Джед МакКенна - Духовная война

Минуту он молчал.

– Мне действительно трудно во всё это поверить, – сказал он.

– Да, – сказал я. – Я об этом и говорю.

– Но это не кажется чёрным масляным дымом, – настаивал он. – Это похоже на то, что люди пытаются найти смысл и счастье, пытаются жить в согласии с высшими законами, с землёй и со своими товарищами, пытаются растить детей, быть хорошими людьми, как можно лучше сохранить планету. Не знаю, как вы можете сравнивать развитый, позитивный по отношению к жизни, надконфессиональный вид духовности, который я описываю, с чёрным масляным дымом. Я просто не понимаю.

– Так я воспринимаю это снаружи, – сказал я. – Изнутри, я знаю, это кажется милым, приятным и хорошим, чем-то желанным и успокаивающим. Это естественно. Природа зверя.

Он призадумался. Я прихрамывал. Майя принюхивалась.

– Значит, – продолжил Боб, – я говорю, что есть все эти люди, ведущие гармоничную, духовно возвышенную жизнь, а вы говорите, что они живут в каком-то дыму?

– Я не имею в виду ничего дурного, – сказал я. – Так поступает Майя. Так она связывает всё это в единое целое. Такую она служит важную службу.

– Вы наделяете Майю слишком большой властью и разумом.

– На самом деле, этим занимаетесь вы. Я отсёк её много лет назад.

– Я выразился фигурально, – сказал он.

– А я нет.

Он не ответил.

– Майя внутри вас, оживляет вас, прямо сейчас, – продолжал я. – Если кажется, что я иногда нетерпим с вами, то это потому, что вы думаете, что я говорю с вами, а я знаю, что говорю с ней. Вы верите, что пробуждены, а я вижу, что вы спите. Какой смысл в нашем разговоре? Не знаю, но я это делаю, а вы спросили, и вот, извольте.

– Значит, я сейчас стою в этом масляном...?

– Вы не только стоите сейчас в этом чёрном масляном дыму, вы глубоко вдыхали его всю свою жизнь, и теперь он пропитывает вашу систему целиком, сверху донизу. Он заполнил ваши лёгкие и поры, так что вы теперь излучаете его в виде своих слов и книг. Он просочился в каждую клеточку вашего существа настолько, что вы не осознаёте его, как воздух, как рыба не осознаёт воду. Это среда, в которой вы существуете. Вы больше ничего не знаете.

– Ну, – сказал Боб, неловко рассмеявшись, – должен же я где-то быть.

– Неужели? Тогда, возможно, вам стоило бы поискать это ваше самозванное «я», которое должно быть где-то внутри.

– Ну, может быть, именно это я и пытаюсь сделать – найти это внутреннее «я».

– Или может быть, именно это вы пытаетесь не делать.

Я продолжал бросать мячи Майе, но её больше интересовали запахи, так что мне приходилось ковылять за ними самому.

***

На вершине холма, откуда открывался красивый вид, мы остановились. Я налил Майе воды в складную чашку, потом попили мы с Бобом.

– Знаете, – сказал он, – есть много мифов о просветлении. Говорят, что всякий, кто заявляет, что просветлён, автоматически не просветлён, или, что нет такой вещи как просветление.

– Я согласен с этим, – сказал я.

– Правда?

– Конечно. Просветление — это разоблачение лжи, а «я» это ложь. Не может быть и то и другое вместе, поэтому кто просветляется? «Не-я» это истинное «я». Несмотря на явный парадокс, быть просветлённым означает, что не остаётся никого, кто просветлён.

– Но вы заявляете, что вы просветлены.

– В контексте нашей метафоры я заявляю, что не нахожусь в ослепляющем дыму. Необходимо помнить, что, независимо от всех заявлений об обратном, в этом дыму нет никакой видимости. Никто ничего не видит, и самое главное, что никто не видит, что никто ничего не видит. Некоторые говорят, что видят, и если они расскажут хорошую историю и сами в неё поверят, тогда они смогут и других заставить в неё поверить. Это подходит для целей Майи, и за это предусмотрены награды. Почти все духовные учителя попадают в эту категорию – слепой ведёт слепого. Если ты видишь, то легко разглядишь, кто видит, а кто нет. Здесь не о чем спорить.

– Я? – спросил он.

– Что «вы»?

– Я в этом дыму притворяюсь, что вижу?

– Конечно, – ответил я.

– Но не вы.

– Я не учитель. У меня нет студентов. У меня нет учения.

– Но в чём тогда разница? Вы здесь вместе с остальными. Вы видите то, что видит каждый.

– Ни то, ни другое.

– Но прямо сейчас мы с вами вместе, – настаивал он. – Я смотрю на вас. Вы смотрите на меня. Вы меня видите.

– Вы мираж, Боб. Я вижу вас насквозь. И я мираж. Я вижу себя насквозь. – Я жестом указал на чудесный вид. – Это всё мираж, я вижу всё насквозь. Уточню: этот чёрный дым — это не просто среда, где обитает погружённое в духовный мрак эго, это само эго, материал, из которого оно создано. Нельзя провести различие между обманщиком, обманом и обманутым. До тех пор, пока мы не поймём состояние эго, у нас поистине нет шансов реального продвижения вперёд.

– Знаете, – сказал он, – некоторые очень высоко почитаемые учителя говорят, что нет никакого продвижения вперёд, что это иллюзия, что мы уже полностью пробуждены, уже просветлены, и что мы должны лишь перестать бороться и искать. Мы ищем то, чем уже являемся, и только наш поиск закрывает нам глаза на эту истину.

Я не смог собраться с духом, чтобы ответить на это. Всё, что говорил Боб о современной духовности, совпадало с моими собственными взглядами, только с противоположным спином. Там, где он видит спокойствие и невозмутимость, я вижу послушание и неосознанность. Где он видит продвижение, я вижу окапывание. Когда я отваживаюсь взглянуть, что нынче популярного в духовной мысли нью-эйдж, я нахожу лишь то же самое упрощённое до абсурда, выхолощенное, тошнотворно-слащавое приторное пойло. Как будто все ели из общего корыта, и спецвыпуск дня зависит лишь от того, кто отрыгнул последним. Я пробовал потерпеть, но чуть не заболел – это как подвергнуться радиации, которая переносима лишь в малых дозах. Когда неприятная реакция прошла, я напомнил себе, что если не выносишь запаха, то нечего совать голову в канализацию.

Есть исключения, конечно, и поэтому я снова и снова выискиваю кого-нибудь с истинным авторитетом, прямым знанием и силой выражения.

Я убрал воду, и мы продолжили прогулку. Я отдал молчаливую дань величайшему и искуснейшему мастерству Майи – богине иллюзии, не собаке. Это её шоу, она его крепко зафиксироавла, и нигде так не сильно её воздействие, как там, где, казалось бы, оно будет наиболее слабым.