Евгений Марысаев - Повесть о белой медведице. Пират

Медведица шла неторопливой поступью, покачивая искривленной шеей из стороны в сторону. Когда медвежонок кусал ее задние ноги, она останавливалась. Малыш поднимался на дыбки, отыскивал пахнущий рыбьим жиром сосок и подкреплялся. Изредка он начинал фукать и скулить - уставал. Медведица тотчас ложилась; детеныш вскарабкивался на широкую спину, впивался коготками в мягкую подпушь. Если на пути встречались широкие разводья или полыньи, переплыть которые малышу было не под силу, он цеплялся зубами за короткий материнский хвост и таким образом благополучно переправлялся с Кривошейкой на противоположную сторону.

Ни на песцов, ни на бургомистра, ни на ворона медведица не обращала никакого внимания, но за полетом белых чаек следила зорко и неотступно. Чайки недаром кормятся возле белых медведей. Они зарабатывают пищу неустанным трудом. Белые чайки - разведчицы. Летая над ледяными полями, они криком и направлением полета указывают медведю местонахождение тюленей.

Вот и сейчас одна из чаек, вернувшись из облета, спикировала на Кривошейку, ударила крылом лобастую голову и пронзительно прокричала. Проделала это вторично. Медведица поспешила за птицей. Изредка она поднималась на задние лапы, принюхивалась и оглядывала торосистые поля. Чтобы лучше видеть, Кривошейка подпрыгивала. Мили через три зверь наконец обнаружил тюленя. Это был лахтак - морской заяц. Лахтак похож на «сухопутного» зайца: круглая морда, торчащие уши. Он грелся на солнышке возле лаза, проделанного во льду. Зайчишка весом за триста килограммов и размером немногим меньше коровы. Теплые весенние лучи смаривали его, он засыпал ровно на минуту, затем беспокойно крутил головою, высматривал глубоко посаженными глазами: нет ли какой опасности. Осторожный, всегда начеку. Иначе в Арктике нельзя. Не выживешь.

Медведица ударом лапы заставила медвежонка залечь и не двигаться. И поползла к тюленю, хоронясь за торосами, на открытом месте прикрывая нос правой лапой и сливаясь со снегом. Да, видно, не учла Кривошейка направление ветра, и лахтак почуял хищника. Проворно поднялся на передних ластах, запрыгал, к лазу, бултыхнулся в воду. От досады медведица, поднявшись, так хватила лапой по торосу, что от него отлетел кусок пуда на три.

Но еще не все было потеряно. Не подходя к лазу (лахтак теперь едва ли к нему приблизится), она начала искать продухи - небольшие лунки. Каждые десять минут морской заяц вынужден просовывать морду в лунку, чтобы глотнуть воздуха, иначе он захлебнется. Медведица обнаружила пять таких лунок на одинаковом удалении от лаза, по окружности. Если к одной из лунок по каким-либо причинам нельзя подойти, в запасе есть еще четыре. Осторожен, предусмотрителен и хитер морской заяц.

Кривошейка залегла возле лунки. Подбежавший детеныш сделал то же самое уже без приказания родительницы. Два песца, пять белых чаек, бургомистр и ворон сидели на небольшом расстоянии друг от друга и напряженно следили за исходом охоты.

Долго пролежала медведица, приготовив левую лапу для удара. Но лахтак, видно, заподозрил недоброе, не приближался к продуху. Тогда Кривошейка начала негромко прихлопывать лапой по льду: точно такой же звук издают ластами тюлени, когда передвигаются по льдине. Пуглив морской заяц, но и любопытен не в меру. Вот на это-то и рассчитывала умная медведица. И действительно, услышав снизу знакомые звуки, тюлень тотчас просунул голову в продух: кто-то там появился?

Удар был молниеносен, а смерть мгновенной. Просунув лапу в продух, Кривошейка зацепила когтями добычу. Можно было бы расширить свободной лапой продух, но ей не терпелось вытащить тюленя наружу. И она протянула тушу через узкое отверстие, ломая бедняге кости.

Три дня пировала медведица. Сразу столько жира и мяса ей не съесть. Нажравшись, тут же отсыпалась, зажав медвежонка, чтобы тот не убежал, между ляжками. Детеныш, хотя и продолжал сосать молоко, тоже познал вкус нежного тюленьего жира.

Нахлебники терпеливо ждали, но не решались в присутствии хозяйки приблизиться к добыче. Но вот медведица ушла. Первыми на остатки туши набросились песцы.

Они жрали очень торопливо, жадно, заглатывали целыми кусками. Бургомистр, ворон и белые чайки ожидали своей очереди.

Песцы наконец насытились и побежали догонять кормилицу. К изрядно обглоданной туше подлетел бургомистр. Раздались частые удары клюва о кости. Ворон и белые чайки ждали.

Бургомистр улетел - туда, куда ушла медведица с медвежонком, куда побежали песцы. Теперь очередь ворона.

Белые чайки насыщались последними.

Субординация, порожденная физической силой, соблюдена.

Что-то заставило Кривошейку круто свернуть в сторону. Она пошла медленнее, пригнув голову и шумно нюхая расширенными ноздрями воздух.

Возле снежного бугорка медведица остановилась, быстро раскопала, раскидала его задними лапами.

В пещерке, рядом с лазом, лежал новорожденный нерпенок, покрытый нежной серебристой шерсткой. Ледяную колыбель ему по-крысиному выгрызла зубами мать. Малыш еще не умел плавать, тонул и некоторое время должен был лежать здесь; изредка из лаза появлялась нерпиха, чтобы покормить детеныша.

Нерпенок - всегда желанное медвежье лакомство. Да слишком мал он, чтобы насытить громадного зверя. Тогда Кривошейка столкнула нерпенка в воду. Захлебываясь, тот отчаянно завизжал, забил ластами. На помощь немедленно приплыла мать. Вот на это и рассчитывала медведица. Поддерживая детеныша передними ластами, нерпа попыталась вытолкнуть его наружу, в пещерку. Медведь ухватил лапами сразу и мать, и детеныша, рывком извлек их из лаза. Нерпенок сразу испустил дух, а нерпиха была жива и запрыгала по снегу, пытаясь пробиться к единственному спасению - лазу. Медведица же забавлялась с ней, как кот с пойманным мышонком: подпускала почти вплотную к лунке, потом отбрасывала лапой далеко в сторону, вновь подпускала и опять отбрасывала. Когда ей надоело развлекаться таким образом, она прикончила нерпу ударом лапы… На моржа Кривошейку навела белая чайка. Зверь плавал в полынье кругами. Изредка он, показав толстенный зад, вертикально уходил на восьмидесятиметровую глубину и пропахивал бивнями дно, отыскивая рачков, звезд и ежей. Это был старый, предпочитавший полное одиночество самец, антохпак, как зовут его эскимосы, с морщинистой, в шишковатых наростах ржаво-коричневой шкурой и сильно сточенными бивнями. Каждые десять минут он выныривал, издавал громкое долгое мычание и фырканье, жадно хватал раскрытой пастью воздух.

Ни один белый медведь не нападет на моржа в воде. Победителем, безусловно, выйдет морж: пловец он превосходный. И Кривошейка хотела уйти, но как раз в это время антохпак решил отдохнуть. Он подплыл к кромке пакового льда, с тяжким вздохом на треть перевалил свое чудовищно огромное, толстое, почти круглое тело. Затем, с треском вонзая клыки в лед, до предела напрягая шейные мышцы, вылез из воды и улегся у подножия высокого тороса. Недаром латинское название моржа в переводе звучит так: «Те, кто ходит на зубах».