Бурак Анатолий - Люди Дромоса

Здесь нет ни дня, ни ночи, а потому, проснувшись и умывшись, "поспешил" обратно. Отдыхал, как выяснилось, часа четыре. Что ж, всё поправимо. Снова "войдя" в коридор, "отматываю" двадцать четыре минуты в ускоренном режиме.

Виктор ещё не успел прожевать, а я вновь устроился за столом. Свежий и отдохнувший. Как огурчик, который намедни схарчил под живую воду.

– Господи, ну почему тайно? - Видимо продолжая начатый ранее, ещё до моего "первого" появления, разговор спрашивала Инна. - По-моему, так всему миру понятно, где здесь хорошие, а где плохие.

– Нам-то, может и понятно. Да только политика - дело хитрое.

В голосе Генерала не было ни осуждения, ни одобрения.

– Лично я - против Юркиного участия во всём этом. - Инка была категорична. Да и, кого ей, собственно, стесняться?

Виктор лишь вздохнул. Но так многозначительно, что сразу стало понятно, кто здесь прав, а кто дитя неразумное. Тут я потихоньку начал врубаться. Стало доходить до меня, что опять мобилизован на действительную военную службу. И, как будто, тайную.

Я молчал и слушал, пытаясь понять, на ком же это "без меня, меня женили"?

Невестой оказалась, моя незнакомая и случайная, далёкая и совсем совсем "не историческая" Родина. Чёй-то там у них не заладилось, на земле обетованной. А говорят ещё, что еврей всегда выкрутится. Хотя, как знать, может, как раз сейчас и выкручиваются. Подставляя мою ж… под арабские пули, выпущенные из милых сердцу автоматов Калашникова.

– В общем, собирайся, давай.

О моём участии в предстоящем безобразии Генерал говорил как о чём-то само собой разумеющемся.

– Э… Я…

– Ну, некого мне на это дело послать. То есть, народу-то хватает, конечно. Но ведь они, в случае чего… сам понимаешь. А у тебя этот, как его там? Проходной двор, вроде?

Видали, сволочь, какая? Ещё и издевается!

– Рад стараться, господин Банный Лист. Дозвольте с мелюзгой попрощаться?

– Руку, мать твою! Сколько вас учить?! К пустой голове!..

Но я уже вышел из-за стола.

Близнецы спали в сдвоенной кроватке. Сон их спокоен и беспечен, как может быть безмятежен только сон малышей. Взрослые люди спят не так. Чутко, будто и не спят вовсе, а всего лишь дремлют. Готовые в любой момент перейти от сна к бодрствованию. Словно дикие животные, постоянно ожидающие опасности. Но Анька и Ванька, как и все маленькие человечки в их возрасте, обладали этой привилегией. Спать спокойно, не задумываясь о том, что ещё может выкинуть этот непредсказуемый мир.

Анька обняла маленькой ручёнкой плюшевого мишку, причмокивая во сне губками и пуская пузыри. "Что тебе чудесится, моя хорошая"?

Ванька же, как и подобает мужчине, серьёзен. Хоть и с ноготок, а уже мужик. "Расти, пацан", - подумал я. - "С твоими столь рано прорезавшимися талантами ты должен вырасти непременно хорошим человеком. По крайней мере, не хуже, чем папа с мамой".

Нет, конечно, я не образец добродетели, и под этим небом ходят люди гораздо более достойные. Но всё же, всё же… Где-то, в глубине души, я надеюсь, что чаша, на которую складируются мои добрые поступки, весит гораздо больше, чем та, другая…

Летели самолётами Аэрофлота, и я благоразумно не лез с предложением ускорить это дело и добраться самостоятельно. Подробно проинструктированный Виктором сохранял угрюмый вид, в разговоры не вступал и на провокационные предложения стюардессы, типа "Виски, сэр!" не откликался. Да и вообще, какой из меня сэр. У меня ж, если верить Инне, на морде написано пролетарское происхождение.

Приземлились в Иерусалиме, то да сё. Таможня, детекторы-мелаллоискатели. О почётном гражданстве я помалкивал в тряпочку, а потому обошлось без цветов и оркестра. Едва выйдя из здания аэропорта, тут же, найдя укромное местечко, "перешёл", чтобы спрятать паспорт и вооружиться. Хотя, зачем это делаю, и сам себе сказать не мог. Дальше мой путь лежал в Бейрут. Это который в Ливане. До Хайфы добрался на автобусе, и очень надоели досмотры и проверки. Всё же, достали арабы Израильтян. Словно в Северную Корею попал. Там, читал, нельзя без письменного разрешения покинуть место проживания. И тоже кругом солдаты, солдаты… Так что, пришлось при первом же шухере "возвращаться" в коридор и делать обратную рокировку. В Хайфе малёк побродил по городу, сходил на набережную, где когда-то качалось на волнах плавучее кафе. Господи, как давно… И "перешёл". Глупо пытаться пересечь границу в "этом" мире. До места километров двести, так что, с Божьей помощью допрыгаю на "кузнечике". Снова велосипед и вот я уже на Земле-2.

Когда-то здесь цвели сады, теперь пришедшие в запустение. Потом потянулись мёртвые рощи маслин, засохшие фиговые деревья и дикие виноградники. В свое время они обильно плодоносили, снабжая жителей этого мира превосходными винами. Я не торопясь прыгал, оглядываясь вокруг. Вскоре пейзаж стал более однообразным. Небольшие подъёмы чередовались с пологими спусками. Снова город. Опять зелёная зона из плодовых деревьев. Кладбище. Ещё то, на которое людей свозили до "обеззараживания". Карьер, где добывали камень. Войдя в город, не удержался, и зашёл в один из домов. Даже сейчас, по прошествии более чем двадцати лет с момента трагедии он носил отпечаток хозяев, явно любивших местные традиции. Небольшой дворик, запертый со всех сторон стенами, вымощен мозаикой и украшен большими раковинами. Интересно, это из Средиземного моря, или же их привезли из Персидского залива? Несколько фонтанчиков, теперь высохших и забросанных мусором окружали густые заросли жасмина, олеандра и роз. Тоже, мёртвые. Бассейн, выложенный белым мрамором. Некогда в нём купались хозяева. Среди яркой и густой зелени блестели золотые клетки, в них держали певчих птиц. Стены дворика увиты плющём и виноградом.

Я представил, как хорошо в этом зелёном раю в жаркий полдень. Из которого наружу, во внешний мир, ведет только одно окошко - вверх.

В дом заходить поначалу оказалось страшно, но я всё же решился. Комнаты убраны коврами и шёлковыми тканями. Повсюду лежало множество подушек всех мыслимых цветов. В сухом климате их не тронул тлен и, если бы не слой пыли… Впрочем, это вполне современное жилище. И, как и в домах Москвы, здесь имелся экран во всю стену, да и кухня поражала обилием различной техники.

Интересно, сколько у хозяина имелолсь жён? Я представил восточных красавиц, привольно расположившихся на этих пуфиках, и сердце защемило от жалости.

Всё-таки, странная скотина, человек. Вот иду я по этой мёртвой земле, чтобы, "перейдя" в свой мир убить скольких-то его жителей. И - ничего. А тут вдруг сопли развесил. А ещё говорят мол, миллионы жертв - это статистика.

Но, распуская нюни, делу не поможешь и я, выйдя во двор, взвился ввысь.

Пока скакал, подобно гордому джейрану, так и сяк ворочал в голове предстоящую операцию.