Дарья Пушкарева - Хвостатые истории [Советы по воспитанию собак, лисиц, песцов и других животных] [litres]

И вот мое сердце не выдержало, так что я решила собаченьку научить жить полноценной, с моей точки зрения, жизнью. Сначала Шуня после долгих уговоров решился интеллигентно положить на кровать одну лапку. Потом раздухарился и долгое время складывал две лапочки и так стоял – половинкой тела на кровати, но другая-то часть собаки по-прежнему на полу! Но мне этого было мало, и Шуня пошел на совсем крайнюю меру – с ужасом в глазах он поднимал третью лапу и держал ее на весу. А потом даже решился положить на кровать и ее! Целых три лапы на кровати, оцените степень дерзости! В итоге обучение восхождению на кровать продлилось неделю!

Аристократа нашего мы в конце концов уговорили спать с нами всей тушкой, но то был нелегкий труд.

Еще он не умел лаять. Мы же вместо того чтобы неистово радоваться данному факту, решили собаченьку научить. У Шуни наблюдалась совершенно ретриверская привычка сидеть с печальнейшим видом и театрально выпрашивать еду. Владельцы собак с такими глазами, регулярно наливающимися слезами (наверное, это у них напрямую связано с выделением желудочного сока), поймут меня. Именно в этот момент муж решил действовать. Он показал Шуне желанный кусочек и сделал «Аф!». Шуня долго и внимательно смотрел на мужа, а потом издал какой-то невразумительный звук. Муж был в восторге и наградил Шуню сполна. Аристократ все понял и с каждым разом лаял за еду все лучше. Только вот беда… звонкий лай с того момента стал неизменной компанией в приложение к печальным глазам…

Вот так мы учили хорошую собаку плохим манерам.

Безусловной у Шуни была любовь к писательству. Когда мы еще жили в городе и гуляли в парке со всеми нашими семью собаками, они тянули вперед, и только Шуня – в противоположную сторону. Товарищ он был ответственный, оставить без внимания чью-то записку позволить себе решительно не мог. Он плелся позади всех, тормозя компанию на променаде, и внимательно читал, а после так же внимательно и витиевато отвечал на послания.

Мы уверены, что у него были тогда захватывающие романы по переписке. С несколькими женщинами, а может и мужчинами, а может даже и молоденькими мальчиками, уж это никому не известно. Гулять со всей стаей в формате «семеро коней вперед, а один графоман – назад», нам было решительно неудобно.

Как-то раз я поддалась на уговоры мужа отпустить его с поводка. «Шуня не убежит, уже достаточно долго с нами», – уверенно настаивал он. И я поверила. Была зима, вокруг лесопарковая зона, ни одного источника света.

Все шло благопристойно, но вот Шуня сначала слегка отдалился от нашей компании, а потом со свистом дунул в темноту. За ним тут же рванул Фрост и пас его какое-то время. Мы планировали не дергать Фроста, чтобы он сам привел Шуню обратно. Но мы с мужем так переживали, что все же подозвали Фроста – тот по своему послушанию тут же вернулся – естественно, один. Все в панике, я, дополнительно, в истерике. Мы отвели собак домой и еще два часа лазили с фонарем по сугробам и тупо кричали и свистели, зная, что Шуня глух как пробка (тогда еще длился период глухоты, о да!).

И пока мы темной зимней ночью выбивались из сил в поисках блудного псына, Шуня преспокойно тусовался в гостях! Он увязался за молоденькой боксершей, причем прилип к ней как банный лист, и ее хозяину ничего не оставалось делать, кроме как… забрать Шуню к себе домой. Слава богу на Шуне был адресник, а по нему хозяин боксерши дозвонился до обливающейся слезами меня и доложил: «Ретривер ваш поел, прилег к нашей собаке на лежак и уже отдыхает».

Мы приходим, значит, для торжественного воссоединения после драматической разлуки, и – знаете что – Шуня встречает нас, лениво помахивая хвостом, да еще и с фирменным взглядом «чопришли»! Но вернулся домой очень довольным.

А еще Шуня был заядлым путешественником. Он настолько любил машину и «кататься», что всегда столбил себе место заранее, пусть даже в багажнике седана, но главное, чтобы все поняли – куда бы мы ни ехали, он едет с нами. Из багажника собака выволакивалась и тут же залезала на заднее сиденье. Среди маршрутов Шуни: автопробег Москва – Северодвинск – Москва, по ходу которого пес получал невероятное удовольствие. Махать ушами из открытого окна – в этом был весь он…

Наш патриарх дожил до шестнадцати лет: это прекрасный возраст для крупного кобеля голден ретривера. С шести лет, когда он только попал к нам, мы прилагали много усилий к сохранению подвижности его задних лап, ведь тогда он припадал то на одну, то на другую лапу, и мне казалось, что паралич не за горами.

Однако эта участь миновала нашу семью – Шуня до последнего оставался на своих ногах, много гулял, много вилял. Только под самый конец уже не спешил выходить на выгул, сутками спал и вставал с трудом – нужно отдать ему должное, за одиннадцать лет он ни разу не обременил нас даже кратковременным отказом задних лап и вообще был самым идеальным плюшевым ретривером на свете.

Поздним вечером 12 января 2018 года, когда все уже случилось, я зацепилась взглядом за огромные снежные хлопья за окном: они очень медленно падали вниз. Падали красиво, падали бесконечно; я смотрела на них и улетала в вечность ко всем тем, кто ждет меня по ту сторону этого мира. Ко всем тем, кто встретит меня там когда-нибудь.

○ Иногда мне представляется, будто я бегу по безлюдной солнечной улице, а навстречу мне несутся все мои ушедшие собаки, и я чувствую счастье. Спросите, как я их отпускаю? Да я и не отпускаю. Как переживаю потери? Терплю. Я смирилась с тем, что абсолютно все мы уйдем, и хорошо, если про каждого из нас скажут: «Они прожили долгую, счастливую жизнь и умерли в своих постелях в один день». Правда же?

У Шуни была лучшая подружка Груша. Она и по сей день живет с нами!

А история началась так.

Как-то раз, в 2011 году, возвращаясь с прогулки… вообще, это вот возвращение или пребывание на прогулке с большим количеством собак нас в результате связало. Но тот раз был необычный: во‑первых, стояли крещенские морозы. Лютобешеные! Действительно, собаки пытались не наступать на снег всеми лапами сразу. Во-вторых, шли мы домой абсолютной ночью, так как днем и вечерами пропадали на работе. Мы тогда сильно после полуночи выходили гулять с собаками, тихо спускались через два пролета по лестнице и затем наслаждались одиночеством, благо в такое время других собак гуляет крайне мало.

А возвращались еще позже.

И вот подходим мы к подъезду. Улица перед домом залита рыжим фонарным светом, всюду искрится снег, тишина. И я краем глаза замечаю слева на дороге одинокую фигурку.

Поворачиваю голову и уже четко могу разглядеть силуэт некрупной собаки, которая моментально перестала играть в «замри» и быстренько побежала в нашу сторону.