Шилова Юлия - ЖЕНЩИНА В КЛЕТКЕ, ИЛИ ТАК ПРОДОЛЖАТЬСЯ НЕ МОЖЕТ

- Да вы что! - схватилась я за голову. - А кто мне потом ремонт будет делать?! Это же кучу денег стоит!

Влад усмехнулся:

- Дорогая, ты должна думать не о ремонте, а молить бога о том, чтобы нашлись эти драгоценности. Потому что, если в квартире не найдется тайника, я буду спрашивать их с тебя. А если ты по-прежнему будешь водить меня за нос, то тебе уже никакой ремонт не потребуется. На том свете ремонт не нужен. Собирайся.

- Куда?

- Поживешь пока в другом месте.

- Я никуда не пойду из своей квартиры, - замотала я головой.

- Я два раза повторять не буду, - в голосе Влада появилась угроза. - Мои ребята не смогут эту квартиру за одну ночь проверить. Бабка твоя слишком хитрая была, и уж если она тайник замуровала, то наверняка его так просто не отыщешь. Возьми все самое необходимое. Уже поздно. Закроешь квартиру и поживешь пока в другом месте. А с завтрашнего дня мои ребята приступят к поискам.

- Как же так, - окончательно растерялась я, - они начнут стучать, все ломать. Соседи, когда поймут, что в квартире чужие люди, сразу вызовут милицию. Может, лучше не надо?

- Никто никакую милицию не вызовет, - тут же рассеял мои опасения Влад. - Ребята наденут строительные комбинезоны и сойдут за рабочих.

В случае чего отговорка будет одна: ты заказала бригаду и делаешь капитальный ремонт. Да не смотри ты на меня так!

- Я не смотрю, - отвела я глаза в сторону.

- Милицией хочет меня напугать! Да не боюсь я милиции! Понятно?! Не боюсь. Не в том возрасте. Это в детстве, когда я плохо себя вел, мать постоянно говорила мне, что сейчас придет дядя милиционер и меня заберет. Тогда мне и правда было страшно. А сейчас мне уже не страшно, а смешно. Меня ни чертом лысым, ни милицией, ни даже твоей бабкой-колдуньей не напугаешь! Собирайся, я сказал!

Я вздрогнула и направилась к шкафу.

- А надолго я уезжаю? - осторожно спросила я.

- Не знаю, как получится. Я же сказал, чтобы ты взяла самое необходимое.

Немного помолчав, Влад закурил сигарету и усмехнулся:

- Может быть, на всю жизнь.

- Это не смешно. Что значит - на всю жизнь? У меня на работе отпуск всего на неделю.

- На черта тебе вообще работать. С такими-то драгоценностями. - Влад замолчал и внимательно посмотрел на меня.

- Я не понимаю, о чем ты.

Взяв пакет, я попыталась найти среди вываленных из шкафов вещей самое необходимое. Хотя и не понимала, что именно мне нужно. Хочется упасть на пол и забиться в истерике.

- Ты что так долго копаешься?! - послышалось за моей спиной. - Ты хочешь к своему французу или нет?!

- Что? - Я резко повернулась, отчего сразу же закружилась голова.

- Давай быстрее. Там тебя твой француз ждет, - издевательски произнес Влад и гадко оскалился. - Если, конечно, он еще не умер от разрыва сердца. Когда мои ребята его из квартиры выводили, он чуть было в штаны не наложил. Смотрел, как тупой баран, и повторял: «Где Тома? Где Тома?» Как будто Тома придет и его спасет. Ну мы его немного по черепушке погладили, чтобы он про Тому забыл и быстрее нитками шевелил, а то у нас время поджимало.

- Ты что говоришь? Жан здесь совсем ни при чем! Разве можно так с иностранцами обращаться? Ты только представь, какое у него впечатление останется о стране и о нашем городе, когда он к себе домой вернется! Он же это всем рассказывать будет.

Влад хитро прищурился и посмотрел на меня:

- А с чего ты решила, что он к себе домой вернется?

- Как это? - Я вздрогнула и почувствовала, как сильно забилось сердце.

- Так это.

Ты что говоришь?! Ты думаешь, что ты говоришь?! - Я бросила пакет с вещами на пол и захлопала глазами: - С ним так нельзя. Он гражданин другой страны. У него там семья. Жена, ребенок и куча родственников. Они это так не оставят.

- Жена, ребенок, говоришь...

- Ну да.

- А что же ты с женатыми иностранцами таскаешься?!

- А я его люблю! - произнесла я голосом с вызовом.

- Вот и люби его на здоровье.

- Вот и люблю!

- Люби, кто тебе мешает.

- Ты!

- Ну, уж, дорогуша, извини. Как бы ты ни хотела, но я просто вынужден тебе помешать. Бабку свою благодари. Она моему деду всю жизнь кровь пила и мне все испортила. Кабы не ее алчность и жадность до чужих денежек, то не было бы у тебя никаких конфликтов и крайне неприятных ситуаций. Валялась бы сейчас со своим французом в койке и делала бы ему приятное, ублажала, из кожи вон лезла, чтобы доставить ему удовольствие.

Я хмыкнула:

- Это уже мое личное дело, с кем валяться и чем заниматься.

