Эдгар Берроуз - ТАРЗАН. Том 3

Вместе охотясь, питаясь и ночуя, человек и огромный лев продолжали свое путешествие по диким джунглям. Вчера они разделили мясо оленя, сегодня добыли кабана, и не было дня, чтобы они ложились спать голодными.

Оставался всего один дневной переход до фермы, когда Тарзан обнаружил следы большого отряда воинов. Как некоторые люди прекрасно разбираются в биржевых сводках, поскольку от этого зависит их существование, так и Тарзан разбирался в следах, оставленных в джунглях, поскольку это было «sine qua non» — «непременное условие» его жизни. Поэтому Тарзан принялся внимательно изучать следы. Хотя отпечатки были оставлены несколько дней назад и частично затоптаны дикими зверями, оставшегося было достаточно для внимательного взгляда и чувствительных ноздрей человека-обезьяны. Его равнодушие вскоре сменилось острым любопытством, когда среди больших отпечатков воинов он вдруг увидел повторяющиеся следы белой женщины — любимые следы, которые он знал так же хорошо, как вы морщины на лице своей матери.

— Вазири вернулись и рассказали ей о том, что я пропал, — произнес он вслух, разговаривая сам с собой. — И она отправилась вместе с ними искать меня. — Он повернулся к Нуме. — Что ж, Джад-бал-джа, мы поворачиваем от дома. Хотя нет, где она — там и дом.

На шестой день чуткие уши Тарзана услышали шум приближающихся людей, и до его ноздрей донесся запах чернокожих. Отправив Джад-бал-джа в джунгли и приказав ему до поры до времени не показываться, человек-обезьяна взобрался на дерево и быстро двинулся навстречу приближающимся неграм. Когда расстояние между ними сократилось, и запах стал сильнее, Тарзан, еще не видя чернокожих, понял, что идут его вазири, но отсутствие самого главного запаха повергло его в недоумение.

И вот, к великому изумлению опечаленных и расстроенных вазири, перед ними появился их любимый бвана.

— Тарзан! — воскликнул Усули. — Это действительно ты?

— Конечно, я, — откликнулся Тарзан. — Но где леди Грейсток?

— О, бвана, как рассказать тебе? — вздохнул Усули.

— Ты хочешь сказать… — начал Тарзан. — О, нет. Не может быть. С моей женой ничего не могло случиться, пока ее охраняют верные вазири.

Воины повесили головы от стыда и печали.

— Мы предлагаем за нее свои жизни, — просто сказал Усули. Он положил копье и щит на землю, широко развел руки в стороны, раскрыв перед Тарзаном грудь. — Бей, бвана, — сказал он.

Человек-обезьяна отвернулся, понурив голову. Затем вновь взглянул на Усули.

— Расскажи мне, как это случилось, — потребовал он, — и забудь свои глупые слова, как забыл их я.

Усули кратко пересказал ход событий, приведший к гибели Джейн. Когда он закончил, Тарзан произнес всего лишь два слова, задав короткий вопрос:

— Где Мовуту?

— Это мы не знаем, — ответил Усули.

— Но я узнаю, — сказал Тарзан. — Дети мои, возвращайтесь в свои хижины, и когда вы в следующий раз увидите Тарзана, знайте, что Мовуту мертв, Вазири просили разрешения сопровождать его, но человек-обезьяна и слышать об этом не хотел.

— Сейчас вы должны быть дома. Вы и так слишком надолго оставили ваши стада и пашни. Идите домой и передайте Кораку, чтобы он тоже оставался дома.

Таково мое решение. Но если я потерплю неудачу, пусть идет он и завершит начатое мной дело, если захочет.

С этими словами он повернул в обратную сторону и издал долгий протяжный звук. Через миг в листве джунглей мелькнула фигура Джад-бал-джа, Золотого льва.

— Золотой лев! — воскликнул Усули. — Он убежал от Кивази, чтобы отправиться на поиски своего любимого хозяина.

Тарзан кивнул.

— Он сделал много переходов по чужой стране, прежде чем нашел меня, — сказал человек-обезьяна, а затем, распрощавшись с вазири, отправился на поиски Мовуту, охваченный жаждой мщения.

Джон Пеблз, устроившийся в развилке ветвей большого дерева, встретил рассвет злой и измученный. Чуть ниже, на такой же неудобной развилке пристроился Дик Торн, а Краски, более изобретательный и энергичный, соорудил незатейливый настил из веток и лежал в относительном комфорте. Еще ниже футах в десяти среди листвы скрючился Блюбер.

— Боже! — простонал Пеблз. — Пусть лучше меня сожрут львы, чем еще одна такая ночь!

— Согласен, черт побери! — сказал Торн. — Есть львы или нет их, следующую ночь я проведу на земле.

— Если бы у вас троих вместе взятых мозгов было бы хотя бы столько, сколько у тюленя, — заметил Краски, — вы смогли бы провести ночь на земле в относительной безопасности.

— Слушай, Блюбер, мистер Краски обращается к тебе, — саркастически произнес Торн, упирая на слово «мистер».

— Ой, ой! Мне не интересно его слушать, — взмолился Блюбер.

— А напрасно, — подхватил Пеблз. — Он хотел, чтобы мы построили для него хижину этой ночью. Он даже рассказал нам, как это сделать, но сам, как истинный джентльмен, работать отказался.

— Почему я должен что-то делать, если вы, здоровые лбы, ничего делать не желаете, — возмутился Краски. — Если бы я не снабжал вас пищей, вы давно бы передохли с голоду. И вы рано или поздно станете добычей львов или умрете от истощения, если не будете меня слушаться.

Остальные не обратили на его слова никакого внимания. В последнее время они так часто ссорились, что перестали реагировать на взаимные оскорбления.

За исключением Пеблза и Торна все они ненавидели друг друга, и вместе их удерживал лишь страх оказаться в одиночестве. Пеблз медленно спустился на землю, за ним последовал Торн, Краски и, наконец, Блюбер. Постояв немного в горестном молчании, Блюбер взглянул на свою порванную одежду.

— Майн готт! — воскликнул он, чуть не плача. — Взгляните на мой костюм.

Он стоил двадцать гиней! А сейчас за него не дадут и пенса.

— К черту ваш костюм! — воскликнул Краски. — Мы заблудились, голодаем, нам постоянно угрожают дикие звери, а, может быть, и каннибалы, Флора исчезла в джунглях, а вы стоите тут и плачетесь о своем костюме за двадцать гиней! Вы мне надоели, Блюбер! Но идемте, мы должны двигаться.

— Куда? — спросил Торн.

— Конечно, на запад, — ответил Краски. — Там побережье, и у нас одна надежда — попытаться добраться до него.

— Но побережье не там! — закричал Пеблз.

— Как?

— Мы шли вчера весь день, и я все время чувствовал, что мы идем неправильно.

Торн взглянул на него с удивлением.

— Что ты имеешь в виду? Что неправильно?

— Это не запад, — ответил Пеблз. — Он ведет нас неверным путем.

Пеблз кивнул в сторону русского, который стоял подбоченясь и вопросительно смотрел на остальных.

— Если вы думаете, что я выбрал неправильное направление, Пеблз, — сказал Краски, — можете поворачивать и идти, куда хотите, а я пойду в том направлении, в котором мы шли, и это правильный путь.