Сара Пеннипакер - Пакс

Тут взвыл койот, и другой отозвался издали. Питер вздрогнул. Он повернул лезвие, так что холодное остриё упёрлось в кожу, и чиркнул. Надрез вышел всего в полдюйма, но боль обожгла огнём. Да, пожалуй, и у деревянной ноги есть свои преимущества.

Когда из пореза начала сочиться тёмная кровь, Питер размазал каплю, придав ей форму лиса в прыжке. Ногтем он вывел острый нос, потом уши, резким движением подушечки большого пальца — хвост.

Пакс. Завтра.

Лисья клятва на крови.

Брюхо Пакса округлилось от трёх мышей, из зубов свисала ондатра — его первая крупная добыча. Игле и Мелкому хватит её на целый день. Всю долгую ночь он охотился и теперь желал лишь одного — спать. Но по пути домой он, как и всегда, долго петлял и запутывал следы, чтобы сбить с толку случайного хищника. Они и без того были уязвимы: запах крови, оставшийся на земле с того дня, когда они вели Мелкого к сурочьей норе, был ещё свеж.

В первых лучах утреннего солнца видна была каждая травинка, и Пакс издалека заметил впереди движение. Игла. Почему-то она была на поляне в нескольких прыжках от норы, а не перед входом, где она обычно сидела, охраняя Мелкого. Пакс видел, как она высоко подскочила, изображая испуг, а потом шлёпнулась и принялась кататься по траве. Но ещё удивительнее было другое: из травы рядом с Иглой приподнялась голова Мелкого.

Мелкий был на поляне, не в норе. И он играл.

Пакс опустил добычу на землю. Позвал Иглу.

Мелкий повернул голову.

Пакс позвал снова, он хотел убедиться.

И Мелкий отозвался.

Он — слышит!

Облегчение Пакса было так велико, что какое-то время он не мог двигаться. Раньше он заботился только о своём мальчике, теперь же его переполняла любовь к лисе, которая щетинилась иглами, и к её тощему, искалеченному брату. И оба они сейчас были в безопасности.

Он понёсся к ним через поляну. Игла и Мелкий подвинулись, чтобы дать ему место посередине. Пакс повалился на спину, и Мелкий запрыгнул на него сверху. Пакс мягко скатил его на землю, вслушиваясь: не больно ли ему, не хнычет ли? — но услышал только довольное мурлыканье.

Лисы играли целый час. Мелкий часто останавливался отдохнуть, и тогда остальные двое тоже останавливались, садились с двух сторон от него и ждали. И три лисьих носа, совсем как лютики в траве кругом, поднимались навстречу утреннему солнцу.

Но вдруг Игла вскочила на ноги и застыла, раздувая ноздри.

Пакс тоже учуял. Запах был знакомый — тот самый, угрожающий, который тревожил его уже два дня. Но уже не еле уловимая струйка, а мощный, стойкий запах, и он становился всё сильнее.

Койот! Игла прыгнула к норе — и тотчас метнулась обратно на поляну, к Мелкому. Пакс никогда не видел её в такой панике.

Три пары лисьих ушей вмиг развернулись в одну сторону: оттуда, шурша листвой и треща сучьями, приближалось существо, которому не нужно было таиться.

Существо поднималось из ущелья и направлялось на север. На поляну.

Койот шёл по следам Мелкого.

Игла толкнула брата носом и прокричала Паксу: Охраняй его!

Пакс отвёл Мелкого в нору. Мечась перед входом, он видел, как Игла, медленно, осторожно переставляя лапы, двинулась навстречу шороху. Остановилась и замерла: уши торчком, зад приподнят.

А потом прямо перед ней, в том месте, где они недавно вели Мелкого к воде и где можжевеловые кусты были ещё примяты, появился тёмный серо-бурый койот. Он шёл по следу, держа нос у самой земли.

Игла тявкнула. Койот вскинулся, оторвал нос от следа. Игла снова тявкнула и отпрыгнула на поляну.

Койот поднял голову и шагнул к ней. Но передумал и опять опустил нос к земле.

Инстинкт приказывал Паксу бежать. Койот — рослый, мощный самец, лис не может тягаться с таким крупным и опасным зверем. Но другой, более глубокий инстинкт говорил Паксу, что в норе за его спиной — беззащитный Мелкий.

Игла тоже игнорировала голос инстинкта, не убегала. Вместо этого она подскочила к койоту и вцепилась ему в бок.

Койот развернулся и щёлкнул зубами. Он едва коснулся кончика лисьей лапы — но Игла отбежала к поляне, скуля и сильно припадая на заднюю ногу. Койот дёрнулся за ней, присмотрелся внимательнее и, распознав лисьи уловки, пошёл дальше по следу.

Игла прыгнула ему наперерез, развернулась и, стоя перед койотом нос к носу, спина дугой, издала хриплый горловой рёв, какого Пакс ни разу от неё не слышал.

Койот на миг попятился, словно не веря, что маленькая лисица бросает ему вызов. Но тут же сгруппировался, изготовился к атаке и обнажил клыки.

Пакс напрягся, в горле его заклокотал глухой рык.

Мелкий в норе заскулил.

Большой зверь бросился на Иглу, сбил её с ног. Мгновение Пакс видел только мелькание меха, зубов и травы, слышал тявканье и рык. Игла вывернулась из хватки койота, отпрыгнула к центру поляны и остановилась недалеко, всего в одном прыжке. Убегать не стала.

Пакс понял, что она отвлекает хищника, хочет увести подальше от Мелкого. Она явно его заманивает: подпускает совсем близко, но не даётся, отбегает, снова подпускает.

Добравшись так до амбрового дерева, Игла вдруг развернулась и, в точности как недавно Пакс, запрыгнула на его наклонный ствол. Осторожно, не сводя глаз с рычащего зверя, она двинулась по нижней ветке вперёд; койот следовал за ней по земле. Добравшись до развилки и оказавшись высоко над его головой, лисица насмешливо зашипела.

Койот подпрыгнул, не достал, поискал, нет ли опоры для лап повыше, снова подпрыгнул. На этот раз он зацепился передними лапами за ветку и немного повисел. Упал. Изготовился, прыгнул снова.

Пакс видел, что продвинуться дальше по этой ветке Игла уже не сможет. Скоро койот либо сдёрнет её с дерева, либо, потеряв терпение, вернётся к тому самому следу на земле, от которого она пыталась его увести. И она бросится за ним и будет драться, пока он не разорвёт её в клочья.

Сиди здесь! — приказал он Мелкому. И ринулся на поляну.

Питер изумлённо разглядывал пейзаж.

У северной стены старой фабрики росла берёза. Они с друзьями прозвали её Пиратским деревом, потому что осенью, когда листья делались ярко-жёлтыми, казалось, что она вся покрыта золотыми монетами. Однажды он привязал к ней Пакса — они тогда играли в войну, лисёнку это не нравилось, он мешал игре. Пиратское дерево и теперь было на месте, только с ветвей его свисали какие-то чёрные клочья. Всё остальное вокруг, кроме стен фабрики, стало неузнаваемым.