Афанасьева Елена - ЗНАК ЗМЕИ

- Она и Киму мозги вкручивала, через наш факс письма присылала, Элька к вам домой их отвозила.

- А что за письма?

- Не мое дело. У Эльки спроси. Это она свой носик в чужие записки любит засунуть, цависимис <���Моя болезнь (арм.).>!

Ничего от нее не скроешь! Может, эта бестия Кима в Эмираты звала.

- Слушай, я ведь эту мою последовательницу совсем не знаю, даже не видела ее ни разу. Что она собой представляет?

- Телка-метелка. Но с амбициями. Рыжая копна на мешке амбиций.

Рыжая копна... Что-то недавно мелькавшее. Какое-то незафиксированное ощущение. Рыжая копна на мешке амбиций. Ашот действительно стал философом.

***

- Чем сауну топить, во дворик бы вышла. Температура на улице примерно та же! - из кондиционированного пространства дома я втиснулась в сауну, где на верхней полке под аромат шалфея и эвкалипта млела раскрасневшаяся подруга. - Эль, а что в факсе было, который ты Киму отвозила?

- Я чужих записок не читаю, - пробормотала подруга. - Разве что в восьмом классе от твоих кавалеров...

- Верю в твою кристальную честность. Но в интересах следствия...

- Текст странный. Алинка из своих Эмиратов какой-то перевод с арабского присылала. Кроме перевода, там ничего и не было. «Привет» да «Пока». Даже без «Целую» - это на случай, если следующие за тобой супруги супругов вызывают у тебя ревность.

- Супруги супругов ничего у меня не вызывают. А из перевода ты ничего не запомнила?

- Бред там был. Сказки Шахерезады. Как раз для твоей дивной свекрови.

- Нет, Каринэ про факс ничего не знает. Видела только, что ты Киму бумагу отдала, а саму бумагу увидеть не успела. Вся надежда на твои умственные способности. Поднапрягись.

- Чего зря напрягаться. Говорю ж, бред бредятинский. Шах какой-то с восемнадцатым сыном, алмазы-топазы, в какую-то стенку зарытые. Говорю же, бред!

***

Клятвенно пообещав Эльке вернуться попозже вечером и попариться по полной программе, я засобиралась.

- Пора восвояси. Каринэ убьет, если соли и чеснока не куплю.

- Обижаешь! - расплылся самой гордой из своих улыбок Ашот. - Полный засолочный комплект уже в машине. И соль не йодированная, чтобы соленья ваши не повзрывались. А то моя красавица в прошлом году сама на закупки выписалась и вместо нормальной соли набрала йодированной. То-то залп из всех орудий в кладовой случился. Прислуга три дня потом отмывала. Но эта хорошая соль. Идэальная! Маркосик тебя отвезет.

Видимо, Маркосик в этом доме был на все руки мастер

- Воля твоя, Ленушка, а я за Семушку замуж пойду!

- Воля твоя, Любушка, не пойдешь!

- Пойду! Пойду! Я в Семушку Абамелека влюблена.

- Маменька говорит, детям любить невозможно. Потому как малы еще. Семушку любить тебе никак нельзя.

- Отчего же?

- Оттого, что Семушка армянского рода, а они промеж собой обыкновенно женятся. Абамелеки с Лазаревыми, Лазаревы с Абамелеками. Маменька говорила, чтобы род сохранять, имения да и капиталы из семьи не выпускать и алмаз какой-то персидский диковинный на сторону не отдать. Хотя как можно из-за алмазов против любви идти? Как можно против любви, Люба? А, Люба?! Ах, полно! Пожалуйста, перестань. Да что же такого я сказала, что ты так плачешь! Ведь только маменькины слова повторила. Я не виновата, что в армянском роду так принято жениться и что наш род Татищевых не армянский! Ах, Любушка, ах, голубушка, сестренушка, перестань, пожалуйста. Хочешь, я тебе свою Беатрису отдам. Насовсем отдам. Только еще три денечка поиграю - и отдам.

- Вместе с кружевным турнюром, который маменька из Бадена привезла?

- С ним самым и отдам, и лошадку в придачу! Только не реви! Не то нас хватятся и выспрашивать будут, отчего глаза у тебя мокрые и красные, и что говорить тогда? Что ты за Семушку замуж хочешь?

- И что капиталы, и что алмазы, у нас разве их нет? И Мамонтовка есть, и драгоценности от бабушки. У маменьки на портрете парюра фамильная, чем не драгоценности!

- Наши алмазики лазаревским не пара.

- Тогда за шаха замуж пойду! У него всяких драгоценностей поболе, чем у Абамелеков с Лазаревыми будет, когда он императору нашему алмазы преогромные дарит. Вот за шаха и пойду!

- Шахи, можно думать, не промеж своих, как Абамелеки, женятся! Да у шаха и не одна жена, а много...

- Как это много?

- Ты третьего дня разве не слыхала, как твой любезный Семушка сказывал, что в Персии многожение... многоженкие... И не упомню, как сказать. С шахом много жен ездит. Герем называется.

- Врешь! Шаху, что к нам пожаловал, Хорзем... Хорзев... Хозрев-Мирзе шестнадцать лет. Как у него много жен быть может? Он же еще мальчик, как Семушка! Так бы расцеловала!

- Кого - шаха или Семушку?

- И того и другого. Я в герем пойду!

- В герем маменька не позволит.

- Разве я ей говорить стану! Сама проберусь.

- Ой, Любочка, как же ты проберешься? Мы ж в Лазарево, Москва близко, а шах уже в Петербург уехал, в Таврическом дворце там живет. И охраны у него видимо-невидимо, сама слышала. И оруженосцы, и беги какие-то, и кофевары, и еще кто-то... Запамятовала, слова больно мудреные. И еще какой-то сундук, что привезенный нашему государю алмаз в дороге охранял.

- Вот и снова выдумываешь! Как сундук охранять может? Сундук, он и есть сундук.

- Это человека охранного такое название.

- Человек живой так зваться не может!

- А я говорю, может!

- А я говорю, не может!

- А я говорю, может...

- Ленушка, Любочка, скорее, что мы нашли!

***

Зашуршали юбочки. Две девочки Татищевы скорее побежали в дальний угол сада, где уже в кружок сбились четверо из шести детей князя Давыда Семеновича Абамелека и сестры хозяина усадьбы Марфы Иоакимовны, живущие лето в поместье своего дядюшки, Христофора Иоакимовича Лазарева. Центром образовавшегося кружка была найденная животинка.

- Бедненький! Замерз в овражке!

- Ночи нынче не холодные, замерзнуть чего ж?

- Так дрожит весь!

- От страха, должно быть. Тебя, Тема, схватило бы на руки чудище огромное, поглядела б я, как бы ты дрожал. То-то бы стучали зубки. Ты для ежика самое чудище и есть. А ежик мал, как ты.

- Больно ты, Катенька, воображаешь, что взрослая! А чай пить с взрослыми, как Сему и Аню, тебя, глядишь, и не зовут! - обиделся самый младший из мальчиков, Абамелеков семилетний Артем.

- А вот и зовут! Сама не иду! Там нынче этот барон Дорф приехал. Противный. Усики мелкие. И глазки, как у мыша, которого в пустующем доме видели, бегают, бегают, а замрут, и того противнее, не знаешь, куда от его взгляда деваться. А третьего дня, когда Дорфа этого не было, я чай с большими очень даже и пила!

- Тема, Катя, полноте! Вам споры спорить, а ежик дрожит! - не выдержала Ленушка Татищева.

- В дом его нести надобно!