Дороти Фишер - Бэн

Первые зимние морозы наступили в декабре. Ни человек ни собака не боялись холода. Хижина была заново промазана смесью глины и мха и хорошо защищена от непогоды. Было запасено много сухих дров, и камин можно было топить сколько угодно по вечерам. И хлопчатного семени для овец было заготовлено достаточно. Когда выпал снег и подул северный ветер, то в хижину, где жили Мосс и Бэн, неделями иногда не доходило слуха о том, что делалось на соседних фермах. Оба они довольствовались обществом друг друга.

Зимние холода привели с собой волков.

Это были большие, сильные и свирепые звери. Они бродили маленькими стаями и причиняли большие опустошения в стадах рогатого скота и табунах молодых лошадей. Часто вечером жители хижины слышали как волки, точно свора собак, гнались по следам за какой-нибудь несчастной добычей и как шум их погони сначала доносился ветром все ближе, а потом постепенно замирал вдали, когда свора проносилась мимо. Шерсть на шее Бэна вставала щетиной, а белые зубы сверкали при свете огня. Мосс сходил на ферму и принес оттуда пистолет, он привесил его себе к поясу, но волки не попадались ему.

В один ясный день, в начале февраля, стадо паслось недалеко от маленькой деревушки. Моссу очень захотелось пойти туда и купить себе в лавочке сыру. Он думал, что может спокойно отлучиться: на небе ни облачка, стадо спокойно, Бэн деятелен и надежен, а Мосс надеялся вернуться самое большее через полтора часа. Он сказал:

— Бэн, я иду в деревню купить сыру. Ты останешься здесь, а я скоро вернусь. Смотри хорошенько за стадом; ты получишь также сыру, если захочешь.

Бэн завилял хвостом и в доказательство того, что он понял, положил лапы на плечи своего хозяина. Мосс быстро удалился, а его друг — собака — осталась одна.

Прежде всего Бэн сейчас же обежал вокруг всего стада, которое паслось в небольшой долине, окруженной со всех сторон холмами. Повидимому, с овцами все было благополучно, но все же Бэн взбежал на ближний холм, присел на корточки и наблюдал за стадом. От времени до времени он вскакивал и бегал взад и вперед, как настоящий караульщик. Ему казалось, что не мешает все-таки осмотреть окрестность; для этого он отправился на гребень холма и огляделся по сторонам; ничего не было видно. Три овцы взобрались на противоположный холм. Бэн поспешно побежал за овцами, накинулся на них, сделал вид, что хочет кусать их и неистово погнал их к стаду. Затем, благодушно оскалившись, он продолжал свой дозор. Бэн ни за что на свете не обидел бы овцы. Прошел час.

Бэн сам не знал, почему, — он ничего еще не видел, ничего не слышал и не ощущал никакого запаха, — только волосы у него встали дыбом. Он зорко уставился глазами через долину на противоположные холмы.

Что это? Ему показалось, что над самым краем холма на мгновение поднялся кончик чьего-то уха и сейчас же исчез. Овцы были спокойны. Бэн почуял какой-то странный и отвратительный запах. Он зарычал и побежал быстрее. Его инстинкт подсказал ему, что это такое. Простая собака поскорей повернула бы хвост; безрассудно смелая собака бросилась бы вперед навстречу смерти. Бэн не сделал ни того ни другого. Он в одну секунду сообразил, что ему надо делать. Его дело — прежде всего спасать стадо, а потом уже самого себя.

Он бросился стрелою вниз, в долину, и яростно гнал напуганных овец. В его голосе звучала какая-то новая нота, и овцы подумали, что на этот раз он, действительно, собирается съесть их. Охваченное паническим страхом, тысячное стадо со страшной быстротою внеслось на холмы. Тогда Бэн вернулся в долину и стал ожидать врага.

С холма спускались бегом три волка, каждый из них был величиной с теленка. Один, темно-рыжего цвета, бежал на аршин впереди; позади его были два других, серой, почти черной, шерсти, и, когда они приблизились, раздался их дикий крик.

Бэн не колебался. Он бросился навстречу врагам. Он выбрал себе рыжего волка и, прыгнув, схватил его прямо за горло. Оба вместе покатились по траве. Но два остальных волка бросились на помощь своему товарищу.

У волка своя манера сражаться: он быстро и часто хватает зубами и наносит укусы неглубокие, но многочисленные и ослабляющие. Бэн также вонзил свои зубы в тело врага, но в это время два остальных волка наскочили на него. Один кусал его сзади, а другой схватил зубами его правую переднюю ногу, выше колена. Бэн, несмотря на страшную боль, не издавал ни стона.

Рыжий волк стал изнемогать, тяжело дышал и ослаб. Тогда Бэн обернулся и ухватил второго волка сверху за его серую шею. Он выпустил из зубов ногу Бэна, а Бэн с ним так же расправился, как и с рыжим волком. Бэн чувствовал, что слабеет, но все же решил покончить и с третьим волком.

Он совсем обессилел, но мужество его не ослабевало; он слабо зашагал вперед.

Оставшийся враг прыгнул на него, свирепо щелкая зубами, но промахнулся и, проскочив мимо Бэна, понесся на холм, а через минуту скрылся уже из глаз.

Бэн упал на бок. Он был весь в крови; на ребрах повисли ободранные клочья кожи; он ничего не видел от изнеможения; но в это время он услышал шаги своего хозяина и голос его: «Бэн! Бэн! Что с тобой?»

Затем он почувствовал, что его завертывают во что-то и нежно несут к ручью; там ему обмыли раны и перевязали ногу. После этого его снесли в хижину, где раны его были намазаны мазью, а его самого уложили на подстилку. Только тогда уже Мосс отправился разыскивать своих овец. Они были целы и мирно щипали траву.

Через неделю Бэн, прихрамывая, бродил около загона, а через месяц он был уж совсем, как ни в чем не бывало. На шее у него надет был серебряный ошейник, а на ошейнике висела золотая дощечка, на которой было написано, как он сражался с волками. Но после этого Мосс уже никогда больше не оставлял его одного на холмах.