Poxy_proxy - Фанфик Tempus Colligendi

Я не хочу рассказывать тебе о войне. Похоже, мы оба слишком много видели такого, что воскресят мои рассказы. Не нужно.

Просто поверь мне — у магглов было все. Огнеметы в зимних лесах Франции, сошедшие с ума от жары рядовые в Египте, сожженный тремя бомбами Берлин. Никто не хотел сдаваться, но немцы просто уже бросили за Арку слишком многих. Победили американцы.

Как и у нас. Стоило только всему этому начаться — меня нашли, проинструктировали и поручили сформировать правительство в изгнании. Не попросили, Гарри. Просьбы давно уже кончились. Дали мне тех из бывшего аврората, кто сумел выйти, связали с Сопротивлением, кто еще жил.

И — может быть, поэтому — наша война была короче. Американские волшебники прибыли к нам уже после того, как с острова выбили немецких магглов. Мы думали, что поможем выбросить оставшихся людей Гриндевальда во Францию, и уже готовились идти за ними. Но Геллерт решил по-иному.

Геллерт сошел с ума — чуть позже я понял, почему.

В Британию он стянул все свои ковены, всех, кто до сих пор остался с ним, и прибыл сам. И оборонял остров так, будто родился на нем. В битве за руины Хогвартаса с обоих сторон умерли четыреста человек. В Лондоне, где давно уже никто, кажется, не жил, дошло, возможно, и до семисот.

Да, это катастрофа. Это хуже, чем катастрофа. В землю легла вся магическая Европа.

Но все закончилось. Геллерт ждал меня в пепле, том самом бумажном пепле у огромной воронки. Ждал не со Старшей Палочкой — она просто покоилась у него на поясе — нет, в руках его было копье, недлинное, с широким лезвием. Я не понимал, что это, пока он не атаковал. С этой вещью было легко колдовать, наконечник пел, древко переливалось рунами, а Геллерт смеялся.

Он перебил всех, кто шел тогда со мной. Он убил и меня — острие Копья вошло мне меж ребер аккуратно, почти без боли.

Я очнулся в нашем старом саду. И Ариана вывела меня по тропинке меж яблонь.

Я вернулся, и... Геллерт Гриндевальд погиб, давай оставим это вот так. Я же стоял над его телом и держал в руках Копье, а Копье держало меня. Оно обещало мне силу, здесь и сейчас, без условий и проволочек, столько, сколько я смогу выдать в мир. Обещало, что весь свет встанет на дыбы и родится — в крови и оружейной смазке — таким, каким его захочу я.

Через два дня я спрятал его в могиле Аберфорта — в том мире мой брат, юноша, как ты знаешь, горячий, оккупации не пережил. Знаешь, похоже, такова моя судьба — когда кто-то из близких умирает, я всегда не с ними. Телом ли, мыслями ли. В тот день наступил пятидесятый год.

О следующих тридцати с довеском годах я бы тоже не хотел рассказывать слишком много. Я был Министром Магии Британии, пожизненным и почтенным. Таким же псевдоправителем, как маггловский премьер Монтгомери или любой из десятка германских президентов. Всегда и во всем подотчетный заокеанскому спасителю — и до слез ему благодарный. Я сделал, возможно, много хорошего — более или менее спас то, что еще не совсем умерло. Восстановил школу, перезапустил Министерство. Смог добиться того, что магу уже не приходилось воровать еду у магглов — ведь у тех у самих нет лишней.

Я был убит в восемьдесят четвертом. Кажется, маггловская взрывчатка. Кажется, одна из молодых, пустоголовых антиамериканских групп — из тех, кто полагал, что я «продался», да и «засиделся». Может, кто-то из заместителей. Что началось после меня — не знаю и искренне надеюсь никогда не узнать.

Я снова пришел на тропки своего старого туманного сада. И на бочке у колодца сидела дама в глухом балахоне.

* * *

— ...Это оказалась старая история, с этим Копьем Судьбы. Кажется, у магглов в библейской традиции оно имеет какое-то свое значение, появляется и в легендах о короле Артуре, но дело оказалось совсем не в том.

Копье — еще один Дар Смерти — из другого времени и других земель. Смерть была принуждена оставить его еще одному человеку вроде нас — но еще в шестом веке. Звали его Баян. Хороший воин, жестокий варвар, вождь странного народца авар, которого уже больше нет. В своей родной реальности он увел остатки своего племени аж в Англию и стал ее королем* — казалось бы, чего еще желать? Но он захотел вернуться туда, где еще ничего не было решено, и вернуться в силе.

С Копьем Судьбы он создал Аварский Каганат, который я нашел уже в наших маггловских учебниках — сильный, большой и беспощадный, вот только недолго проживший. Судьбе, Гарри, ведома ирония, мы с тобой знаем это точно. Копье Судьбы же долго еще меняло хозяев, с норманнскими рыцарями перейдя из маггловского мира в наш.

И вот теперь Смерть, встретив человека, сумевшего Копье отложить, решила, что способна вернуть свой подарок. Условия нам с тобой, я так понимаю, предложили одинаковые. Разве что... сколько было между твоими точками возвращения?

Четыре года? Наверное, из-за того, что ты умер молодым — мои варианты разделяли долгие двенадцать лет. Но я выбрал — и оказался в двадцать девятом году. Уже профессором. И я уже знал, что мне предстоит предотвратить.

Пришлось сделать очень многое, Гарри. Завязать знакомства в Визенгамоте, в Аврорате, среди магглов, на Континенте. По старой войне я знал многое и о многих — впрочем, тебе ли не знать этого ощущения? Я слишком мало мог влиять на вещи, но, кажется, что-то у меня получилось.

Мне, конечно же, не удалось предотвратить Вторую Мировую Войну — нельзя отменить то, к чему мир шел полвека. Но я и старший Крам... нет, Гарри, не Борис — покойный Веселин, самый старший Крам тогда уж... Так вот, мы сумели не дать сомкнуться Геллерту и магглам под свастикой. Гитлер выжил — и, как бы странно это не звучало, я был этому рад. А Гейдриха, хоть и занимал он тут довольно скромную должность, в сорок втором убили мои знакомые из английской секретной службы.

Все пошло так, как рассказывали тебе в школе или по телевизору. Страшно, кроваво, пепельно — как и у меня — но куда как глаже нашего. На землю Британии не ступил пехотинец в сером, а атомной пламя зажгли всего лишь дважды.

Я отобрал Копье у отчаявшегося, серого от усталости Геллерта в замке в Зигмарингене, у самой французской границы; эта дуэль, в общем-то, неплохо описана. Умирая от потери крови в маггловском армейском госпитале, я воткнул Копье Судьбы наконечником в пропитанную туманом землю. Там, между бочкой и колодцем. И вернулся.

Дальнейшее тебе, я думаю, известно. В политику я до самых семидесятых старался не проникать — это бессмысленно, да и, если быть честным, слишком надоело.

Да, до семидесятых. Да, Волдеморт. Нет, не предусмотрел. Почему?

Потому что Томас Марволо Реддл, Черный Томми, в моей реальности был самым молодым, самым непримиримым и, если не считать Альфарда Блэка, самым лучшим полевым командиром британского Сопротивления. За ним шли даже те, кто совершенно уже отчаялся, он мог заставить сражаться; он, Гарри, горел за всю Британию.