Ushba - Фанфик Чудовище

Систематическое и регулярное употребление успокоительных позволило Воробышку вновь начать забивать болт на общественное мнение и не дергаться от шепотков, что несказанно облегчило подростку его школьные будни. Он с одинаковым — пусть и несколько показным — равнодушием пропускал мимо ушей как рукоплескания гриффиндорцев, так и насмешки слизеринцев. Кстати, популярности Поттера на собственном факультете та самая пламенная речь нисколько не убавила, даже, кажется, наоборот. А посему Рон Уизли с Поттером не разговаривал. Приятели с Хаффлпаффа мелкого так же игнорировали.

Успокоительное — успокоительным, но нервное напряжение никуда не делось. С учетом взрывного характера шкета это ни к чему хорошему привести не могло. Поэтому он либо тренировался сам или с Невиллом по вечерам, либо до умопомрачения летал. К тому же у шкета прибавилось раздражителей. Пятница, тринадцатое с лихвой оправдало свою недобрую репутацию: на этот день пришлось появление малфоевских значков в поддержку Диггори и первый опыт общения с журналистами.

Как это ни нелепо звучит, но значки, то ли зачарованные, то ли заказанные Хорьком (как стали все звать Малфоя после принудительной сентябрьской трансформации), были тем, на что не отреагировать Воробей не мог. Каким-то неведомым мне образом слизеринец нашел весьма уязвимое место мелкого — обвинение в дурном запахе. Уж не знаю почему, но шкета можно было звать уродом, психом, недоумком — и тот даже не дергался. Стоило же ребенка назвать вонючкой… В свое время в первый раз он кинулся на Дадлика именно после этой дразнилки. Можно даже сказать, что Малфою повезло — ему не разбили голову. Воробей просто достал палочку и запустил в обидчика Фурункулюсом, и сразу быстро добавил весьма неприятным сглазом — Фетесом. Оно очень легкое, буквально для первоклашек, да и стоял белобрысый близко, а поэтому мелкому его не нужно было орать. Он его прошептал. (п/а: Фетес — плод авторской фантазии, при малейшем контакте с водой от жертвы начинает вонять, и чем больше и чаще этот контакт будет происходить, тем сильнее зловоние. от лат. Fetes — от тебя дурно пахнет)

И Малфою не повезло. Первое заклинание он отбил (видимо на каникулах папа показал, с какой стороны за палочку браться), но тут в мальчишескую разборку сунулась за каким-то хреном Грейнджер, и шепот Поттера он пропустил. Дура-девка за свои миротворческие порывы схлопотала Дантисимус. А продолжению развлекалова помешал Снейп, злой как сто чертей. В результате Гриффиндор потерял баллы, Носорожка в слезах убежала к Помфри, а мелкий с Уизли получили по отработке: милые мальчики вдвоем открыли рот на зельевара. Хорек же за ужином попал под водяную бомбочку (причем кидал, я так понимаю, Добби), и до понедельника его никто не видел.

А буквально минут через десять после злополучной недодуэли шкета вызвали на взвешивание палочек, где его ждала великолепная мисс Рита Скитер. Это она в начале учебного года неплохо прошлась по Министерству и Артуру Уизли в частности. Встреча с акулой пера произвела на Воробья неизгладимое впечатление, а уж результат этой встречи… Статья, вышедшая на следующее утро, была великолепна. Я читала и комментировала, птах шипел рассерженным василиском, а к коллекции значков с идиотскими надписями добавилась коллекция носовых платочков: в своем опусе, написанном, по-видимому, для домохозяек, мисс Скитер утверждала, что Гарри Поттер плачет ночами в подушку, вспоминая своих родителей. Léan léir uirthi, эту пронырливую журналюгу! Plá ar a theach! (п/а: ирл. Черт ее побери! Чума в ее дом!) Нет, но как написано, это же нечто!

История со значками имела свое продолжение. Мелкий не пожалел сил и времени, чтобы найти способ переколдовать надпись. В этом достойном деле Воробью весьма помогли близнецы Уизли, которые были ему должны за ириски для Дадлика. Эти дурные головы даже соответствующее заклинание подобрали. В результате уже к следующим зельям вместо «Поддержим Седрика Диггори» и, если на надпись нажать, «Поттер — смердяк» на значках сияло «Поддержим Гарри Поттера» и «Хорек — смердяк» соответственно. Самое забавное, что эти недоучки что-то не до конца просчитали, и в результате на последней надписи клинило, и она не убиралась. Гриффиндор был в экстазе.

Наблюдая за финтами, что выписывал на метле в сером осеннем небе мелкий, я с прискорбием была вынуждена констатировать несколько фактов. Во-первых, не стоило в свое время просаживать почти полсотни фунтов на Торп-парк: именно там мелкий впервые прокатился на американских горках. А я ведь еще радовалась, как же, ребенок сиял маленьким солнышком, чуть ли не впервые улыбался и прыгал от счастья! Ну и к чему это привело? К танцам в воздухе перед разъяренной драконихой? Чудненько, всегда мечтала! Что самое неприятное, уши драть паршивцу было как-то поздно. Во-вторых, этот ноябрь мы curtha amú, соответственно распрощавшись с возможностью решить проблему с Реддлом к Рождеству: судя по предварительным расчетам, вводящее в искусственную кому зелье должно было готовиться не менее полутора лунных циклов. (п/а: ирл. профукали, потратили зря) И добро бы, если б имелись образцы тканей Лордова тела, но нет: не было у нас и того, мы даже не знали, где он засел. Go maraí an diabhal sé! (п/а: ирл. черт его побери!)

Зато мы наговорились на месяцы вперед. У нас с мелким такого количества «серьезных разговоров» не было со времен лета после убийства Квирелла. Заодно птах отвлекался от мыслей с испытанием и сопутствующего им мандража. Первой темой была мисс Грейнджер. Дело в том, что ее богатый на ассоциативные связи разум для сильного легиллимента был весьма похож на открытую книгу в руках человека, едущего рядом в вагоне метро: вне зависимости от намерений невольно все равно хоть раз да заглянешь. А у Воробушка на взводе вечно срабатывает на прием. Вот он и увидел во время очередного уговора помириться с Роном, где была накануне подружка и с кем советовалась. В сущности, девочка поступила совершенно правильно, обратившись за помощью к директору школы: для нее Дамблдор не был врагом ни ей, ни Гарри Поттеру. Она в первый раз и попала к директору, попытавшись заступиться за шкета. Это произошло вечером тридцать первого октября, после объявления имен чемпионов. В то время, как Гриффиндор праздновал, Носорожка сидела у долькоеда и приводила доводы в пользу того, что Гарри Поттер не бросал свое имя в Кубок и не просил кого-либо это сделать за него. Вместе с ней в кабинете должен был быть и Рон Уизли, она его звала с собой, но рыжик отказался в весьма резкой форме. Дамблдор был бы идиотом, если б не попытался завоевать безоговорочное доверие девочки, дав ей несколько дельных советов и разъяснив подоплеку поступков Рона, к примеру. А господину Председателю Визенгамона в его почти сто двадцать до старческого слабоумия было ой как далеко. Вот и выходила верный друг и хорошая девочка Гермиона чуть ли не шпионом, человеком, которому при случае можно, но в целом доверять не стоит, ведь директору она рассказывала все, а поколебать авторитет старика в ее глазах могла только Авада в его исполнении, да и то не факт. Воробышку принять такое интересное положение дел было весьма трудно: как же так, человек искренне хочет помочь, безо всяких задних мыслей или выгоды для себя, он к тебе по-настоящему дружески относится, а доверять ему нельзя.