Пётр Заводчиков - Дыша одним дыханьем

А бойцы все ползли: один — впереди, другой — на шаг за ним. Они добрались до собаки, и первый протянул к ней руку.

Амур глухо зарычал и щелкнул зубами. Уходить от тела своего вожатого он упорно не хотел.

— Пусти меня, — сказал шепотом второй боец. — Меня он знает, из нашего ведь отделения.

Вытащил из кармана длинный дрессировочный шнур — хорошо, что захватил с собой, — подполз к собаке поближе.

— Амур, Амур, — тихонько звал он.

Услышав знакомый голос, Амур стал рычать не так грозно.

Боец сделал петлю, накинул на шею собаке и пополз назад, таща Амура за собой. Тот упирался, но шнур сдавливал горло, да и после суток, проведенных на лютом морозе, без пищи, у собаки сил сопротивляться оставалось мало. Второй боец выносил тело убитого вожатого. Продвигались они очень медленно. Несколько раз бойцам приходилось отдыхать и сменять друг друга. Хорошо еще, что луна скрылась и ночь стала совсем темной. Немецкие наблюдатели не заметили их.

К траншее подползли, уже когда начало светать, с трудом перевалили через бруствер. Собака свалилась вслед за бойцами и не сразу встала на ноги. В землянке они давали ей хлеб — отламывали от блокадного пайка. Амур не ел, только полакал немного воды.

Он еще долго был сам не свой, ходил, опустив хвост, и смотрел на всех тоскующими, влажными глазами. Не мог забыть вожатого…

— Да, война… — проговорил комбат, словно угадывая мысли Петрова. — Всем трудно.

Он посмотрел на Лизу, продолжавшую заниматься со своим Мигом.

— А посылать эту собаку под танки не придется. Сейчас нам прежде всего нужны собаки-связные.

Рита Меньшагина пришла на КП стрелкового батальона с напарником. Они вели двух собак на коротких поводках. Собаки были очень разные: рыжая гончая Кайкер — порывистая, любопытная, всюду старавшаяся сунуть свой мокрый нос, и несколько медлительная важная красавица Ретчер — колли, шотландская овчарка, с длинной роскошной шерстью, желтой на спине и белой на груди.

— Смогут работать? — спросил командир стрелкового батальона, переводя взгляд с Риты на собак, жавшихся к ее ногам. — Участок тяжелый. Из передовой роты днем сюда не пройти. Случается, из трех связных один и то не всегда доберется. Немец выше нас устроился, все просматривает, проклятый. Он и собак заметит.

— У собаки ведь скорость какая, это учитывать надо, — ответила Рита. — Не беспокойтесь, работать будут. Собаки могут работать и не на такой дистанции.

Командир внимательно разглядывал Риту. Она определенно нравилась ему. И то, о чем она говорила, было очень важно. Потери связных донимали батальон. В роту, выдвинутую вперед, к Лигову, старались ходить по ночам, но ведь не всегда можно ждать до ночи — то приказ нужно срочно передать, то получить донесение. И люди гибли на этом проклятом куске болота, где трудно было зарыться в землю и каждый идущий оказывался у противника на виду.

Ночью напарник Риты ушел в роту с собаками, а утром примчался на КП Кайкер. Рита была в траншее, и собака сразу ее нашла. Кто-то из бойцов попробовал остановить Кайкера, но веселый, ласковый пес оскалил зубы и так зарычал, что боец быстро уступил ему дорогу.

Рита расстегнула портдепешник на шее собаки. Там лежала записка командира роты. Пустая записка, по правде сказать. Ротный, видно, еще не очень доверял такому виду связи. Но с этого началась постоянная работа Кайкера, Ретчер и других собак на самых трудных направлениях под Урицком и Лиговом.

Собаки проделывали свой путь по нескольку раз в день, они стремительно носились с донесениями из батальона в роту, из роты в батальон… Выпал снег, и на Кайкера и Ретчер стали надевать «маскхалаты» — полотняные попонки, делавшие их не такими заметными на белом поле. Даже на хвосты надевали полотняные колпачки.

Собаки совсем освоились с опасной службой. Они не пугались выстрелов и разрывов, но стали разбираться в них. На открытом месте, услышав вой приближающейся мины, ложились, прижимаясь к земле, и вскакивали вслед за разрывом, чтобы еще быстрее продолжать путь.

Теперь уже в портдепешники, пристегнутые к ошейникам собак, не клали пустых записок. И в ротах, и в батальоне убедились, что собаки — надежные связисты, на них можно положиться.

Батальону были приданы уже не две, а шесть собак. Они держали связь на трех направлениях — с ротами и боевым охранением. Командиры не могли нарадоваться: донесения и приказания доставлялись в несколько раз быстрее, чем прежде, когда на этих линиях работали пешие посыльные. И столь донимавшие батальон потери посыльных прекратились.

Сколько раз, бывало, осколки выводили из строя телефонные линии, но сообщения из батальона в роту, из роты в батальон продолжали поступать.

Солдаты радостно встречали собак.

— «Почтальон» пришел, — передавалось по траншее. Они и стали почтальонами: носили солдатские треугольнички в сумках. С собаками пересылали не только письма и бумаги. Случалось, они доставляли в боевое охранение даже патроны.

Кайкер подружился с комбатом. Тот всегда имел для собаки кусочек сахара или сухарь. Кайкер принимал угощение с достоинством, спокойно. Он неторопливо снимал лакомство с протянутой ладони, разрешал гладить себя, чесать за ушами, даже довольно урчал при этом. Но к портдепешнику могла притрагиваться только Рита. Всего один раз комбат попытался взять донесение сам, и Кайкер злобно огрызнулся, показав острые клыки.

Если, придя в землянку КП, Кайкер не заставал Риту, он забирался в закуток, где она жила, ложился на ее плащ-палатку и сердито урчал, когда кто-либо подходил близко.

Постепенно командиры так поверили в «собачью связь», что стали использовать ее даже для передачи сведений, которые ни в коем случае не должны были попасть в руки врага.

Весной, когда быстро таял под солнцем снег, сообщение с передовой ротой стало особенно трудным. Ложбина наполнилась водой, до ней пробегала рябь, точно это было настоящее озеро. Ночью на воде белыми блинами плавал ледок. Собаки бесстрашно входили в воду и, когда лапы не доставали дна, пускались вплавь. Однако Кайкера среди них уже не было. Нелепая осечка с ним произошла.

Незадолго перед тем вблизи батальона заняла позицию минометная батарея. Огня она пока не вела: то ли боеприпасы экономили — блокада еще не была прорвана, — то ли командование не хотело, чтобы немцы раньше времени обнаружили батарею.

Мимо этой батареи проходил обычный маршрут Кайкера. Не удивительно, что минометчики обратили внимание на собаку. Как она сюда попала, они не знали и решили поймать ее. Может быть, из бдительности, а может быть, просто развлекались.

Один боец уже схватил Кайкера за ошейник. Тот укусил его и быстро отскочил. Настичь его минометчику не удалось.