- А я и не спорю. Я просто задаюсь вопросом: почему наши бабы такие шлюхи? Тебе что, местных мужиков не хватает? Неужели надо тащить мужиков черт-те откуда?! Поэтому и мнение о вас всех такое, таскаетесь с семейными иностранцами, а потом хотите, чтобы мы вас уважали. Он тебе хоть за секс платит?

- Что?! - не поверила я своим ушам.

- Я говорю, он тебе хоть бабок нормально отваливает? Не за так же ты с ним спишь? Дери с него побольше. Пусть знает наших!

Увидев мои обезумевшие глаза, Влад расплылся в довольной улыбке:

- Или ты ему на халяву даешь?! За просто так. По любви, так сказать? Халява сейчас как называется, любовью, что ли?! Хотя что тебе деньги-то с него брать, тебе вон сколько мой дед оставил.

Я с трудом сдержалась, чтобы не дать этому мерзавцу хорошую затрещину. Только непредсказуемые последствия тормозили меня. Правда, все же я не смогла удержаться и процедила сквозь зубы:

- А может, нашим мужикам стоит задуматься, почему это нас так к иностранным тянет?! Может, дело не в нас, а в вас. Ведь смотрю и думаю: перевелись мужики. Ох, перевелись! Если раньше я хотела встретить мужчину и красивенького, и богатенького, и умненького, и чтоб надеждой и опорой был, то в последнее время у меня критериев всего два: чтобы он был психически здоровым и хоть немного вменяемым.

- Что, тебе на психов везло?

А в последнее время мне только они одни и попадались. Как ни познакомишься, так дурно становится. Понимаешь, что ни парень, то с отклонениями. Иностранцы хоть ухаживать могут, а от вас никогда ничего не дождешься! Вот Жан, например. Встретил меня Золушкой и сделал - королевой, а вы, даже если и встретите королеву, то обязательно сделаете ее Золушкой! У нас на работе одна женщина умерла. Ей было всего тридцать пять. Милая такая, приятная женщина. Всегда улыбалась и никому никогда плохого не делала. На работе ее ценили, уважали и любили за то, что у нее душа была чистая, за то, что она всем всегда готова была помочь. Чужую боль воспринимала как свою. И вдруг она умерла. А знаешь, почему она умерла? Потому что устала. Очень устала жить. В тридцать пять лет жизнь только начинается, а у Татьяны она уже закончилась. Разве это возраст для смерти женщины?! Мы с ней довольно близко общались. Она вышла замуж, когда ей было семнадцать лет, и ни одного мужчины, кроме своего мужа, не знала. В шесть утра уже стояла у плиты и готовила еду для своего чересчур привередливого мужа. Если борщ был слегка пересолен, то он запросто мог вылить его в унитаз. Он заставлял ее печь печенье и пироги. Ты представляешь, как можно в наше время печь печенье? Его же в магазине полным-полно, но он не ел магазинное. Он любил только домашнюю выпечку, сделанную ее руками, и ел все только свежее. Нужно было готовить еду только на один раз, потому что второй раз то же самое уже не ел. Она вынуждена была стоять с мясорубкой и крутить мясо, потому что к котлетам из готового фарша он не притрагивался. Нельзя бы покупать ни пельмени, ни манты, ни вареники. Нужно было лепить все самой, и чтобы каждый день было все разное. Она не знала, что такое отдых - работала и на работе, и дома. А когда что-то не успевала днем, делала это ночью. Вставала ночью и пекла это чертово печенье. А в дачный сезон ко всему этому еще прибавлялся и огород. Копала, сажала, полола, консервировала и украдкой посматривала на мужа, сидящего, выпятив пузо, с удочкой на пруду, попивающего пивко. Татьяна даже и представить себе не могла, что можно жить по-другому. У нее не было ни своей жизни, ни своего мнения, обо всем «надо спрашивать у Пети». Ей не разрешалось общаться с подругами - «ведь у тебя же есть я». А отдых ей обещали только на том свете. Даже то, что на ее глазах Петька тискался с соседками, женщина считала нормальным - он же мужчина. И даже то, что, когда она умирала от рака, муж не приносил ей лекарств, потому что они стоят дорого, она считала нормальным. И ни в чем его не укоряла. Посторонние люди заботились о ней больше, чем «родной» и «любимый» мужчина. А она молила бога, чтобы все это поскорее закончилось, а то она «очень обременяет Петю». И это закончилось. Закончилось в тридцать пять лет. Был человек - и больше нет. Она умерла с улыбкой, потому что скоро сбудется ее самая большая мечта - отдохнуть и выспаться. Как же страшна ЖИЗНЬ ЖЕНЩИНЫ, КОТОРАЯ ЖИВЕТ ЖИЗНЬЮ МУЖЧИНЫ. Жаль женщин, которые не знают, что же такое безудержная радость, громкий смех, цветы, стреляющее шампанское... Жаль, что некоторым так и не удается узнать, что такое любовь. «Свято место пусто не бывает», - сказал Петя, подтянул свой жирный живот и отправился искать новую хозяйку. И нашел новую жертву. Страшно то, что претенденток на эту роль было много, и никого из них не испугала чудовищная искалеченная судьба Татьяны. Слишком много у нас одиноких женщин, а тут надо же, мужик освободился. И каждая думала о том, что с ней все будет совсем не так. С ней будет все совсем по-другому. А проклятое одиночество превращает нас в безропотных Татьян.