Poxy_proxy - Фанфик Tempus Colligendi

Я хочу, чтобы ты знал — моя благодарность не будет иметь границ, тем более, если я правильно понимаю, у вас с ней и так были на меня планы. Только напиши, с ответом не задержусь.

Твой благодарный протеже, Персиваль Уизли».

Гарри некоторое время моргал. Потом перечитал письмо еще раз. Потом посмотрел на свет. Собирался уже и на зуб попробовать, но увидел, с каким любопытством за ним наблюдают оба его друга.

— Ну? — осведомился Рон.

— Рональд, друг мой, одно из двух. Или чокнулся я, или твой братец, — Гарри передал другу письмо, все еще храня на лице выражение крайней озадаченности — как будто Волдеморт затеял играть с ним в шахматы по переписке.

— Ставлю два галеона на Перси, если так.

— А они у тебя есть? — осведомилась Гермиона.

— Не надо тут! Я, может, верю в силы брата, — оскорбился Рон, начиная читать. Прочел. Хмыкнул. Фыркнул. Заржал.

— Старый лис... А, черт!.. Ну Перси, а! — в полном восторге шепотом орал он. — Слушай, Гарри, ты правда не в курсе? Правда-правда?

— Правда-правда, — мрачно присягнул Поттер, — а теперь говори, не в курсе чего.

— Да вот, Перси тут пишет, — Рон взмахнул уже своим письмом, — чтобы я всяко держался тебя и вообще бдел и козырял. И заодно этак скромненько сообщает, что он у нас теперь... нет, ты оцени!.. личный секретарь мадам Амелии Боунс.

Лицо Гарри исказилось ужасом.

— И он думает...

— Ну да! — кивнул Рон. — Он считает, что ты сделал его карьеру через постель.

— Рон! — в ужасе воскликнула Гермиона. На нее было стали оглядываться, но распекающая рыжего Грейнджер — все-таки не самое редкое зрелище.

— Что я, что я-то? — развел руками тот. — Это все Персик и его грязный разум. Хотя признай, Гарри, с его-то колокольни какой-то смысл есть.

— Тьфу на него, — чистосердечно припечатал Гарри. — Я бы никогда не стал просить Сьюзи о таких вещах.

— Да! — кивнула Гермиона, — Непотизм — это низко!

— Герми, в такой ситуации нам просто нашлось бы о чем поговорить и без Перси, я надеюсь, — оскалился Гарри, вызвав у Рона новый взрыв подавляемого хохота. — Да и не было у меня на него никаких, как он выразился, планов. Правда, теперь, возможно, появятся.

— Ты лучше вот о чем подумай, комбинатор, — одернула его подруга. — Если ты тут не при чем, то это ход именно мадам Амелии. И теперь вопрос — что она этим пытается показать.

— И кому, — глубокомысленно добавил Рон. Гарри долго смотрел на него широко раскрытими глазами.

* * *

Однако уже на следующей неделе газеты решительно перебили письма.

Нет, статьи в «Ежедневном Пророке» по поводу инспекторства Амбридж Гарри, в общем-то, ожидал. По сути она почти не отличалась от той, что он помнил — разве что декрет был пополнее, сразу оговаривая то — скажем, произвольное установление наказаний — что потом Фаджу пришлось бы вносить в поправках. А вот форма была ощутимо беднее — вместо пространных, но от этого значительных рассуждений Перси Уизли какой-то неназванный секретарь просто озвучил перед журналистами декрет как таковой, не отпуская пространных комментариев. Все, что прозвучало по поводу Дамблдора — «теперь, конечно, Визенгамот менее склонен закрывать глаза на нарушения, чем раньше, и поэтому требует качественного информирования с мест».

Амбридж начала инспектировать уроки. Да, у Макгонагалл ее ждало сорок минут страха, но прибегала она и к Трелони. Сам Гарри это зрелище пропустил, но присутствовавший Тони Голдстейн в ответ на вопрос, как все прошло, произнес только одно слово: «Погром».

Весь вечер Гарри с поганой улыбкой провел над пергаментом, потом отдал написанный скелет Гермионе, а затем передал уже коллективное творчество Сьюз. Уже в среду желчная статейка отправилась Рите на редактуру — Гарри сам отправил ее, хотя в совятне ему и встретились сперва параноидальный Филч, а потом зачем-то Чжоу Чанг. Невеста Седрика бродила по замку без подружек, зато с весьма необщим выражением лица — вот только Гарри это было уже параллельно.

И вот — случилось! В пятницу совы разнесли по замку пару десятков скромного, но солидного вида журналов — всем, кто был подписан на «Придиру». Получил свой и Гарри, сразу за завтраком. Отодвинув кружку тыквенного сока, он рассматривал неброскую серую обложку, на которой строгими черными буквами значилось: «Видящий».

Но даже заголовок терялся на фоне стоящей точно под ним темы номера. Аршинным готическим шрифтом надпись гласила: «Волдеморт. Иногда они возвращаются».

— Но откуда это... откуда они... Так, что еще ты нам не рассказал? — Гермиона сделала совершенно правильные выводы.

— Это не я, это Дамблдор, — поспешил отбояриться Гарри. — И давай-ка посмотрим, что он нам изготовил. Вторая страница.

Идея директора оказалась проста, как все гениальное. «Корреспондентам издания добровольно дал интервью» Игорь Каркаров, все еще директор Дурмстранга.

« — Господин Каркаров, вы не опасаетесь за свою жизнь?

— Разумеется, опасаюсь. На войне не боятся только идиоты. Но посмотрите на это с моей точки зрения: с одной стороны, я сейчас под защитой своих собственных стен, сразу десятка магических правительств и расстояния; с другой — одно то, что я не явился к этому буйнопомешанному — уже повод меня убить. Хуже не будет, не так ли?

— Отважно с вашей стороны...

— Рационально, не более того.

— ...Но давайте начнем с самого начала — все же мало кто сравнится с вами по информированности о Том-кого...

— Я вас умоляю, мы в Дурмстранге. Здесь даже Гриндевальда по имени зовут. Но да, насчет информированности вы хорошо подметили. Спрашивайте.

— Как вы познакомились?

— Нас свел вместе мой старый знакомый Антон Долохов. Видите ли, эмигрантский круг тесен, наши родители когда-то довольно неплохо общались, но потом он оказался в Англии, а я остался в Берлине. Впрочем, мы продолжали общаться, и, когда я был в Лондоне на одной конференции, Антон предложил мне посидеть с его друзьями.

— И как вам показался Тот... Волдеморт?

— Вы знаете, чего у него тогда было не отнять, так это обходительности. И чутья людей. Наверное, стоит кое-что объяснить: каждый видел его по-разному. Для Блэков он был, так сказать, последним цветком на сухом кусте магической аристократии, для моего непутевого приятеля Антона — боевым командиром, а я увидел ученого с интересами, схожими с моими.

— Вы говорите о темных искусствах?

— Мы в Дурмстранге не считаем их темными и неоднократно это обосновывали. Но да, вы можете сформулировать это так. Наши дискуссии много дали нам обоим... в научном смысле, я не стыжусь этого признать. Но от политических инициатив господина Реддла я всегда устранялся — я не англичанин, чтобы решать судьбу Англии.

— Что же изменилось?