Кой - И такое бывает...

— Да ладно, пара ожогов всего-то, — попытался отмахнуться... нехороший, в общем-то, человек. — И вообще, это слизеринцы...

— Значит, можно их убивать, да? Ты, придурок, хоть понимаешь, чем это могло закончиться при самом неудачном развитии событий? Посмеялся? Доволен? В Азкабане тоже будешь говорить «оно того стоило»?

— В каком ещё Азкабане? — снисходительно фыркнул Дин.

— В котором будешь сидеть за убийство, — холодно сказал я. — Или в который посадят меня за убийство одного кретина по фамилии Томас. Я сейчас серьёзен, как сердечный приступ: если ещё кому-нибудь из вас придёт в голову гениальная мысль покуражиться на зельях и подстроить подлянки ближнему своему, подкинув в чужой котёл что-то лишнее — клянусь, я приложу все усилия к тому, чтобы сделать вашу школьную жизнь максимально мерзкой, а методичку по технике безопасности просто заставлю сожрать — может, хоть так вам она запомнится, — недавно весёлые и беззаботные, парни теперь приняли сосредоточенный и хмурый вид. Глядели на меня исподлобья и с явным обещанием сладкой жизни в будущем, но мне было плевать — с такими «друзьями» дожить до конца семестра представлялось проблематичным. А уж страшную мстю я как-нибудь переживу и верну сторицей. — И, на всякий случай, — я повернулся и прямо обратился к девчонкам, которые с любопытством наблюдали за разворачивающейся сценой. — Моё обещание касается абсолютно всех, без скидок на пол и «они первые начали»...

— Ну пусть это и разумно, — возразила мне одна из безымянных гриффиндорок, с нескрываемым скепсисом созерцавшая беседу, — но что, если слизеринцы, не связанные таким грозным обещанием, банально будут чудить сами? Это все-таки далеко не игра в одни ворота, знаешь ли...

— Я надеюсь, они тоже прислушаются к инстинкту самосохранения и здравому смыслу. Но в любом случае кабинет зелий станет мирной территорией, даже если для этого придётся часть студентов переселить в Больничное крыло. Даже если туда перееду я сам, — мрачно пообещал я.

— Переселять не придётся, — донеслось из-за спины. — Мысль-то в целом неплохая. На зельях друг друга не трогаем, — продолжал Забини, облокотившийся плечом на стену. — Но и не ждите, что мы станем вместе бегать по ромашковому полю и ловить бабочек, — хмыкнул он.

— Придержи свою фантазию для другого случая, — покачал головой я.

Кажется, отношения с однокурсниками у меня испортились окончательно, но пока я особо не переживал по этому поводу. У гриффиндорцев к своим главное наказание — тотальный игнор. Это, думается, я как-то переживу.

Что ещё из уроков? Чары приятно удивили. Не в смысле, что у меня все прям так сразу начало получаться, но Флитвик был готов стоять у меня над душой и по сто раз объяснять одно и то же и поправлять одни и те же ошибки в движениях, пока я задавал вопросы и старался что-то делать. Я пробежался по всему пропущенному с четвёртого курса, и полугоблин тщательно осветил все непонятные мне моменты, да ещё и проставил зачёты по пропущенным темам: «Я вижу, мистер Прюэтт, вы не теряли времени зря». Только задал мне небольшое эссе на любую из пропущенных тем, мол, что мне интереснее всего, то и написать.

На Травологии, признаю, я поступил подло, банально пристроившись к Лонгботтому, развлекая его болтовнёй и ассистируя ему по мере надобности. Невилл на такой расклад, в принципе, не обиделся, и был не против последующего сотрудничества.

Я посетил и Прорицания, ничего особенного, кроме разве что попустительства Трелони. Думаю, она прекрасно понимала, что почти все пишут домашние задания и делают классные работы, что называется, с потолка, но никак это не комментировала. На великую пророчицу профессор была мало похожа и действительно напоминала стрекозу. Все бы ничего, но что-то меня в ее уроках и в ней самой напрягало...

