроилась гувернантками или прислугами.

Эти 2825 русских, которые довольствуются скромным заработком, полностью удовлетворены своей работой».

В июне 1921 года насчитывается 1200 человек в лагерях вокруг Бизерты и в глубине страны. Морской корпус под именем Сиротского дома Джебель-Кебир-Сфаят просуществовал до мая 1925 года. На кораблях остался самый необходимый для их существования военный персонал. Семьи расположились на старом броненосце «Георгий Победоносец». На эскадре в 1921 году находилось 1400 человек. Их численность уменьшалась из года в год.

Когда Русский флот и Морской корпус закончили свое существование в 1924 - 1925 годах, только 700 русских людей находилось в Тунисе, из которых 149 - в Бизерте. В 1992 году из них осталась я одна.

Старый броненосец «Георгий Победоносец», ветеран Средиземноморского флота, превратился в конце 21-го года в плавучий город для семей военных. Его предварительно подготовили для более или менее нормальной жизни нескольких сотен человек, главным образом женщин, детей и пожилых людей. Он стоял в канале у самого города между «Sport Nautique» и лоцманской башней, что позволяло нам свободно спускаться на берег.

Для нас, детей, начиналась фантастическая жизнь. Несмотря на бедность, наше детство состояло из увлекательных приключений. Постоянное общение, общие интересы, дружба, неприязнь - все это была жизнь закрытого учебного заведения, не имеющего в то же время ее отрицательных сторон: мы жили в семьях и при полной свободе.

Впоследствии мне часто снился наш старый броненосец - странные картины запутанных металлических помещений, таинственных коридоров, просторных и пустынных машинных отделений… Это все картины наших запретных похождений, о которых наши родители и не подозревали. Мы знали «Георгий» от глубоких трюмов до верхушек мачт. Поднимаясь по железным поручням внутри мачты, мы устраивались на марсах, чтобы «царить над миром». Мы знали скрытую душу корабля.

На «поверхности» это был городок, полный народа, не имеющий ничего общего с военным судном. Как могло быть на нем такое множество кают?

Надстройки верхней палубы походили на маленькие домики. В одной из них жили Мордвиновы, в другой - Гутаны, в третьей - Потаповы. На мостике, совершенно один, жил Алмазов, который внушал страх ребятам своими резкими манерами, хотя, надо признаться, он никого из нас никогда не обидел - он, скорее, от нас защищался.

Прямой, сухой, с щетинистыми, рыжеватыми усами, он слыл за отшельника у некоторых увлекающихся дам. Высказываемое им пренебрежение к общепринятым правилам вежливости воспринималось как проявление особой святости.