Джед МакКенна - Духовная война

– В темноту? – спросил Логан.

– Вы должны войти в эту тьму, в которой вы провели свою жизнь, избегая и отрицая её. Вы должны дойти до такого места, где вы скорее войдёте в эту тьму, чем будете продолжать избегать её. Ваш приход сюда это просто ещё один способ установить правдоподобное отрицание. Согласен, это не справедливо, и так уже слишком много. Вы должны были сделать это, когда вам было двенадцать, но откуда вы могли знать? Но теперь ваша ситуация намного хуже, и в этом всё дело.

– Извините, – сказал Логан, – я просто не понимаю этого.

– Да, – сказал я, кивая, – я об этом и говорю.

– О, – сказал он.

– Представьте, насколько громадное количество взрывчатой энергии требуется космическому кораблю, чтобы преодолеть земное притяжение. На что была бы похожа такая энергия в вашей жизни? Что должно случиться, чтобы зажечь её? Что может снабжать топливом столь мощное событие? Не любовь. Не безмятежность или сострадание. Не красивые истории о вечной жизни и небесном доме.

Я сделал паузу, чтобы быстро сменить метафору.

– В тюрьме Человеческого Детства мы не вполне живы. До тех пор, пока вы не поймёте этого, пока не увидите это сами, вы ни коим образом не сможете набраться ментальной решимости и эмоциональной интенсивности, необходимой для изменения своего положения. Нам нравится верить, что мы становимся более духовными и сострадательными, но именно так говорят заключённым, чтобы те продолжали заниматься интересными и безвредными занятиями. Есть только одна возможная цель – вы должны умереть и родиться снова, и для этого я порекомендовал бы вам использовать духовный автолизис, чтобы запустить процесс ясного мышления и освобождения своих мыслей от плотных эмоциональных туч ограничивающих самих себя убеждений. Используйте духовный автолизис в качестве ментального подхода, а молитву в качестве эмоционального. Молите о намерении. Молите о подлинном желании. Молите о том, чтобы научиться молиться лучше.

– Или? – спросил Логан.

Я пожал плечами.

– Или вот, – сказал я, подняв руки, указывая на жизнь, какой они сейчас её знают, но она не казалась им такой уж плохой, так что реальных изменений ожидать не стоило.

***

Наши глаза широко открыты, и мы видим реальность с совершенной ясностью. Это так очевидно, что невозможны никакие сомнения. Но это неправда. Наше зрение настолько замутнено ментальным и эмоциональным хламом самости, что то, что мы называем чистейшей абсолютной реальностью, всего лишь неяркое свечение, видимое сквозь плотно сжатые веки, впускающие достаточно света лишь для того, чтобы осветить наш внутренний воображаемый ландшафт. Своему убеждению, что наши глаза открыты, мы целиком обязаны тем, что наш духовный поиск обречён с самого начала, и что многие, кто думает, что уже далеко продвинулся или закончил, никогда даже и не начинал. Не важно, насколько мы непреклонны в своих обязательствах или непоколебимы в своей решительности, не важно сколько знаний мы накопили или какой мудрости достигли, не важно какие тяжёлые испытания мы вынесли или какие жертвы принесли, не важно каких писаний мы придерживаемся или каких богов ублажаем, это всё лишь отчаянная хитрость не позволить себе сделать ту единственную вещь, которая привела бы к результату – взять личную ответственность на себя, думать самим. В тот момент, когда мы начали свой поиск, мы уже прошли мимо цели, и каждый шаг уводит нас всё дальше от неё.

В поиске истины, Бога, смысла, сверхсознания, божественного единства, блаженства, спасения, любой другой духовной цели, за которой мы охотимся, само «я» никогда не подвергается критическому рассмотрению. Мы просто принимаем, что мы такие, какие мы думаем, и что реальность такая, какая мы думаем, и начинаем с этого. Мы принимаем эти факты как авторитетные и надёжные, и пускаемся в путь от этой отправной точки. Таким образом, изначальная ошибка, из которой следуют все остальные, уже совершена и защищена от распознания и исправления. Вся наша проницательность и разум отворачиваются наружу от «я», а не внутрь против него. Если говорить образами кинематографической версии аллегории пещеры Платона – фильма «Матрица» – какой возможен рост или развитие, если мы никогда не сможем обнаружить, что живём в стеклянном гробу, а «реальность» подают нам по трубкам как фоновую музыку?

Молитва заслуживает более близкого рассмотрения. Молитва — это место, где шина касается дороги*. С ней, вне зависимости от всего остального, экспериментировали все эти люди на конной арене. Они все произносили искренние молитвы, и все обращали внимание на их эффективность. Они ничего не знают о молитве, и могли предположить, что подобного знания вовсе не существует, но оно есть. Всё, что работает, работает определённым образом, и молитва в том числе.

-------

*Where rubber meets the road – слэнг; момент истины, от которого зависит успех или неуспех предприятия.

-------

Они не знают одного, что молитва не изменяет правил, но приводит в соответствие с ними. Молитва — это не значит хотеть, чтобы было как-то по-другому, но слиться с естественным положением вещей. Это не чудесное событие, произошедшее единственный раз в жизни, но чудо каждого вздоха. Живя с закрытыми глазами, мы теряем не только зрение, но и перспективу. Мы не понимаем своих взаимоотношений с окружающей средой или чем-либо в ней. Мы думаем, что нам принадлежит то, что нам не принадлежит; что бренное вечно; что ложное истинно. Мы сгибаем пальцы и думаем: «Конечно, моя рука работает. Это моя рука. Она делает то, что я ей скажу». Но многочисленные слои неверного знания притаились даже в таком, казалось бы простом, наблюдении.

– Я хотел бы провести несколько минут, поближе рассмотрев, что не так с молитвой, – продолжал я. – Не с самим реальным процессом, но с тем, как мы его понимаем, обозначая словом «молитва». Возможно, нам удастся немного снять налёт загадочности, развеять мистический туман и увидеть это как естественный и управляемый процесс. Окей?

Похоже на то.

– Во-первых, слово молитва вызывает ощущение, что одно существо просит о чём-то другое существо, как будто маленький человек просит о чём-то большого человека, как будто крестьянин просит у короля корку хлеба. Это обычное предположение – мы слабые и беспомощные дети в доме Большого Дяди – заразило мышление многих людей, и является характерным симптомом человека-ребёнка. Окей?