Наталия Беляева - Творений нетленная сила (Секреты золотого руна)

Под действием силы шерстинки, как всякое физическое тело, стремились выпрямляться, тянуться в ровную линию. От хлопка к хлопку все более явственно. Попутно отлетали, отделялись перепутанные с ними волоски соседних волокон. Освободившись от плена, слегка распрямленные шерстинки выскальзывали из пучков и располагались одна подле другой неким подобием параллельным рядам. Так, собственно говоря, и выглядела шерсть, возможно, хорошо разрыхленная.

На валку шерстобит тоже, конечно, теребил массы, разравнивая волокна. Но еще упорнее, для прочности будущих изделий, доводил ее до состояния шерстяной ваты. Здесь не столько образовывались ряды, сколько равномерно перемешивались короткие и длинные волокна верхушками в разные стороны.

Разработанные пряди шерстобиты укладывали пластами, согнув несколько раз. Сверток кудели на их языке именовали свитком.

Разрыхляя, вспушивая шерсть инструментами примитивными, настоящие мастера ухитрялись почти не ранить, не рвать и не портить волокон. Свойства шерсти они понимали и чувствовали фантастически точно, лишь взглянув на материал. И что, рядясь, хозяину обещали, то он и получал. По наблюдениям очевидцев, бывалый шерстобит с разным сортом волокон занимался по-особому, не полагаясь только на мощь смычкового удара. Силой правил ум.

Недосягаемую для других славу заработали себе костромские трепачи, к ним пробовали примазаться, выдавали себя за волжан, даже окали, как они, однако заказчики раскусывали самозванцев мигом, говоря, что этим локти мешают, суетливы: и быстро готово, да бестолково. Ведь на скорую руку — всегда комком и в кучу.

Иной раз и огромного старания мастера недоставало для того, чтобы вся шерсть обрела вид, пригодный для дальнейшей обработки. Привычно отбрасывались отходы: сильно перепутанные клочки, свалок — они не поддавались действию струны. Из партий на пряжу выбраковывались из распушенной шерсти мелкие концы волокон. Волосы с небольшой упругостью и неэластичные вообще трепки не выдерживали, ломались, становились много короче первоначальной длины.

Обычного протрепывания, как самого первого этапа в обработке, хватает разве что для валяльно-войлочных операций. На другие цели шерсть считалась подготовленной лишь в первом приближении. И снова вся надежда у человека была на свои руки.

История мало что сохранила нам о ремеслах древних. Одно же несомненное свидетельство живет в каждом доме. Это игла, родоначальница многих инструментов. Не будь иглы, если разобраться, не появились бы крючок, спицы, вышивка. Первая швейная машина работала в форме вязального крючка. Тамбурный шов — те же петли на полотне. Иглами и сегодня называют спицы, которые без затруднения делают дома из проволоки, осаживая концы напильником, выглаживая их, насколько возможно. Полагают, что иглу придумали около 100 тысяч лет тому назад и изготавливали, из чего могли, — деревянную, из рыбьих костей, рогов и клыков животных, перьев птиц. Приспособлением из таких игл расчесывал шерсть вавилонский ткач, набором деревянных пользовались в мастерских фараонов, щетками с железными зубьями обрабатывали снятую с овец шерсть ремесленники Древнего Рима.

Ту же кустарную технологию напоминает ручная выработка нити, которая до сих пор встречается в разных уголках планеты и весьма распространена в провинциях Индии. Традиционный способ помнят и у нас. Как встарь, в российских деревнях здравствует чесалка-гребень с двумя рядами длинных стальных игл. Устроена она проще простого (рис. 38). Женщина ногой прижимает треугольную деревяшку к сиденью. Руки у нее свободны. Обеими она надевает на иглы клок шерсти, водит им вправо-влево, медленно пропускает сквозь гребень, вытягивает волокна, разделяя концы, снимает застрявшие сор и грязь. Опять расчесывает. Так повторяется, покуда не увидит. что разгладила пучки, распрямила в них волосы, как надо, — примерно одинаковыми, рядом лежащими слоями. Долго, зато очень качественно. В пряжу ровную, без бугорков, одного диаметра сплетается эта шерсть. Нить из нее хоть куда — на изящную кружевную вязку, на тончайшую гладкую ткань. Изделие не отличишь от фабричного.

За гребень принимаются обычно, если сырье того стоит — длинноволокнистое, с однородным волосом, без подозрений на свойлачивание и другие пороки. Чесать машиной его жалко. Как ни говори, отходов будет больше, чем после чесалки. Иногда мастерица возится с этим анахронизмом, чтобы привести в порядок шерсть на особенно тонкие и ровные нити для работ художественных или исправляя за машиной плохо протрепанные куски руна. Никуда не деться от чесалки, если машинная обработка недоступна. А сидеть приходится часами и днями: хорошо быстро не бывает. Про шерсть, которую второпях провели через гребенку, пряхи говорят, что ее черт чесал, да чесалку потерял. И как им не досадовать: что не изгладил щетью, вылезет в пряже. Свивая нить руками, пряха еще половчит-похитрит и спрячет запутанные концы, сукрутины, утончения и другие огрехи. В машинном прядении плохо вычесанной шерсти никакие ухищрения не помогут, пороки выйдут наружу.

Мало в каком из ремесел человечество накопило столь уникальный опыт, как в обработке шерсти. У многих народов, особенно на заре цивилизации, шерсть была главным сырьем на всю одежду — от белья до верхнего платья. Из нее изготавливали и пеленки новорожденным, и простыни, и головные уборы, и отдельные виды обуви, и многообразные предметы быта. Казалось бы, при таком общественном интересе эта область человеческой деятельности начнет развиваться, как ничто иное. В действительности колесо прогресса поворачивается навстречу людским чаяниям необъяснимо избирательно. От столетия к столетию и уже в нашей эре понемногу начали появляться устройства, в какой-то мере облегчающие труд прядильщика, ткача. А вот способы очистки, теребления, расчесывания шерсти оставались незыблемыми, допотопными. Те, кто стояли у начала латыни, придумали, например, расчесывать шерстяные волокна шкуркой ежа, шишками чертополоха. Жившие на земле спустя тысячелетия продолжали пользоваться орудиями древних. Пронеслись еще века и века, когда, наконец, подобно ежовым, люди догадались расставлять иглы, вначале деревянные, симметричными рядами — получились щетки и гребни. С гребенным чесанием мир познакомили египтяне где-то за 1700–1500 лет до новой эры. Еще тысячу лет в обработке сырья все сохранялось без изменения. Затем щетке увеличили площадь, прикрепляя на целой доске заостренные палочки в определенном порядке. Доску ставили внаклон, на нее настилали сырую шерсть и, поводя щеткой с такими же, как на доске, зубьями, растрепывали, распрямляли волокна. Уже совсем близко к нам, в преддверии средневековья, вроде на старые дрожжи завели новую опару — изобрели кардные ленты(фр. carde — шерстечесалка). Точнее, ленты, как таковой, делать еще не научились. Основой служили небольшие куски кожи. В них вручную насаживали скобки, которые довольно ровно возвышались над поверхностью. Подвижная, гибкая кожа наводила на размышления о том, что ее можно подвесить, выгнуть, скрепить с аналогичными кусками, двигать, перемещать и — чем черт не шутит — заставить вращаться.