Дмитрий Федорин - Рыжая актриса

Первый раз в жизни я так оплошал: остался всего один месяц до открытия охотничьего сезона, а собаки у меня нет. Прекрасная гончая, моя гордость и утеха - Чайка, неожиданно заболела и сдохла.

Словно борзой, я рыскал по городу в поисках собаки- и все безрезультатно. Выручила жена.

- Тебе Василий что-то писал о собаке,- вспомнила она.

И как это я забыл! В самом деле, фронтовой друг и товарищ по оружию Василий Сенькин не раз хвалился мне своими хорошими собаками. «А может,-думал я, - счастье мое там бегает?»

И вот я у дома товарища. Василий, наверное, увидел меня в окно - выбежал навстречу.

- Здорово, друг! - еще издали кричит он. Обнявшись за плечи, идем к нему.

- Как, собачку найдем? - нетерпеливо спрашиваю.

- О чем разговор, - смеется Василий. - Сам знаешь: мы, охотники, не любим слов на ветер бросать, - и принимается подробно рассказывать о старике Архипыче и его гончей…

- Уговорим его, продаст собаку, - заверяет он.

Вдвоем идти к Архипычу нам не пришлось. Едва переступили порог дома, как подбежал шустрый мальчонка и передал Василию, чтобы он немедленно шел в правление колхоза. Я решил идти один.

Дом Архипыча был неподалеку. Через несколько минут я уже подходил к изгороди. Издали виднелась надпись: «Во дворе злая собака». Поразмыслив, я толкнул дверь и шагнул вперед. У дома, под окном, во весь рост поднялся гончий. Высокий, с мощной грудью, он стоял, как вылитый из бронзы.

Я невольно залюбовался им. Он, наверное, заметил мое восхищение, и злые огоньки, появившиеся вначале в его глазах, потухли. Он мягко опустился на подстилку, положив свою голову на передние лапы.

Архипыч старик лет семидесяти, встретил изумлением.

- Ну и ну, -только и вымолвил он.

- Что такое?

- Так она же тигра настоящая, - он показал рукой на собаку. - Деревенские боятся за изгородь заходить. А для приезжих внучка написала табличку. А на вас вот и не лает… Что с тобой, Трубач? - старик ласково взглянул на гончего.

Трубач лежал и виновато отводил глаза в сторону.

- А вы что, не покупать ли его пришли? - обеспокоенно спросил Архипыч.

- Желательно бы купить собачку.

Старик задумался, затеребил бороду, долго собирался с мыслями. Когда он заговорил, в голосе у него была грусть:

- Жалко мне его. Хороший гонец. Не продал бы и за золото. Да он сам за меня решил - признал в вас хозяина. Видно, судьба. Эх! Ноги-ноги… рано состарились…

Трубач лежал в прежней позе и думал о чем-то своем. Глаза его смотрели в одну точку.

…Архипыч, не пересчитывая, бросил деньги на подоконник, отвязал цепь, передал мне и, не сказав ни слова, пошел прочь.

- Ну, что, Трубач? Пора, пойдем! Для начала на - конфетку скушай.

Он равнодушно понюхал ее.

- Не хочешь - как хочешь.

Трубач пошел покорно. Только у самой изгороди повернул голову, окинул прощальным взглядом двор.

Дома нас встретили с восторгом. Особенно радовались дети. Трубач с ними подружился быстро и крепко. В первую же минуту восьмилетняя Галя попросила у него лапу, и он подал ее. Признавать жену Трубач не захотел. Она попыталась его погладить - он зарычал, показав клыки. Пришлось задабривать колбасой, но он так и не разрешил подойти к себе.

С нетерпением я ждал начала охоты. И вот заветный день наступил. Иду к вокзалу, слева на поводке-Трубач. В тот день мы отлично поохотились. Три беляка взял с гона я и одного приятель, случайно встретившийся в лесу. Тогда я не знал, сколько хлопот и неприятностей принесет встреча с этим приятелем.

Шли дни. Охотничий сезон приближался к концу, но я не жалел об этом: удача сопутствовала мне. Еще ни разу не приходил я без добычи. Чуть не каждый день стал ко мне ходить Похоруков-тот самый приятель, видевший работу Трубача, За собаку он предлагал большие деньги:

- Продай, - приставал он. - Три цены тебе даю…

Я обрывал его, но он снова и снова начинал разговор. Я и не знал, что такие же разговоры Похоруков вел и с моей женой.

Повела на меня атаку и она.

- Продай Трубача, - убеждала, - иначе греха наживешь. На днях он женщину едва не покусал?

- Но не покусал же, - отвечаю я.

- Меня чуть не съел?

- Чуть не съел…

- А если набросится на Галку?

- Не набросится. Он набрасывается только на тех, кто его не любит.

- А все-таки ты продай его от греха.

- Не продам, и не приставай.

Жена вдруг начала сердиться:

- Это что же выходит? Для тебя собака дороже семьи?

Приходилось отмалчиваться. Я понимал жену и сочувствовал ей. Вся беда заключалась в том, что Трубач не признавал в ней хозяйку.

В тот день, когда я принес трех зайцев, едва не случилась беда.

Я положил беляков в коридоре. Прибежали дети и стали разглядывать их. Не утерпела и жена. Она решила погладить зайцев по шерстке и нагнулась к ним. Трубач метнулся к зайцам, и… жена упала на пол. А он, извиняясь, едва заметно шевельнул хвостом, отвел глаза в сторону. Я даже не мог его упрекнуть. Он все мне сказал: «Не сердись, мол, хозяин, кусать я и не собирался, только напугал, чтобы не в свое дело не лезла».

С тех пор и зародилась между ними вражда.

Атаки жены были так стремительны и последовательны, что я вынужден был отступить, сделав один «тактический маневр».

- Хорошо, - сказал я. - тебе не нравится собака - отдам ее брату, но продавать не буду. Пусть Похоруков не ходит по пятам. Скажи ему.

На том и порешили. Брат жил в другой области. Отпуск намечался осенью, и я надеялся: вдруг к тому времени все уладится.

…В начале августа жена решила сходить в лес по грибы. Вместе с ней пошла и дочь Галочка. Я не беспокоился за них, знал, что жена не раз бывала в Игнатовском, хорошо знакома с окрестностями. Но случилось несчастье.

На работу прибежала соседка и со слезами рассказывает, что Галочка потерялась в лесу и что жена меня ждет с восьмичасовым поездом.

Представляете мое положение? Наступает ночь, а моя Галочка одна-одинешенька в лесу. Бегу домой переодеться, а мысли об одном.

Не знаю, как все получилось, только на вокзале подбегает ко мне Трубач и… виляет хвостом. Что делать?

- Иди домой, - командую ему. Он нехотя повинуется: нагнув голову, скрывается за углом здания.

Паровоз дает гудок, а из-за угла выскакивает Трубач и прыгает на площадку вагона…

В Игнатовском встречает заплаканная, совсем подавленная жена.

- Доченька, доченька, - причитает она.

Как могу успокаиваю, а у самого ком в горле.

Отправляемся к месту, где потерялась дочь. Трубач идет рядом. Углубляемся в лес.

- Мы здесь были,- указывает жена на полянку.

Набираю в легкие воздух, кричу: