Инбали Изерлес - Приключения Тигрового кота

Мати заговорил как будто сам с собой, это был невнятный шепот…

— Пролей свет в свой самый темный час, просто скажи себе… Себе? Или своему «я»? Моему «я»?..

Кошки подобрались ближе, в отчаянии наблюдая за Мати. Только Джесс держалась позади, она нахмурилась, пытаясь понять то, что рассказывал ее старик, сложить все воедино…

— Я — Мати, — заговорил маленький темно-рыжий котик.

Ничего не произошло.

Мати вспомнил Те Бубас из полусна. О чем она его спрашивала? «А кто ты?» Он тогда тоже сказал: «Я — Мати», и первая кошка как будто была разочарована.

— Это как-то связано с тем, откуда ты пришел! — закричала Джесс. — Как-то связано с Нубией или с двумя котятами первой кошки! Когда-то давно случилась битва, огромная битва… думаю, ты, может быть…

Она умолкла. Мифос изогнул шею и уставился на нее. И под его взглядом Джесс сжалась от ужаса, не в силах произнести еще хоть слово.

Мифос с победоносным видом снова повернулся к Мати.

Тот стремительно оглянулся на Джесс, на других кошек. «Слишком поздно, — подумал он. — Мифос меня поймал… я проиграл». Он почувствовал себя невероятно усталым, как будто слабость и боль проникли в его кости. Ни гнева, ни даже страха — просто невыносимая тоска. Мати опустил голову и закрыл глаза…

И как только его глаза закрылись, он увидел Те Бубас, кормящую двух котят: у одного была пятнистая спинка, у второго — темно-красная шкурка, как у самого Мати. Он увидел на мгновение битву столь огромную, что она не вмещалась в воображение, — битву между двумя племенами, и кошки дрались друг с другом, и их кровь впитывалась в песок пустыни. И наконец он увидел свою мать — она встала, чтобы заговорить перед собравшимися кошками. Бесчисленные красновато-коричневые сидели перед ней, зажмурив глаза, выражая ей полное доверие.

Просто обратись к своему «я».

«Мое „я“», — подумал Мати.

И открыл глаза. Мифос уже стоял так близко, что его вонь была почти нестерпимой.

Мифос засмеялся.

— Но останешься ли ты Мати в смерти? — спросил он.

И присел на задние лапы, готовясь прыгнуть. Громкое шипение вырвалось между его острыми зубами, красными от крови уже павших кошек.

— Да, только мое время еще не пришло. Я — Мати, сын последней королевы абиссинских Тигровых…

Красная улыбка погасла. Глаза Мифоса расширились.

И внутри этих глаз прозвучала бессловесная команда далекого Сюзерена:

— Отведи взгляд, Мифос! Отвернись, закрой глаза!

Мати тоже это услышал, хотя все кошки на мощеной рыночной площади услыхали только низкое завывание ветра.

— Мифос! — приказывал Сюзерен. — Отвернись! Закрой глаза!

Но Мифос не мог закрыть глаза. Еще несколько мгновений назад он мог убить Тигрового кота. Но теперь не в силах был просто отвернуться…

— Помоги мне, Повелитель! — завизжал он сквозь полусон. — Повелитель? Повелитель!

Крик Мифоса пронесся через Фьяней, но его хозяин не ответил. Сюзерен исчез.

А с Мати что-то происходило. Жар в его лапах усилился, усы ощетинились, и вокруг себя он слышал голоса духов: они повторяли его имя, заглушая крики Мифоса.

Взгляд Мати не отрывался от морды Мифоса.

— Я — последний король, наследник древнего трона Тигровых. Я защитник третьей опоры, духа, второго «я» каждой кошки, проходящей через Фьяней по дороге между снами. Я — наследник королевы духа Те Бубас, первой в нашем роду. Потому что у Те Бубас было две дочери, а не одна:

Са и Тигровая, и дух Тигровой продолжает жить во мне!

Светились ли глаза Мати? Чувствовал он себя так, словно их наполнил огонь.

Наконец-то, наконец-то я знаю, кто я! Наконец-то я обрел способность рассуждать! Я — Тигровый кот!

Свет, ярче любого пламени, полыхнул во взгляде Мати, устремленном на Мифоса. Слуга Са жалобно мяукнул и откинул назад голову, как будто его ударили. В золотом свете он превратился сначала в сгусток тьмы, затем в горстку серой пыли. Потом в ничто.

Не прошло и секунды, как место, где стоял Мифос, опустело. Зато между булыжниками выскочил крошечный росток. На ростке появился бутон, он раскрылся и появился прекрасный золотистый цветок. Распустился на одно мгновение и тоже исчез.

А мир изменился. Джесс и все кошки ощутили это. И кошки, мирно спавшие в своих корзинках или бродившие по садам, тоже это почувствовали. Теплому беззвучному сиянию, жившему в них, ничто более не грозило.

Мати улыбнулся.

— Седиция… — тихо произнес он, измученный, но переполненный внезапно пришедшей радостью.

На востоке забрезжил рассвет, мягким янтарным светом коснулся рыночной площади. Джесс, Канксы и кошки Крессиды собрались вокруг маленького красновато-коричневого котика. И все по очереди становились перед королем Тигровых и закрывали глаза.

Мати первым замурлыкал, и это был тихий звук в огромном мире, чуть слышный, затерявшийся в шуме утреннего ветерка. Через несколько мгновений к нему присоединила свой голос Джесс. Потом низко замурлыкали Пангур и Воробей, не открывая глаз. И вскоре уже все кошки мурлыкали в этом таинственном хоре, их голоса, низкие и высокие, громкие и мягкие, наполнили раннее утро. И как будто весь мир задрожал от их голосов. Выше и ниже, громко и мягко… как постоянный и бесконечный шум моря.

— Сегодня мы празднуем! — провозгласил Пангур, обращаясь к Канксам и кошкам Крессиды.

Все они собрались в парке. Больше они его не боялись. Пангур стоял на пеньке, прочие кошки окружили его. На цветочных клумбах уже появились первые одуванчики и паслен, на деревьях распускались почки, в воздухе бродили роскошные ароматы весны.

— Сегодняшний день — это день объединения двух великих сообществ, Канксов и кошек Крессиды. Когда полная луна начнет шествие по небу к своей высшей точке, я приглашаю всех Канксов присоединиться к нам у шлюза Крессида. Мы найдем для всех вас жилище в катакомбах.

Кошки приветствовали Пангура и друг друга, радуясь новообретенной дружбе. Вожак немного понаблюдал за ними, взмахивая хвостом. На его ушах засохли капельки крови, и еще он немножко прихрамывал. Но в глазах Мати, стоявшего в отдалении, Пангур выглядел вожаком от носа до кончика хвоста. Переживания последних недель и потеря брата изменили Пангура. В его глазах появилась уверенность, в походке — сила. От него исходил запах власти.

— И еще мы сегодня оплакиваем погибших, — продолжил Пангур. — Шесть кошек пали от лап Мифоса, и еще мой храбрый брат, кот, которого будут воспевать многие поколения кошек.

Кошки согласно заурчали, уважительно вскинув головы, на мгновение замерли в память об утраченном вожаке. Кошечки начали тихий горестный плач; коты хранили молчание. Мати шевельнул усами и повернул голову, всматриваясь в парк. Над клумбами сгущались сумерки. И Мати ощутил, как, шурша между нарциссами, уходят вторые «я» семи кошек; они слегка задержались перед входом в мир теней, шепча прощальные слова. А потом слились с высокой травой, затерялись между лепестками, смешались с воздухом и погрузились в землю.