Пётр Заводчиков - Дыша одним дыханьем

— Какова прицельная дальность автомата «пе-пе-ша»? — начальственным тоном спросил старший сержант Свиркин. Он чувствовал себя неловко, после того как эта девчонка посадила его на вопросе с проклятой «хольц-миной», ему хотелось с ней поквитаться.

— Прицельную дальность я вам скажу, — быстро ответила Вера, называя цифру. Уж подобные-то вещи она знала, не зря носила автомат три года. — Но больше таких вопросов не задавайте. У нас занятия по минноподрывному делу, а не викторина. Спрашивайте, что интересует по нашей специальности.

Может, это было немного самонадеянно — самой поставить себя в положение экзаменуемой перед аудиторией, относившейся к ней пока с не очень большим доверием: «Девчонка!» Но она была уверена в себе, и в конце концов все вышло, как она хотела. Сержанты, задетые недавней придирчивой проверкой, старались придумать вопросы позаковыристее, но Вера хорошо знала свое дело, и у нее был опыт трех лет войны. Ни в одном училище не могли дать знаний, которые она получила на минных полях. А уж теряться ей было несвойственно, и за словом она в карман не лезла.

Сперва спрашивали с затаенной усмешкой в желании «подловить», поставить в неловкое положение. Потом в вопросах зазвучали уважение и живой, неподдельный интерес.

— Вот вы говорили о взрывных ловушках. А самой-то приходилось их обезвреживать, товарищ сержант? — спросил кто-то.

— И мне, и другим нашим минерам.

Ей вспомнился вдруг поселок Кивиэли в Эстонии, тихий и заброшенный, каким увидели его минеры, вошедшие туда сразу за передовыми частями. Пустые дома, подорванные турбины на электростанции, полуразрушенные сооружения сланцевой шахты. Все это они осмотрели довольно быстро. Но от наземных сооружений бежали рельсы узкоколейки, исчезая в черном зеве наклонного штрека. Лейтенант Петров с несколькими бойцами направился туда. Шахта разветвлялась под землей, выработки шли в разные стороны — километры подземных галерей и ходов, погруженных в кромешную мглу. Если б хоть нашелся план подземных разработок. Но плана минеры не имели, у них не было даже хороших фонарей, чтобы освещать себе путь, а что можно сделать в темноте?

— Раз есть шахта, должны быть где-то и шахтерские лампы, — сказал Егор Сергеевич. — Надо искать.

И они шарили в темноте, кое-как освещая пространство вокруг себя карманными фонарями да единственной «летучей мышью», которая имелась в хозяйстве роты. В конце концов наткнулись на помещение, где стояло множество карбидных ламп.

Теперь можно было все осмотреть. Наверху был пустой поселок, куда не успели вернуться угнанные немцами шахтеры, стоял лес, где бродили вооруженные группы фашистов, отбившиеся от частей. А под землей минеры наводили порядок — снимали мины, наставленные в штреках.

В одном из боковых ответвлений обнаружили склад взрывчатки. Ящики стояли рядами, один на другом, до самого потолка. Конечно, взрывчатка в шахте — вещь необходимая, ее применяют для проходки. Трудно было все же поверить, что фашисты не обратили внимания на этот склад, не постарались использовать его для подрыва сооружений. Наверху они подорвали все, что успели. Однако признаков минирования склада саперы не обнаруживали. Стали прослушивать стены. Сперва ухом, потом особенно чувствительными приборами — пьезостетоскопами. Но и приборы не слышали тиканья. Мин с часовым механизмом, очевидно, не было.

— Интересно, что над складом, на поверхности? — спросил Егор Сергеевич.

Установить было нетрудно. Склад располагался как раз под главным зданием комбината и электростанцией. Взрывчатки вполне хватало, чтобы поднять их на воздух.

Нет, все слишком сходилось, чтобы быть случайным. Но раз мину найти не удалось, надо было разбирать весь склад. Ничего другого не оставалось, как осматривать и вскрывать каждый ящик, потом вынимать из ящика каждый патрон.

Минеры работали по одному, нельзя было подвергать опасности многих. Один работал, а другой ждал у выхода из шахты. Сменялись каждый час, но и час казался бесконечным тому, кто ждал. А тот, кто работал среди ящиков взрывчатки в белом карбидном свете, не чувствовал времени. Но когда работающий выходил по свистку, все видели, как может человек устать за один час.

К концу второго дня помещение склада почти освободилось. Ефрейтор Степанов вскрыл очередной ящик. Все казалось обычным. Снял первый ряд патронов и вдруг заметил предмет, отличавшийся от окружавших размером и цветом.

Степанов вытер лоб, на котором выступили крупные капли пота, поставил поближе вторую лампу. «Вот так штука!» «Штука» лежала в середине второго ряда, и Степанов работал, стараясь не задеть ее, не прикоснуться. Он только осторожно снял окружавшие ее патроны. Все они были доноритовые. Это взрывчатое вещество употреблялось в шахте. Но «штука», лежавшая в середине второго ряда, представляла собой нечто иное. То был немецкий тротиловый заряд весом в три килограмма. В его гнездах стояли два взрывателя, от которых отходили тоненькие проволочки. Одна была прикреплена где-то снаружи, чтобы взрыв произошел, если ящик поднимут или сдвинут с места. Вторая проволочка шла ко дну ящика, чтобы взрыв произошел при попытке вынуть тротиловый заряд. В общем, не заметят его — взрыв, заметят и захотят вытащить — результат тот же. Но Степанов не сдвинул ящика и не тронул заряда. Он перерезал обе оттяжки и вынул взрыватели из гнезд. Теперь можно было вздохнуть спокойнее.

Вот какая это была ловушка, ловушка-гигант, способная разом уничтожить множество людей и целый промышленный комбинат. А были и другие, может, и маленькие, вроде яркой детской игрушки, брошенной где-то на обочине дороги и взрывавшейся в руках того, кто ее поднял, но все они несли увечье и смерть…

— Даже из живого существа немцы умудрялись делать взрывные ловушки, — сказала Вера. — Мы и такое видели. Это было еще в Пушкине, когда наступление только начиналось, на Московской улице, по которой ни пройти, ни проехать нельзя было, пока не расчистили ее саперы.

…Вся эта улица представляла собой сплошное минное поле. Противотанковые мины — на мостовой и во дворах домов, противопехотные — на тротуарах, тропинках и обочинах дорог. Все замаскированные, засыпанные снегом. Пушкин ведь брали зимой, в холодное, снежное время.

И еще мины в домах, маленьких деревянных домах, из которых эта улица тогда состояла. Дома были пустые, казалось, занимай их, размещай тут людей. Но раньше чем размещать, надо было разминировать улицу и сами дома, а там чего только не находили! Взрывные ловушки стояли на дверях и окнах: открой — и разнесет в щепки. За двери не брались рукой, открывали с помощью «кошек» на длинных веревках. Но минерам пришлось иметь дело и с другой кошкой, безо всяких кавычек.