Астрономия далась мне достаточно легко, по крайней мере, практическая часть, домашки с теорией я бессовестно сдёргивал у Гермионы. Проводить ночные часы на башне с моим режимом раз плюнуть, а всех дел на уроке — мерять и считать, по мере надобности отвечать на вопросы по формулам. Формулы я и сам не понимал, но когда они перед глазами и с кратким пояснением, ошибиться трудно.

История Магии, конечно, сначала немного разочаровала — Биннс, что называется, был лектором от бога, умел усыпить неусыпляемое. Я только в кабинет зашёл — уже раззевался, а дело-то было перед обедом! Вроде не с чего спать так хотеть, уже проснулся, но ещё не устал... Впрочем, задачка оказалась со звёздочкой — на середине урока третьего, когда я уже уютно устроил голову на стопке тетрадей, все же пытаясь вслушаться в не очень разборчивый бубнёж профессора, я неожиданно для себя понял, что он тихонько травит исторические анекдоты и походя проезжается по спящим бездарям, перемежая все это с датами и событиями. И все, главное, с таким равнодушным лицом! Я рискнул и после урока подкатился к нему.

— А, мистер Пузерби, — рассеянно прошёл он сквозь меня. — У вас возникли какие-то вопросы?

— Не то чтобы вопрос, профессор Барбара, — невозмутимо ответил я, и призрак сделал вид, что не заметил моей оговорки, хотя щека у него явственно дёрнулась. — Содержание лекций великолепно, но читаете вы их, уж простите, просто чудовищно. Хотя, признаться, хохот Генерика Кровавого у вас вышел отлично, — мне терять было нечего. Я хоть и хотел после сегодняшнего слушать лекции Биннса, но если он продолжит их читать в таком же духе, я перестроюсь исключительно на чтение исторических книжек. Тратить в неделю по несколько часов своей жизни на аудиоснотворное даже для меня чересчур.

Биннс, тем временем, подлетел ко мне почти вплотную, пристально разглядывая хамоватого студента.

— Историей, значит, всерьез заинтересовались, Прюэтт? — насмешливо сказал он совсем другим голосом — хрипловато, но чётко. Чем-то на Снейповский баритон смахивает. Интонациями, не иначе.

— Да как-то стукнуло в голову, — пожал плечами я.

— За десятки лет, скажу вам, вы первый, — хмыкнул Биннс, медленно облетая меня кругом. — Уже это достойно внимания, пожалуй. Но история — не то, что вам складывают стопочкой и подают на подносе, — яростно сверкнул глазами призрак. — Как и любой другой урок. Так было. Так должно быть. Такова настоящая магия — то, что ты понимаешь и ищешь сам, тайны, которые ты раскрываешь, секреты, которые находишь. Такова магия, и! — он подлетел до самого потолка, — такова история. Все дети, которые учатся здесь, также безнадёжно далеки от истории, как и от настоящей магии, — Биннс вновь подлетел ко мне и замер, глядя поверх моей головы. — Беллатрикс Блэк. Какой талант, какой талант... Не интересовалась историей. Зря, очень зря... Альгерт Дарнсби. Бесперспективный травник. Светлый маг. Ужасно. Грегори Лонгботтом. Практик, боец, прогуливал. Томас Реддл. Властолюбив, занимался глупостями. Список велик. Огромен. Чудовищен. Вы, Прюэтт, — он взглянул мне в глаза, и произошло что-то странное — призрак был прямо передо мной, его губы не двигались, но звук был — правда, доносился откуда-то из-за спины: — Трансфигуратор. Маловероятно. Но пытайтесь, — я резко обернулся, но за мной никого не было, Биннс по-прежнему оставался на месте. — Да, — улыбнулся он, теперь его губы двигались в такт словам, да и источник звука совпадал с его расположением, — пытайтесь. Но первый и самый важный урок: история стирается. Люди умирают. Магия вечна.