Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 3

— Но поскольку все говорит за то, что мы останемся здесь до конца наших дней, — напомнила ему Патриция, — то наши знания принесут миру очень мало пользы.

— Не могу поверить, чтобы нас когда-нибудь не спасли, — сказал доктор Крауч. — Кстати, Тарзан, та деревня, которую вы посетили, на острове единственная?

— Этого я не знаю, — ответил человек-обезьяна, — но майя — не единственные люди на острове. На северной оконечности есть селение «очень плохих людей», как их называет Ицл Ча. История острова, передаваемая в основном из уст в уста, гласит, что уцелевшие жертвы какого-то кораблекрушения смешались путем браков с туземцами, и в том селении проживают их потомки, но они не общаются с туземцами, живущими в центральной части острова.

— Вы хотите сказать, что здесь есть туземцы? — спросил доктор Крауч.

— Да, и наш лагерь разбит прямо на юго-западной границе их территории. В своих вылазках я далеко не заходил и поэтому никого из них не видел, но Ицл Ча говорит, что они очень жестокие каннибалы.

— Какое чудесное местечко уготовила нам судьба, — заметила Патриция, — и, разумеется, чтобы оно было совсем чудесным, вы выпустили на волю массу тигров и львов.

Тарзан улыбнулся.

— По крайней мере, от скуки не помрем, — промолвила Джанетт Лейон.

Подошли полковник Ли, Алджи и Боултон, чуть позже к ним присоединился де Гроот.

— Со мной только что разговаривали матросы, — сказал голландец, — и просили узнать у вас, полковник, можно ли им попытаться разобрать «Сайгон» на доски и построить лодку, чтобы выбраться отсюда. Они сказали, что лучше погибнут в море, чем проведут здесь оставшуюся жизнь.

— Я их вполне понимаю, — согласился полковник. — Что вы об этом думаете, Боултон?

— Попытаться можно, — ответил капитан.

— К тому же у них появится занятие, — сказал полковник, — и если оно придется им по душе, они перестанут беспрестанно ворчать и жаловаться.

— Вопрос в том, где им строить лодку, — продолжал Боултон. — На рифе, естественно, невозможно, а на берегу не имеет смысла, так как лагуна слишком мелка, и лодка сядет на мель.

— В миле отсюда, к северу, есть бухта с глубокой водой, — сказал Тарзан, — и без рифов.

— К тому времени, как эти лоботрясы разберут «Сайгон» на части, — заметил Алджи, — и перенесут на милю по суше, они так вымотаются, что не смогут построить лодку.

— Или так постареют, — предположила Патриция.

— Кто сделает чертеж лодки? — спросил полковник.

— Матросы попросили меня заняться этим, — ответил де Гроот. — Мой отец — судостроитель, я работал на его верфи перед тем, как пошел в море.

— Неплохая идея, — сказал Крауч. — Как считаете, можно построить лодку таких размеров, чтобы мы все в ней уместились?

— Все будет зависеть от того, сколько удастся вывезти с «Сайгона». Если на днях случится сильный шторм, то судно может развалиться, — ответил де Гроот.

Алджернон Райт-Смит широким жестом указал в сторону джунглей.

— Там леса предостаточно, — сказал он, — если «Сайгон» подкачает.

— Работенка будет не из легких, — заметил Боултон.

— Ну, знаете, старина, у нас впереди целая жизнь, — напомнил ему Алджи.

Прошло уже два дня, а Чалдрап все не возвращался. Шмидт отправил в лагерь Тарзана другого ласкара, приказав добыть сведения о ружьях и боеприпасах.

Ласкары обосновались в отдельном лагере, неподалеку от того, в котором расположились Шмидт, Краузе, Убанович и араб. Ласкары все время что-то мастерили, но никто из компании Шмидта не обращал на них никакого внимания. Их просто вызывали по одному и приказывали выполнить то или иное поручение.

Второй посланный Шмидтом на разведку ласкар также не вернулся. Шмидт был вне себя от ярости и на третий день отрядил еще двоих с тем же заданием. Ласкары угрюмо стояли перед ним, выслушивая указания. Когда Шмидт закончил, оба ласкара повернулись и двинулись обратно в свой лагерь. Шмидт наблюдал за ними и заметил, что они подсели к своим товарищам. Он выждал минуту-другую, желая убедиться, что ласкары отправились в путь, но те оставались на своих местах. Тогда он бросился к их лагерю с побелевшим от гнева лицом.

— Я их проучу, — злобно шипел он. — Я покажу им, кто здесь хозяин. Желтокожее отребье!

Но когда он подошел ближе, навстречу ему встали пятнадцать ласкаров, и Шмидт увидел, что они вооружены луками, стрелами и деревянными копьями. Так вот чем они занимались несколько дней!

Шмидт и ласкары стояли друг против друга, пока, наконец, один из матросов не спросил:

— Что тебе здесь надо?

Их было пятнадцать, пятнадцать угрюмых, злобных людей, причем хорошо вооруженных.

— Так вы пойдете в разведку насчет оружия и патронов, чтобы их выкрасть? Да или нет? — спросил он.

— Нет, — ответил один из них. — Тебе надо, ты и иди. Больше мы не подчиняться. Убирайся. Иди свой лагерь.

— Это бунт! — заорал Шмидт.

— Убирайся! — сказал рослый ласкар и натянул тетиву.

Шмидт развернулся и, съежившись, поспешил прочь.

— В чем дело? — спросил Краузе, когда Шмидт вернулся в лагерь.

— Негодяи взбунтовались, — отозвался Шмидт. — И они все вооружены — изготовили луки, стрелы и копья.

— Восстание пролетариата! — воскликнул Убанович. — Я присоединюсь к ним и поведу их. Это великолепно, великолепно. Идеи мировой революции проникли даже сюда.

— Заткнись! — рявкнул Шмидт. — Тошно тебя слушать.

— Погодите, вот я организую своих замечательных революционеров, — вскричал Убанович, — тогда вы запоете иначе, тогда будете ходить на задних лапках и лепетать: «Товарищ Убанович то», «Товарищ Убанович се». Я сейчас же иду к своим товарищам, которые поднялись в полный рост и сбросили ярмо капитализма со своих плеч.

Торжествующей походкой он направился к лагерю ласкаров.

— Товарищи! — крикнул он. — Поздравляю вас с вашей замечательной победой!!! Я пришел, чтобы повести вас к еще более великим завоеваниям. Мы двинемся маршем на лагерь капиталистов, которые нас прогнали. Мы уничтожим их и завладеем всем оружием, боеприпасами и провиантом.

Пятнадцать хмурых людей глядели на него молча, затем один из них сказал:

— Убирайся.

— Как же так! — воскликнул Убанович. — Я пришел, чтобы быть с вами. Вместе мы совершим замечательную…

— Убирайся, — повторил ласкар.

Убанович топтался на месте, пока к нему не направились несколько человек. Он повернулся и пошел назад в свой лагерь.

— Ну, товарищ, — усмехнулся Шмидт, — революция закончилась?

— Безмозглые кретины, — выругался Убанович. В ту ночь четверо людей были вынуждены сами поддерживать огонь в костре, чтобы отпугивать диких зверей. Раньше этим занимались ласкары. Им также пришлось добывать дрова и по очереди стоять на вахте.