Виталий Бианки - Очерки, рассказы, статьи, дневники, письма

В дверях своего кабинета на 3-й линии (Ленинград, 1946 г.).

В феврале Виталий Валентинович, снова по вызову Наркомпроса, выехал в Москву. Но ещё много месяцев прошло, пока удалось найти хоть какое-то пристанище, послать вызов семье, сесть за работу. «Я совсем не приспособлен к такой жизни, — писал он в письме, — какую здесь приходится вести. Не могу без леса, всё время на людях и вся голова в каких-то мелких и мельчайших заботах. Не могу без того, чтобы посидеть „под манговым деревом“ и привести свои мысли в порядок. Не могу без своей работы».

Но были тогда в Москве интересные и важные для него встречи с людьми.

Как о чём-то очень значительном для себя рассказывал Виталий Валентинович о том, как был дома у Михаила Михайловича Пришвина, читал там всю ночь напролёт его новую вещь «Повесть нашего времени».

Интерес к творчеству Пришвина был у Бианки всегда.

Зима прошла в холодной летней даче Детгиза на станции Заветы Ильича Ярославской железной дороги.

В Заветах же отпраздновали день окончания войны, а к осени вся семья переехала в Ленинград. И встречи, встречи после четырёх таких лет!

Налаживалась жизнь, и возвращался принятый распорядок, опять год у Виталия Валентиновича распадался надвое, как в юности, как было до войны: зима — в городе, лето — в лесу, в деревне, в любимой Новгородчине.

В деревне часто приходили к писателю экскурсии школьников, учителей. Он читал им свои рассказы, водил учителей в лес, показывал им птиц, говорил с ними о том, как много могут сделать учителя-биологи, что необходимы пришкольные заповедники, так как одних живых уголков в школе мало, говорил о краеведении.

Директор Боровичского краеведческого музея, старый знакомый Бианки, Сергей Николаевич Поршняков приводил на озеро Боровно школьников-туристов. И Виталий Валентинович снова выступал, говорил о разнице знакомства с природой по книгам и когда «своими глазами и ногами», о первом — особенном — впечатлении, о записях в пути и дневниках. Показывал свои записи.

На берегу озера Боровно (1949 г.).

Зимой 1948 года у Виталия Валентиновича был инфаркт. Отлежав предписанный срок, он снова уехал на Боровно и жил там до октября. На другом берегу озера поселились на лето художники A. Н. Якобсон и М. И. Кукс. Они стали постоянными летними соседями и друзьями B. В. Бианки. С ними писатель сделал несколько совместных книг.

Приезжали, как всегда, и родственники. Появляются друзья среди учителей тамошней школы. С Н. К. Шенк и П. С. Ивановым дружеская переписка продолжалась и после того, как Бианки перестал приезжать на Боровно.

Однажды Виталий Валентинович получил приглашение на защиту докторской диссертации в Зоологическом институте. Он ходил с волнением по помещениям, где когда-то были кабинеты учёных, кабинет отца… Диссертацию защищал Александр Иванович Иванов — его бийский ученик, постоянный спутник в экспедициях по Алтаю, один из тех людей, в жизни которых он — как Виталий Валентинович полушутя говорил — сыграл скромную роль «судьбы»… И вот теперь — доктор! Займёт должность отца — Валентина Львовича Бианки.

Можно назвать многих людей, которым Виталий Валентинович помог в той или иной мере найти себя, определить свой жизненный путь. Сначала это были бийские ученики, которых он «подбил» приехать учиться в Петроград, потом — члены юннатского кружка, позже Виталий Валентинович взял на себя роль «тренера» начинающих писателей.

Шли к нему не только за профессиональными навыками, привлекала нравственная чистота, принципиальность, честность. Многие известные сейчас писатели считают себя его учениками. Ещё в тридцатые годы к Бианки пришла со своими литературными опытами ботаник Н. М. Павлова. Первой книжке рассказов Н. И. Сладкова Виталий Валентинович очень радовался и, наверное, гордился ею больше, чем своими удачами. И много, много ещё можно назвать имён начинавших, и не только начинавших писателей, чьи рукописи Виталий Валентинович внимательно читал, правил, опять читал, одобрял или не одобрял. Всё это занимало много времени, отнимало силы, а того и другого оставалось в обрез.

Школьники в гостях у писателя.

А письма? Сколько писем приходило ему в последние годы! От знакомых, малознакомых и совсем незнакомых людей. Он считал своим долгом отвечать всегда и без промедления. Иногда письма вызывали на разговор по интересующим самого Виталия Валентиновича вопросам. Тогда он писал пространные ответы и оставлял копии своих писем, как своеобразную записную книжку.

Бианки всегда среди друзей, новых и старых: «Я был счастлив в друзьях и крепко любил их», — говорил он. В его доме — вернее, в доме его и его жены, так как без радушия и гостеприимства Веры Николаевны не могло бы бывать столько людей — постоянно кто-то гостил. То это был москвич М. П. Малишевский, с которым Виталий Валентинович вместе писал про колорадского жука для «Юного натуралиста», то молодой поэт В. Гнеушев, который, став студентом Литинститута, приводил к нему своих товарищей: Р. Рождественского, В. Соколова. Конечно, часто бывал Г. П. Гроденский, редактор его произведений в Детгизе. Разумеется, бывали старые, испытанные друзья детства, лебяженцы: Е. Н. Фрейберг, братья Ю. А. и А. А. Ливеровские, Н. И. Гаген-Торн, братья Г. Е. и С. Е. Рахманины — каждый из них прошёл большой жизненный путь, много успел повидать и сделать. Разговоры были самые интересные.

Перед шестидесятилетием (Ленинград, 1954 г.).

В последние годы каждую субботу к Бианки можно было приходить без предупреждения — он ждал. И с радостью встречал, и расспрашивал обо всём. Его интересовал очень широкий круг вопросов. Среди друзей, конечно, были и биологи: А. С. Мальчевский, К. А. Юдин, Б. К. Штегман; были и музыканты — часто приходила пианистка профессор Консерватории Н. И. Голубовская. Хозяин читал ей свои новые рассказы, а она играла его любимые фортепианные вещи Шопена и Шуберта.

В пятидесятые годы здоровье Виталия Валентиновича ухудшилось. Сильно болели ноги. Летом на Боровно ходить далеко он не мог. Но выручала лодка — достаточно спуститься к воде и можно легко добраться до любого островка и к большому лесу за озером. При себе всегда бинокль и записная книжка, а в охотничье время — ружьё.