Игната - Рыжая

А папа, братья? Пошли бы они на то, чтобы предать Гарри Поттера и вызволить меня из плена? Одно дело — Ксенофилиус Лавгуд, который встречался с Гарри всего раз, понятное дело, что он при любой возможности доставит его к Пожирателям смерти, ради Луны... но моя семья, фактически, приютившая Гарри...

— Они что-нибудь ответили? — спросила я, очнувшись от размышлений.

— Нет. Ни слова.

Наверное, это лучше всего. Чем меньше они будут вмешиваться, тем больше вероятность, что останутся целы. Пусть хотя бы семья останется в безопасности, а дальше я что-нибудь придумаю.

— Если ты не примешь метку, Беллатриса использует Империус, и ты пойдешь убивать свою семью и всех маглорожденных. Понимаешь это?

Олливандер был прав. Если Пожиратели возжелали меня видеть в их рядах, то помешать им может лишь мое самоубийство. Но убив себя, я больше не принесу никому никакой пользы. Хотя и вреда — тоже.

Не озвучив эти тревожные мысли, я кивнула.

— Понимаю. Я приму метку при первой попавшейся возможности, — мне стало тошно от слов, которые я сказала. — Я помню, что при Империусе ты способен на что угодно.

Драко тоже помнил, я чувствовала. Его холодный взгляд, чуть расплавленный огневиски, скользнул по моим волосам. Бледной ладонью осторожно провел по ним.

— Драко. Зачем ты стер мои воспоминания о тебе? И зачем вновь вернул? — вопрос, терзающий меня слишком долго. Я не понимаю, что нас с ним связывает теперь . Я видела, что между нами происходило в тех воспоминаниях. Отчасти вспоминала, но до сих пор не понимаю, почему. И тем более не осознаю, почему моя голова лежит на его плече, одна рука — на бокале с гравировкой герба Малфоев, а другая обвивает шею Драко.

— Мне показалось это правильным. Я был опасен для тебя.

— А сейчас?

— А сейчас скорее ты для меня опасна.

Волшебная палочка Драко давно позабытой игрушкой лежала на журнальном столике, а сам он сонно обмяк в кресле, дыша обжигающим дыханием мне в шею, чуть обнимая меня. Я легко могла бы поднять палочку за мгновение, оглушить Драко и сбежать — но зачем? Зачем убегать в страшное пропащее будущее, когда можно оттягивать момент настоящего, спрятавшись в теплом кресле, наслаждаясь свинцом в голове, приправленном кофеином? Чувствуя дыхание Драко, вновь узнавая его? Что-то новое колыхнулось во мне, когда я посмотрела, как контрастируют наши волосы — пепельно-белые и огненно-рыжие. Что-то забытое. Лед и пламя. Все новое — хорошо забытое старое.

Я не хотела убегать сейчас.

Драко вдруг открыл глаза и посмотрел на меня.

— Завтрак в девять. Раньше этого времени обычно никто не встает. У нас есть ещё несколько часов, а потом...

Я провела губами по его скуле, не желая слышать, что же там будет, «потом».

— Я завтра вернусь за тобой, — сдавленно прошептал Драко и поцеловал меня.

Пришло понимание того, что нас объединяет: желание сбежать.

* * *

Поместье Малфоев. Комната с Омутом Памяти.

— Амикус, Алекто... как вы можете это объяснить? — в шипящем голосе Лорда не было угроз, но Кэрроу съежились, не в силах ничего сказать.

— Но, милорд... там же была Уизли, предательница крови... — выдавил Амикус.

— Она — наш потенциальный рекрут, и кажется, я уже вам говорил об этом. Тем не менее, Уизли со Слизерина беспокоит меня меньше всего. Вы применяли насилие к юнцам, чьи родители — чистокровные волшебники из древних богатых родов, со всеми возможными связями, весьма полезные мне... да и некоторые из этих молодых людей и девушек уже служат мне — кажется, я теряю основания вам доверять.

— Милорд, простите... простите, мы поняли, мы принесем извинения этим ученикам, если угодно... — Алекто бросилась на колени, прекрасно понимая, что значат слова «потерять доверия».

— Непременно. Но сейчас я раздумываю над тем, что в роли учителей Защиты от темных искусств и магловедении гораздо лучше смотрелись бы те люди, которые понимают, что никто не в праве безнаказанно унизительно обращаться с чистокровными слизеринцами... круцио!

Дафна и Астория Гринграсс, подслушивающие у двери, улыбнулись совершенно одинаковыми улыбками, выражающими крайнее удовлетворение. Затем они, не сговариваясь, удалились в свои комнаты — всё равно крики Кэрроу были слышны во всём Мэноре.

* — авторство Виктории Калюжной. Ещё раз выражаю благодарность автору.

Рыжая

Я жила в своей темнице в состоянии полного ожидания и бездействия.

Луна Лавгуд и мистер Олливандер ещё в первый день заметили, что я исчезаю на несколько часов. Я не отвечала на их расспросы, лишь упрямо повторяя: «со мной всё хорошо». Они не верили.

А мне действительно было лучше, чем за весь последний год.

Первые четыре дня Драко был со мной. Всё, как обычно и привычно: после того, как я приводила себя в порядок и ела, мы пили, уже почти не разговаривая. Близость с ним меня успокаивала. И Драко, видимо, тоже — я видела, как он расслаблялся рядом со мной.

Пожиратели не приходили. Я ждала. После отъезда Драко я предполагала, что у меня больше не будет шанса покидать сырой темный подвал, но ошиблась: ко мне трансгрессировал домовик. Тот самый, с отрезанным языком. Старый эльф хватал меня за руку и перемещал в ванную Малфоя; там же стояла небольшая корзинка со скудной едой: чуть-чуть овсянки, фляга с водой и кусок хлеба, но это было просто райским угощением после того, что давали мне и Лавгудам раз в день.

Домовик не спуская с меня глаз и не отходя ни на шаг ждал ровно несколько минут, пока я приводила себя в порядок и торопливо ела, а потом перемещал обратно в подвал, не разрешая при этом брать мне еду с собой. И если это не забота со стороны Драко, то я не знаю, как иначе происходящее со мной назвать.

Дни сменялись днями. Я перестала их считать, да и давно бы уже сбилась. Я проводила все время, размышляя и вспоминая, и стала ощущать ужас, понимая, что не могу точно представить лицо мамы. Лишь какой-то размытый образ, образы... Дафны, Тео, братьев, папы.

Ищут ли они меня? Или сейчас не до того, ведь я даже не знаю, что происходит за пределами подвала... много, много дней.

Та ночь ничем не отличалась от множества предыдущих. Эльф с привычным хлопком перенес меня в ванную и схватился за край моей старой, но недавно почищенной мантии, как будто я ещё таила мысль убежать. Я умыла лицо холодной водой, потянулась и взглянула на себя в зеркало.

Почти белая, не видавшая солнца много дней, кожа. Обескровленные губы. Потерявшиеся незаметные веснушки. Неестественные на этом фоне, блестящие темные глаза и быстро отросшие ослепительно рыжие волосы. Обрамляющие лицо так, как будто бы я горела.

Я смотрела на себя каждую ночь и наблюдала за тем, как меняюсь. Мантия стала мне большой, если скинуть её, то я увижу своё исхудавшее бледное тело, впрочем, вдруг переставшее быть угловатым. Возможно, если бы я не стала такой тощей, это можно было бы назвать фигурой.