Уильям Поллак - Настоящие мальчики. Как спасти наших сыновей от мифов о мальчишестве

Хотя большинство подростковых отношений остаются платоническими, они закладывают в подсознании фундамент для будущих гетеросексуальных любовных отношений. В исследовании "Слушая голоса мальчиков" я вывел зависимость зрелости и глубины романтических отношений между юношами и девушками от участия их в новых моделях дружбы между полами.

В частности, я обнаружил, что юноши чувствовали себя комфортно в романтических связях, но, как и в случаях с платоническими отношениями, их романы отличались друг от друга масштабами. Юноши помладше, в особенности в любовных отношениях, не чувствовали уверенности в себе. Порой их приводила в замешательство и совершенно изматывала потребность девушек в разговоре и близости, предшествующая интимности. Четырнадцатилетний Тони расстался с девушкой после двух лет отношений, потому что, по его словам, "совершенно вымотался. Я не могу это выносить. Я могу твердить ей, что мне пора идти, а она упрашивает задержаться еще чуть-чуть".

Ребята постарше начинают лучше понимать девушек отчасти потому, что участвуют в их делах, но также и потому, что начинают ценить женскую способность говорить о чувствах и оказывать эмоциональную поддержку. Джастин считает, что его общение с подругой Терезой очень поддерживает его и является важным дополнением к его взаимодействию с друзьями-юношами. "Я звоню ей каждую ночь и мы обсуждаем все, что происходит в моей жизни. Если что-то произошло, мы поговорим об этом. У меня есть с кем поделиться, кто не отмахнется "ну да, ага", а постарается понять, что ты имеешь в виду. Я бы не рассказал своим друзьям-мальчикам то, что рассказываю Терезе".

Тереза удовлетворяет многие эмоциональные потребности Джастина. Джастин рассказал мне, что встреча с ней в прошлом году помогла ему пережить подростковую меланхолию. Ее забота о нем дала ему эмоциональную устойчивость, которой ему не хватало. Он старался объяснить мне, почему она так важна для него: "У тебя есть человек, который всегда думает о тебе. Это кто-то, кто заботится о тебе и кто будет всегда рядом. Друзья приходят и уходят, а твоя девушка всегда рядом с тобой".

Здесь, конечно, мы ясно видим тень, эхо преждевременно разорванной связи с заботливой матерью, появляющейся в новом облике подростка. Эта параллель поможет понять, почему некоторые девушки имеют такую "сексуальную" или любовную власть над некоторыми юношами. В исследовании Торни и Мишле было установлено, что наиболее разрушительный эффект на самооценку7 мальчиков оказывает неразделенная любовь. Мальчики, таким образом, не самодостаточные одиночки, а скорее искатели привязанности, ищущие безопасности, чтобы не пережить снова травму ранней сепарации.

Как только у мальчика завязываются глубокие отношения с девочкой, родителям следует поддерживать эти отношения. Мы должны предоставить безопасное пространство для них, не придавать им сексуального значения. Старайтесь говорить с мальчиком без напористости. Пригласите девочку в свой дом, на экскурсию и т.д. Отцам следует побороть искушение увидеть тут начало сексуальных связей, в то время как мальчик явно в них не состоит. Матерям нужно смирить свою естественную ревность, когда их маленькие мальчики уходят к другим женщинам за поддержкой и заботой.

Наша задача, в конце концов, состоит в том, чтобы разрушить стереотипы, найти новые пути расширения наших способностей быть искренними друг с другом. Мальчикам следует учиться выражать свои уязвимые чувства перед другими и показывать свои симпатии. Точно так же и девочкам хорошо было бы узнать об эмпатии через действие, невербальном контакте, ударах "любя" и товариществе, которое произрастает из соревновательных игр.

Джон Биднэлл, который пишет о раздельном обучении мальчиков и девочек, призывает к "билингвальности" полов, или обучении представителей одного пола говорить на языке другого. Обучение мальчиков должно включать в себя вторым языком язык любви и дружбы. Биднэлл поясняет: "Это будет язык, который учит их вступать с пониманием и уважением в диалог с женщинами, учиться в этом диалоге, принимать женскую точку зрения как обогащающую и значимую для их роста как полноценных мужчин. Но они не забудут свой собственный мужской язык. Вместо этого они научатся тендерной билингвальности, научатся слышать и говорить по-женски с тем же пониманием и свободой, как они слышат и говорят по-мужски".

Я считаю, что когда мы все научимся говорить на мальчишеском языке невербальной близости, мальчики почувствуют, что их ценят. Когда мы научимся помогать мальчикам вербально выражать чувство близости в нестыдящем обществе, они станут здоровее. Когда мы научимся ценить дело так же, как и слово, наши тендерные ценности станут более гибкими. Когда мы научимся понимать и говорить на обоих языках, наши отношения друг с другом станут богаче и насыщеннее.

"Я всегда знал, что я не такой, как другие ребята",- рассказывает мне семнадцатилетний Билл. - Когда мы ходили в кино с друзьями, все ребята стремились сесть рядом с хорошенькой девушкой. Никто, кажется, не подозревал о том, что я надеялся, что моим соседом станет симпатичный парень. Я не думаю, что кто-то догадывался о том, каково мне приходится".

Восемнадцатилетний Дэвид делится очень похожими, хотя и более ранними воспоминаниями. "Когда мне было около десяти лет, я пошел посмотреть школьную постановку в ближайшей школе. Это были сцены из мюзикла "Оливер". Как только я увидел мальчика, который играл главную роль, Оливера, как только я услышал его песню о любви, о поиске себя, я больше не мог оторвать от него глаз. Месяцами я не мог ни о чем думать, кроме как о том мальчике. Я мечтал познакомиться с ним. Я думал, что я хочу подружиться с ним, быть рядом. Это было такое тягостное, тоскливое чувство. Я помню, как думал, что никто в мире не чувствует того, что чувствую я".

Шестнадцатилетний Найджел рассказал свою историю изоляции и одиночества: "Я знал, что я другой приблизительно с двенадцати лет. Я не знал, что я гей, но я знал, как мне нравится проводить время с другими парнями и что я всегда мечтал обнять кого-то из них, приблизиться к кому-то. Это было очень трудно. Все ребята в моем классе смеялись надо мной. Кажется, они что-то подозревали, потому что обзывали меня по-всякому Я знал, что не могу поделиться с родителями, потому что они баптисты, очень религиозные люди. Я думал, что они отошлют меня подальше, может быть, в клинику для душевнобольных. Мне казалось, что больше никто этого не чувствует, и поэтому очень старался задавить свои чувства. Это привело к тому, что мне хотелось убить себя".